Гил с сомнением кивнул.
- А как лорды вообще стали владельцами коммунальных служб?
- Это случилось примерно полторы тысячи лет назад. Тогда шли войны - с Бодерелом, с Мангскими островами, с Ланкенбургом. А до того шли Звездные войны, а до этого - Страшная война, а до нее - бесчисленные войны. Последняя война, с императором Рисканаем и Белоглазыми, привела к разрушению города. Амброй лежал в развалинах; люди жили, как дикари. И тут прибыли на космических кораблях лорды и привели все в порядок. Они производили энергию, пустили воду, построили транспортные трубы, снова открыли канализацию, организовали импорт и экспорт. А за все это они попросили один процент, и им уступили его. Когда же они снова построили космопорт, им уступили дополнительные восемнадцать сотых процента, и так все и осталось.
- А когда мы узнали, что дуплицировать незаконно и неправильно?
Амиант поджал тонкие губы.
- Ограничения впервые ввели около тысячи лет назад, когда наши ремесленники начали завоевывать себе репутацию.
- А всю прошлую историю люди занимались дупликацией? - с благоговейным ужасом в голосе спросил Гил.
- Если это было необходимо.
Вскоре Гил пожелал отцу спокойной ночи и поднялся на третий этаж. Он подошел к окну и выглянул нац площадь Андл, думая о людях, которые некогда проходили по этим древним улицам, маршируя навстречу забытым ныне победам и поражениям.
В небе висел испещренный голубыми, розовыми и желтыми пятнами Даммар, отбрасывая на все старые здания перламутровый блеск.
На улицу прямо вниз падал свет из мастерской. Амиант сегодня работал допоздна, хотя обычно он предпочитал пользоваться дневным светом, чтобы лишить лордов ваучеров за электроэнергию. Другие дома, следуя той же философии, стояли, погруженные в темноту.
Вдруг свет, горевший в мастерской, замерцал и померк. Гил озадаченно посмотрел вниз. Зачем Амиант закрыл ставни? Нет ли связи между этой таинственностью и принесенными этим вечером пакетами?
Гил сидел, одеревенев, стискивая руками одеяло. Ему не хотелось увидеть что-то, способное поставить в затруднительное положение и его самого, и отца. Но все же… Гил неохотно поднялся на ноги и тихо спустился по лестнице, пытаясь одновременно и не красться, и не шуметь, чтобы спуститься незамеченным, но не испытывая неуютного ощущения, будто он шпионит.
Из кухни доносились запахи каши и водорослей. Внезапно свет в мастерской погас. Гил замер как вкопанный. Не готовился ли Амиант подняться наверх? Но Амиант оставался в темной мастерской.
Однако не совсем темной. Там внезапно вспыхнул голубовато-белый свет, погасший через секунду-другую. Затем, миг спустя, появилось тусклое, мерцающее свечение. Напуганный теперь Гил прокрался к лестнице и посмотрел сквозь перила на мастерскую.
На столе стояли небольшой ящик из грубого лыка с выступающей из одного конца трубкой, и два тазика, в одном из них, в прозрачной опалесцирующей жидкости плавал какой-то предмет, второй был закрыт. Амиант, погасив весь свет, за исключением одной свечи, открыл второй тазик, окунув лист жесткой белой бумаги в то, что казалось густым сиропом, а затем расстелил бумагу на раме перед ящиком. После чего нажал на кнопку, и из трубки вырвался интенсивный луч голубовато-белого света. На листке мокрой бумаги появилось яркое изображение.
Свет исчез; Амиант быстро взял листок, положил его плашмя на верстак, покрыл мягким черным порошком, несколько раз прокатил по нему валик. Затем сдул с листка лишний порошок и опустил его во второй тазик. Достал, осмотрел и удовлетворенно кивнул.
Гил завороженно наблюдал за его действиями. Ясно, все ясно как день. Его отец - преступник.
Он занимается дупликацией.
Амиант же тем временем вставил в проекционный ящик новый образец й тщательно сфокусировал изображение на пусалм листе бумаги. Гил узнал один из фрагментов собранной Амиантом коллекции древних писаний.
Теперь Амиант работал с большей уверенностью. Он сделал две копии; и продолжал в том же духе, дупли-цируя старые документы из своей папки.
Вскоре Гил прокрался наверх к себе в комнату, стараясь не думать о том, что видел. Час был слишком поздний. Но одна мысль не давале ему покоя: свет просачивался сквозь шторы на площадь. А что, если кто-то заметит это мерцание, и станет гадать, с чего бы это. Гил посмотрел из окна и свет, который становился то тусклым, то ярким, это казалось необыкновенно подозрительным. Как мог Амиант быть таким неосторожным?! Как мог он поставить под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь сына?!
Вскоре Гил услышал, как внизу, в мастерской, Амиант убирает свое оборудование, а затем поднимается по лестнице. Мальчик притворился спящим. Амиант подошел к постели. Гил лежал, не в силах заснуть, и ему казалось, что Амиант точно так же лежит, притворно закрыв глаза, думая свои странные думы… Наконец, Гил задремал.
***
Утром за завтраком Гил спросил самым невинным тоном:
- Ты что, прошлым вечером чинил освещение?
Амиант посмотрел на Гила, сперва озадаченно подняв брови, а затем почти комично смущенно опустив их. Обманывать Амиант, наверное, умел хуже всех ныне живущих.
- Э-э, почему ты об этом спрашиваешь?
- Случайно выглянул в окно и увидел, как свет то зажигается, то гаснет. Ты закрыл ставни, но свет все равно просачивался на улицу. Полагаю, ты ремонтировал лампу?
Амиант помассировал лицо.
- Что-то вроде того… В самом деле, что-то вроде того. Итак, ты идешь сегодня в Храм?
- Да. Хотя и не знаю упражнений.
- Ну, сделай все, что в твоих силах. У некоторых есть к этому призвание, а у других нет.
Гил провел утро в Храме, неуклюже проскакивая простые узоры, в то время как дети намного младше него, но куда более благочестивые, отпрыгивали Стихийный Узор с ловкостью и мастерством, добиваясь похвалы Прыгрука. Сегодня зал посетил Третий Помощник-Попрыгун и до такой степени поразился, увидев неуклюжие скачки Гила, что вскоре с отвращением на лице воздел руки и широким шагом покинул зал.
Вернувшись домой, Гил обнаружил, что Амиант принялся за новую ширму. Вместо обычного арзака, он взял панель из дорогостоящего инга. Весь день он работал, перенося свой рисунок на панель. Это был поразительный узор, но Гил невольно почувствовал иронию ситуации. Амиант посоветовал Гилу вырезать забавные картинки, а сам взялся за работу, пронизанную меланхолией. Рисунок изображал узорную решетку, увитую листвой, из которой выглядывала сотня маленьких, печальных лиц. Все эти лица выглядели разными, и все же почему-то казались схожими из-за тревожащей пристальности их взглядов. Поверху шли два слова - Помни Меня - выполненные размашистым и изящным каллиграфическим письмом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});