Афина вскочила с кресла и быстро присела в реверансе, густо покраснев. При этом ее коса, уложенная короной на голове, упала, и девушка снова выглядела неприбранной. Поскольку уже было поздно что-то с этим делать, она просто указала рукой на горничную в углу, которая пошевелилась, услышав разговор:
– Я не одна. Софи встает, если я позову ее, и приносит все, что нужно.
– Тем не менее, я останусь присматривать за вашим братом и велю прислать другую горничную взамен этой, спящей. Вам тоже нужно поспать.
– Я должна быть рядом с братом.
Йена восхитила ее преданность, но не нравилось ее упрямство. Он граф. И ему, конечно, виднее, что лучше.
– Право, мисс Ренслоу, вы никаких услуг вашему брату не оказываете. – Одного ее пения достаточно, чтобы ускорить кончину кого угодно.
– Я не хочу, чтобы у брата открылась рана или усилился жар, милорд, и применяю для этого наилучший способ, какой мне доступен.
С этим он не мог спорить, потому что мальчик, судя по всему, спит спокойно. Он очень бледен, на веках выступают голубые вены, но он не мечется и не взмок от пота.
– Как он себя чувствует? – спросил Йен. Она повернулась к кровати.
– Иногда хорошо, разговаривает со мной, понемножку пьет воду. Иногда спит. Потом просыпается от боли. Жар усиливается. Тогда я бужу горничную, чтобы она помогла мне обтереть его прохладными салфетками. Мистер Хопкинс приходит помочь переменить на нем ночную рубашку – вашу рубашку, милорд, благодарю вас, – когда она намокает.
– А ноги?
– Ноги сейчас не имеют значения.
Они будут иметь значение для мальчика, если он выживет. Но зачем было напоминать об этом сестре, которая, кажется, знает, что нужно делать для больного, вопреки его опасениям. Иначе Хопкинс и миссис Берчфилд никогда не оставили бы ее одну, можно не сомневаться.
Жар в комнате был удушающий.
– Разве врачи сказали, что в комнате должно быть так жарко?
– Врачи много чего сказали, противореча друг другу. Я думаю, что в комнате должно быть жарко. Трою только не хватает схватить вдобавок ко всему воспаление легких.
Наверное, в этом есть смысл, решил Йен. Утром он сам поговорит с врачами, хотя следовало это сделать сразу же. Он снял с себя домашнюю куртку и расслабил узел на галстуке.
– Милорд? – спросила она несколько удивленно.
– Извините меня, но иначе я просто расплавлюсь здесь.
Афина поспешно отвела глаза от графа. Она прекрасно понимала, что хорошие манеры не имеют ни малейшего значения здесь, у ложа Троя, и ей даже стало легче, потому что ее неприбранный вид теперь соответствовал небрежному дезабилье графа, но все же ее смутило, что она обращает внимание на ширину его плеч и узость талии. Она опустила глаза и увидела его босые ноги. Этого еще не хватало!
Лицо ее вспыхнуло, и она сказала:
– Вам вовсе не для чего здесь оставаться.
– Я останусь здесь.
– Но вы и без того уже сделали так много.
Если бы она знала…
Йен подумал, что ему следует остаться здесь и пообедать вместе с девочкой. Одна среди незнакомых людей и слуг, она, конечно, не могла не испытывать страх. И конечно, она тревожится о брате.
– Я сделал недостаточно.
Девушка и горничная сидели на двух мягких стульях, и он не собирался располагаться на низкой раскладной кровати, стоявшей в дальнем углу. В гостиной он нашел стул, стоявший у стола. Стул был маленький и неудобный на вид, но под его тяжестью не должен сломаться. Он принес стул в спальню и поставил рядом со стулом мисс Ренслоу.
– Я буду сидеть здесь на тот случай, если понадоблюсь вам.
Так близко?
– Нет, – заявила Афина. – Вас ждет мистер Хопкинс. Он обещал вернуться, как только поможет вам лечь спать.
Йену уже стало надоедать, что девочка все время перечит ему.
– Я останусь. У Хопкинса есть раскладная кровать в моей туалетной. Пусть поспит еще немного.
Афина сдалась, видя такую доброту его сиятельства, и восхитилась его чувством долга. Она кивнула и отвернулась, чтобы пощупать лоб брата.
– Ну что?
– Лоб теплый, но не пылает. – Она выжала полотенце, лежавшее в тазике, и принялась обтирать им лицо и шею брата.
– Чем я могу помочь вам? – Йен понял, что сморозил глупость.
– Помочь? Ну, наверное, вы могли бы рассказать ему о ваших лошадях.
– Но ведь он спит.
– Это не совсем сон, но нечто среднее между сном и бодрствованием. Я знаю, что он меня слышит, и, кажется, его успокаивает звук знакомого голоса.
– Но мой голос ему не знаком.
– Зато лошади знакомы. Он обожает породистых лошадей и знает назубок родословные половины чистокровных лошадей, которые участвуют в скачках.
– По-моему, глупо рассказывать мальчику, находящемуся в бессознательном состоянии, о моих конюшнях.
Афина щелкнула языком.
– В таком случае вы не возражаете, если я буду петь?
– Диоген Джим произвел на свет Леди Тиффани от Сладкой Шоколадки, которая выиграла на скачках в Ньюмаркете…
Глава 5
Женщины слабы, им нужна защита.
Аноним
Женщинам нужна защита от надменных, властных, деспотичных мужчин. Обычно бывает достаточно клена, должным образом приложенного к должному месту.
Жена анонима
Жар и слабость возрастали, мальчик был теперь беспокойнее, он кричал и метался, словно пытаясь убежать от мучительной боли. Йен удерживал его на кровати. Афина вливала ему в рот, несмотря на сопротивление, ложками жаропонижающие микстуры и травяные настои. Они по очереди выжимали губки и полотенца и вытирали его пылающую кожу. Если бы у Йена была хотя бы одна минута, чтобы подумать об этом, он возгордился бы собой, потому что не ударил лицом в грязь, выполняя такую непривычную для него работу.
Он заметил, что гордится Эффи. Девушка оказалась стойкой. Он не мог бы представить себе другую женщину из всех ему известных, вне зависимости от возраста, у которой было бы столько твердости и упорства. Хорошо воспитанные женщины, которых он знал, платили наемным сиделкам, чтобы они ухаживали за больными. Они даже не кормили своих детей, но нанимали для этого кормилиц. А молоденькая девушка, даже не будучи матерью этого мальчика, трудилась до полного изнеможения. Такая преданность воодушевляла Йена.
Он тоже чувствовал себя все хуже. В горле свербело, голова болела, глаза как будто запорошило пылью, и он был готов рухнуть на узкую раскладную кровать рядом с кроватью Ренслоу – но как мог он это сделать? Тем более он не мог улечься в свою пуховую постель, пока мисс Ренслоу трудится и бодрствует. Она не отдыхала, только иногда выпивала чашку чая и съедала кусочек бисквита, половину которого скармливала собаке.