Читать интересную книгу Из тьмы - Антон Чиж

Князь протянул руку, доктор пожал ее, чувствуя силу мышц и здоровую твердость кожи. Чечотт предложил сесть и спросил, чем может быть полезен.

– Можэтэ, дарагой мой, можэтэ! Друга хачу увидэть!

– Ваш друг находится в нашей больнице на излечении?

– Да, доктор, такое нэсчастье!

– Посещения больных разрешаются в приемные дни и часы…

– Доктор! Дарагой! – вскричал князь. – Не видэл друга два года! Скучаю ужасно! Фрукты привез ему свэжие! С самого юга Аф… С юга фрукты! Для здоровья!

Действительно, князь держал большую корзинку, защищенную от холода рогожей. Запах от нее шел незнакомый, но волнующе ароматный. Чечотт подумал, что общение с такими людьми, пышущими здоровьем и оптимизмом, будет полезно не только для одного больного, но, пожалуй, для всей палаты. Оздоровительный эффект ничуть не хуже, чем от проветривания. Пожалуй, можно сделать исключение. Да и фрукты свежие…

Открыв книгу регистрации, он спросил фамилию друга.

– Фамилия у него простая – Апс. Дажэ клички не нужно, да? Ха! Зовут Николай… Иванович… – добавил князь.

Проверять записи было не нужно. Чечотт прекрасно знал пациента. Закрыв книгу, он заявил, что посещения этого больного категорически запрещены. Князь искренно удивился.

– Запрэщэны? Пачэму? Он что, в тюрмэ, что нельзя видэть?

– Господин Апс находится в отделении беспокойных больных. Посещения запрещены.

– Доктор! Друг мой! Да поймите, Коля Апс мой бое… просто мой самый дарагой друг! Мне ради него ничэго не жаль! Что я могу сдэлать для вас?!

Чечотт встал, показывая, что разговор окончен, и попросил покинуть его кабинет. Решение неизменно и обсуждению не подлежит. Эмоциональный гость еще пытался уговаривать, суля безумные блага, чуть не алмазы с бриллиантами, как это водится у грузинских князей, но доктор был непреклонен. И жаловаться на него бесполезно. Как лечить больного и что будет полезно для выздоровления, он знает лучше. И князь сдался. Он просил хотя бы передать другу корзину фруктов и горячий привет. Это доктор обещал исполнить непременно.

• 14 •

С утра пораньше пристав Давыдов поставил весь участок на уши. Собрав в кабинете весь наличный штат чиновников, то есть трех человек, он сообщил им приятную новость: у них есть два дня, чтобы найти убийцу Комара и Рябчика, после чего он за себя не ручается. Если подчиненные ударят его лицом в грязь, фигурально выражаясь, он устроит им такую жизнь, что они забудут про все радости жизни: поборы, подарочки и обеденный чай. И это он обещает не как полицейский, гори она огнем, эта полиция, а как офицер пехотного полка, не забывший, что такое муштра и строевой шаг. Строем будут ходить, в сапогах и пуговицах, вычищенных до блеска. Чиновники расходились, оглушенные свалившимся на их головы несчастьем, а бедный Василий Автономович Макаров так и вовсе пустил слезу, оплакивая конец спокойной жизни.

На этом пристав не угомонился. Собрав всех городовых, которым не повезло вчера стоять поблизости от места преступления, он строго спросил, о чем таком они умолчали, что теперь их будет пытать сыскная полиция. Городовые переглядывались, решив по-своему, что у начальника дурное настроение, так лучше помалкивать. Ванзаров застал их неплохо подготовленными, то есть готовыми молчать насмерть о чем угодно. Пристав казался взволнованным и натужно официальным.

Ванзаров улыбнулся, как умел – открыто и смешно, так что усы разлетелись крыльями.

– Благодарю, господин ротмистр, что взяли вчерашние дела на себя, – сказал он, протягивая руку, которую пристав машинально пожал. – У нас хватает всякой мелочной беготни.

Улыбка подействовала. Пристав размяк и пробурчал, что это его обязанность, не за что благодарить, и вообще городовые собраны, ожидают дальнейших указаний.

– Я хочу, чтобы между нами не осталось разногласий, – сказал Ванзаров. – Дело ведете вы и только вы. Моя роль в этом расследовании, если хотите, частная. Относитесь к этому как к любопытству чиновника, случайно оказавшегося в ненужном месте в неправильное время. Обещаю, всем, чем я смогу помочь вам, непременно помогу. Но городовым легче будет вспоминать в моем присутствии. Прошу понять меня правильно.

Пристав понял правильно. Кивнув Ванзарову и погрозив подчиненным, он скрылся. Городовые же были немедленно собраны около карты участка, украшавшей серые стены приемного отделения. Место преступления Ванзаров обозначил карандашом еле заметной точкой.

