гляди, – довольно показывая на сумку, похвасталась я, – Я же говорила, что рынок – просто кладезь дешевых и качественных продуктов!
Сома как-то скептически посмотрел на сумку, осторожно оттопырил коготком край и шумно принюхался.
– Что-то гнильцой попахивает, – хмуро отозвался он.
– Да ты чего! – оскорбилась я, – Тебе, наверное, после уборки мерещится. Там всё свежее. Я внимательно выбирала продавцов, у меня на них глаз уже наметан. Девушка, которая продала мне овощи, даже сделала скидку. Представляешь, после всех покупок у меня ещё осталась сдача!
Чем больше я говорила, тем хмурее становился Сома. В конце он посмотрел на меня таким тяжелым взглядом, что я умолкла. С нарастающей тревогой посмотрела ему в глаза.
– Сомик, ты чего?
– Покажи мне ту сдачу, которая у тебя осталась, – попросил он таким же холодным отстраненным голосом.
– Вот, смотри…
Я высыпала из тряпицы оставшиеся монеты, которые почему-то упали не с привычным звоном, а с глухим стуком. Перевалившись через край стола, Сома навис над кучкой монет и вдруг страшно зашипел.
От неожиданности я даже отшатнулась, а монеты… монеты внезапно будто в панике заметались по столу, сталкиваясь друг с другом, и переворачиваясь решками вверх.
Меня тут же бросило в ледяной пот, а горло сдавила невидимая ладонь.
– Что… – в ужасе прохрипела я, – что это такое?!
Глава 8
Сомик чёрным вихрем метнулся на кухню, откуда донёсся металлический грохот, после чего примчался обратно с небольшим помятым латунным тазом в лапах. Очень похожим на те, в которых варят варенье.
Не говоря ни слова, он с размаху опустил на суетящиеся монетки и положил сверху лапу.
Из-под таза тут же донеслось протестующее шебуршание и шелест.
– Что это такое? – в ужасе повторила я, прижав ладонь к бешено колотящемуся от испуга сердцу.
– Монетожуки, – лаконично пояснил Сомик, – Маскируются под деньги так, что не отличишь, а потом проблем не оберёшься. Так они безобидны, но использовать их для обмана самое то.
Я густо покраснела от стыда. Эх, Алевтина Сергеевна, вроде, не первый год живёшь, а так попасться! Это ж надо…
А на вид была такая добрая девушка. И вот, на тебе, обманщица каких еще поискать…
Тем временем, через помятый краешек таза все-таки прополз один монетожук и я наклонилась к нему поближе, чтобы посмотреть. Сходство с обычной монетой было поразительным. Вплоть до чётко выгравированного портрета какого-то старика и насечек на ребре.
– А как эти жуки понимают, как именно выглядят монеты в той или иной стране? – запоздало удивилась я.
– Говорят, в их гнездах всегда находят настоящие монеты. Наверно, тащат, а потом учатся маскироваться под них. А потом они выползают и распространяются по всей стране. Раньше с ними настоящая напасть была – чуть ли не все королевство от жуков страдало. Но потом их истребили почти подчистую. Так что, встретить их сейчас, считай, большая удача.
Сома кинул на меня взгляд, видимо, понял, что сморозил глупость и понурился.
– Вернее, в нашем случае, двойная неудача.
Он схватил выбравшегося жука, отчего тот стал протестующе извиваться и сучить маленькими белёсыми лапками, явно требуя отпустить.
– А как тогда их отличить от настоящих денег? – все еще не в силах отпустить обиду на обманувшую меня торговку, спросила я.
– Ну, – кот поскреб подбородок, – Можно, на них плеснуть водой. Монетожуки ее ненавидят и разбегаются. А можно по-старинке, на зуб…
– Фу-у-у-у! Гадость какая, уж лучше водой! – скривилась я.
А потом присела на скамейку, не зная что мне делать дальше. На душе было настолько тягостно, что хоть вой.
Сома сочувственно посмотрел на меня и потрепал по плечу.
– Не расстраивайся, – промурлыкал он, – не такая уж это и большая сумма. Зато ты теперь знаешь о жуках.
– Сумма-то небольшая, – согласилась я, – Вот только, для нас сейчас любая монетка на счету. Поэтому, я сейчас пойду к той торговке и верну все свои нормальные деньги до копейки! Или как они тут у вас называются… до фуриала!
– Это вряд ли, – покачал головой Сомик, отчего я сразу же насторожилась:
– Это еще почему?
Сома кивнул на окно. Солнце уже начало клониться к закату, и его отблески на слюде приобрели апельсиновый оттенок.
– Во-первых, твоя торговка наверняка уже ушла. А во-вторых… ну, и что ты сделаешь? Высыпешь ей жуков за шиворот?
– Зачем? – удивилась я, – Я поговорю с ней, и если она не вернет все сама, тогда уже пойду жаловаться.
– Это кому? – удивился кот.
– Как кому? Всегда есть человек, который следит за порядком. Вот к нему и пойду. У вас наверняка должен быть какой-нибудь начальник рынка.
Шерсть кота заходила ходуном, и он захихикал.
– Начальник рынка, – фыркнул он, – ты бы ещё сказала «король свалки» или «повелитель огорода»!
– То есть что, у вас нет начальника рынка? – удручённо спросила я, – Ну что за мир такой… Даже пожаловаться некому.
Сома запихнул жука под таз обратно к сородичам – судя по поднявшейся суете, они даже обрадовались – и тыкнулся своей гигантской мордочкой мне в плечо. Я рассеянно потрепала его по загривку, а Сома заурчал.
– Вообще, если так подумать, Тину тоже как-то облапошили на на первых порах на этом рынке. Так она пошла с жалобой в городской совет и там ей даже помогли!
– Вот и замечательно! – оживилась я, – Ну-ка, где этот совет находится?
Но Сома внезапно потряс головой и цокнул языком:
– Ты погоди так радоваться. Чтобы пойти с жалобой, тебе нужен как минимум один свидетель обмана. Иначе это будет твоё слово против её, и не факт, что решение примут в твою пользу.
Я недовольно нахмурилась. Такой свидетель был, и не абы кто, а целый инквизитор Герран. При воспоминании о нём у меня нехорошо засосало под ложечкой, а сердце сжалось.
По крайней мере, теперь понятно почему он так буравил взглядом ту торговку. Но, надо сказать, он тот еще подлец. Заметить, что меня пытаются надурить и ничего не сделать… да что там сделать, он мог бы хотя бы сказать!
А он просто стоял и радовался. Не удивлюсь, если еще с тем противным продавцом с усами подковой потом меня обсуждали. Мол, вон, смотри, какая дурында…
После этого мне еще больше