Он все еще не мог точно сказать. Сексуальный доктор мало что выдавала.
— Значит, твоему слову можно верить, Док? Если я сделаю так, как ты просишь, ты мне расскажешь, почему такая секретность?
Он наблюдал, как она кивнула, выглядя невероятно грустной. Это из-за его вопроса? Она снова вытерла глаза каждым рукавом и заставила его пожалеть, что он вообще о чем-то спросил. Из-за ее непрекращающегося плача ему было невероятно трудно выполнить ее просьбу и держаться на расстоянии. Если бы он двигался достаточно быстро, то, вероятно, смог бы помешать ей использовать контроллер на запястье. И если это сработает, он действительно сможет заключить ее в свои объятия. Он хотел, чтобы ее сексуальный рот снова оказался на его губах. Он хотел увидеть, насколько больше женщина может заставить его чувствовать.
— Перестань так на меня смотреть, капитан Эллиот. Иди, прими душ… холодный душ. Сегодня вечером я все тебе расскажу, после того, как ты поешь. Пока ты будешь мыться, я положу твой ужин в клетку. Я пыталась сделать эту чертову штуковину максимально удобной.
Он кивнул в ответ. От ее слов, произнесенных хриплым от слез голосом, его проклятый член снова дернулся. Пейтон неохотно поднялся с кресла и сделал пару осторожных шагов. Скованность в его конечностях уменьшилась, когда он двинулся по полу в указанном ею направлении. Только закрыв за собой дверь ванной, он позволил себе задаться вопросом, почему медицинский кабинет был так похож на кибернетическую лабораторию.
Глава 5
Как было обещано, она заперла его в клетке вместе с обедом, и пока он ел, его безумный ученый на час исчезла. Когда она наконец вернулась, от нее сильно пахло цитрусовым спреем для тела, о котором она упоминала. Его чувства покалывали от волнения, но он понял, что не стоит питать надежды, когда увидел ее волосы до плеч, туго заколотые на затылке. Этот стиль заставил ее выглядеть старше, чем она была, и намного суровее. Все следы более мягкой женщины, забравшейся к нему на колени, чтобы поцеловать, стерлись с ее тела. Женщина, смотревшая на него сквозь решетку, теперь не демонстрировала ничего, кроме профессионального стоицизма, вплоть до свежего белого лабораторного халата, который она носила.
Несмотря на свою способность анализировать большие объемы данных, Пейтон мог только догадываться о причинах, по которым доктор Уинтерс предприняла так много физических шагов, чтобы от него отстраниться. Ее пустые глаза и синяки под ними, намекали на историю, но он не был уверен, что готов ее услышать. Он видел такой же взгляд у многих солдат не имевших кибернетических улучшений, когда они готовились к тому, что ненавидели… например, к встрече с потенциальной смертью. Чувство страха окутало все его тело. Казалось, он ни черта не мог сделать, чтобы перестать это чувствовать.
— Док, я должен тебе это сказать. Меня бесит то, что ты выглядишь так, будто через несколько минут я захочу тебя убить. Неважно, что ты должна мне сказать, я никогда этого не сделаю. Черт, я был в большем дерьме в своей жизни, чем ты можешь себе представить. Я дважды гарантирую, что твоя история не будет самой ужасной из тех, что я когда-либо слышал.
Кира нахмурилась, услышав его слова поддержки, и прежде чем сесть она пододвинула свой стул ближе.
— Поверь мне, капитан Эллиот. Это будет худшая история в твоей жизни.
Пейтон вздохнул и сел на маленькую металлическую кровать. Когда его зад погрузился в матрас, он обнаружил, что автоматически оценивает, сможет ли каркас выдержать их общий вес, а также выдержать то, что он хотел бы с ней сделать.
— Я чувствую, что нас ждет дерьмовый разговор, но прежде чем мы начнем, могу я еще раз просто предложить показать тебе рай? Черт побери, леди… я не помню, когда в последний раз мне хотелось поцеловать и обнять женщину, не говоря уже о том, чтобы зарыться в нее. Мне кажется, что я уже много лет живу в какой-то пустыне. Но это чувство сильного желания так же несет с собой надежду на то, что какая-то нескончаемая жажда, наконец, будет утолена.
Кира опустила голову и закусила губу, приказав себе больше не плакать. Останется ли его поэтическая сторона после ассимиляции? И отчитала себя за то, как глупо заботиться о чем-то столь неизмеримом, как склонность капитана Эллиота к флирту.
— Твое красноречие весьма очаровательно, но пожалуйста, перестань со мной заигрывать. Я больше не могу позволить себе роскошь жалеть кого-то из нас. Независимо от того, что бы мне хотелось сделать, мы с тобой должны поговорить о твоей будущей кибернетической жизни.
Пейтон протянул руку и потер голову, на чем ловил себя в тот день несколько раз. Это была странная манера поведения, не имевшая никакой другой цели, кроме того, что она придавала его беспокойству физическое выражение.
— А может, я не хочу говорить о своей кибернетике. Прямо сейчас, в этот момент, я чувствую себя более нормальным, чем когда-либо. Я предполагаю, что ты знаешь причину и планируешь мне рассказать, но, честно говоря, я не уверен, что хочу знать подробности, док.
Кира кивнула в ответ на вопросительный взгляд Пейтона. И не удивилась, что Пейтон это понял. До него, то же самое было с Алексом и Маршаллом. Чувства были естественны для людей, и ему они тоже казались естественными. Она также выяснила, что их осознание быстро возвращается, когда ничто неврологически не блокирует их путь. К сожалению, некоторые чувства было испытывать приятнее, чем другие, и Пейтон скоро это узнает.
— Давай начнем с обсуждения работы, которую я над тобой проделала. Я вывела тебя из строя, активировав скрытый код перезагрузки в твоем программном обеспечении. Затем, пока ты был без сознания, я заменила твой основной процессор. Новый, который я тебе дала, не заставляет твои синапсы активировать действия и мысли, которые ты раньше был запрограммирован повторять и следовать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Без этих повторяющихся сигналов, блокирующих путь, твои очень человеческие эмоции могут свободно находить нормальные синаптические пути в различных частях мозга. У тебя есть физические части тела, которые зависят от твоего процессора, но нет никаких причин, по которым ты не можешь получить доступ, как к своей кибернетике, так и к своим чувствам. Для достижения этой цели я работала над жизнеспособным процессом восстановления в течение последних семи лет.
— Семь лет? Я не помню, что был модифицирован дольше трех лет. — Его процессор усиленно работал, когда он пытался подтвердить или опровергнуть ее заявление. Он мог сказать,