– Прошу показать посты каждого из вас, – обратился он к городовым. – Монин, начнем с вас. Вы обнаружили тело, откуда шли?

Тяжко вздохнув, городовой ткнул в начало проулка. Место было отмечено карандашом.

Городовой Ермолаев услышал двойной свисток, призывавший к немедленному сбору, находясь в двух кварталах. Он указал на угол 3-го Таракановского моста и Дровяной улицы.

Младший городовой Пронин стоял на Обводном канале, откуда и прибежал.

А младший городовой Иванов указал на пересечение Приютинской улицы с Ново-Петергофским проспектом. Он тоже прибыл на место преступления по тревожному сигналу. Получалось, что сугроб в начале проулка, в котором было обнаружено два тела, оказался со всех сторон окружен постами. Чем были заняты городовые на самом деле на дежурстве, можно только догадываться. Но все же на помощь товарищу прибыли как положено. Значит, находились на улице, а не грелись чаем у знакомых дворников. Что можно считать удачей.

– Монин, в котором часу до обнаружения тела проходил по переулку?

– Как положено, вашбродь, примерно за час, – ответил городовой, стараясь не смотреть на чиновника сыска. Вызывал он в мужике непонятную робость.

– Как положено, это всем известно. А на самом деле?

Показалось Монину, что два сверла так и лезут ему в голову.

– Может, чуток более, – сознался городовой, чтобы прекратить это мучение.

– Это другое дело, – согласился Ванзаров, будто нарушение правил постовой службы его беспокоило мало. – Теперь постарайтесь вспомнить главное: кого встретил по дороге?

Вопрос был столь странен, что городовой не понял, что от него хотят. Пришлось повторить. Ванзаров хотел знать, какие прохожие попались ему, пока он шел к переулку. Монин задумался.

Городовой замечает только то, что нарушает привычную, годами не меняющуюся картинку. На дежурстве он находился по двенадцать часов в сутки, зимой и летом, исходя вдоль и поперек территорию, относящуюся к его посту. Он знает каждого дворника, каждую лавку, каждый дом. Прохожие мелькают перед городовым, как воздух. Он еще различает офицеров, которым обязан отдавать честь, а прочие гражданские, если не бегут с ножом или топором, сливаются в общую массу. Монин честно признался, что не заметил никого.

С тем же вопросом Ванзаров обратился к другим городовым. Ермолаев, Пронин и Иванов признались, что бежали и не запомнили, кто там проходил мимо. А уж на другой стороне улиц и подавно.

– Там был прохожий в старинной шляпе, треугольной. Он вам, Пронин, должен был попасться на глаза. Вспомните…

Городовой честно поднатужился, но из этого ничего не вышло. Не было никакой старинной шляпы. И чего господин сыщик зря придумывает и проверяет для чего-то?

– А в черной плащ-накидке прохожий попадался?

Никто не видел. Только Иванову вроде бы показалось, что он заметил краем глаза нечто похожее, но утверждать наверняка не решился. Темно было, спешил, может, показалось. Или вовсе тень мелькнула.

Больше вопросов к постовым не имелось.

Ванзаров постучался к приставу и немного помедлил, чтобы тот успел запрыгнуть за стол. Тонкая щель незаметно виднелась в створках двери, пока шел допрос городовых. Пристав ответил: «Прошу вас, заходите», чем окончательно выдал себя.

Кабинет его не отличался от кабинетов всех сорока двух приставов столицы. Те же обязательные портреты императорской четы, градоначальника, министра внутренних дел. Вертикаль власти во всей своей парадной красе неумолимой тяжестью навалилась на пристава, не понимая, что на самом деле это она балансирует на его плечах. Стоит этим плечам ослабнуть, как вертикаль повалится в одну секунду, поймать не успеешь. Колосс империи, огромный и массивный, если присмотреться, стоял на скромных и незаметных человечках в темно-зеленых мундирах, полицейских приставах, и черных кафтанах городовых, которые держали в узде свои территории. При этом жалованье они получали скромное, служба без выходных и перспектив роста, поборы с лавочников и купцов были нормой. Полиция должна была стягивать обручем студенистую массу Российского государства. Если надорвать эти обручи, не останется ничего.

Ванзаров отогнал невесть откуда взявшееся видение. Даром пророчества он не обладал и обладать не желал: чиновнику сыска это ни к чему. Наверное, все-таки красная луна мутит, что бы там астрономы ни говорили.

– Узнали, что хотели? – спросил пристав, выходя из-за стола и предлагая Ванзарову устроиться за ним вместо него. Папку, что неудачно попалась на пути его бегства, он поднял непринужденно, как офицер, бережно следящий за порядком.