проносят носилки, люди останавливаются, приветствуют актера. Иосиф видит на улицах бюсты императрицы, белые и раскрашенные. Янтарно-желтые волосы, бледное точеное лицо, очень красные губы. «Поппея», – думает он. «Поппея» – значит «куколка». «Поппея» – значит «бебе». Он вспоминает еврейское слово «яники». Так звали когда-то и его. Должно быть, не так уж трудно будет убедить императрицу.
Судя по рассказам, Иосиф ожидал, что императрица примет его, по примеру восточных принцесс, среди роскошных диванов и подушек, окруженная опахальщиками, прислужницами с благовониями, облаченная в изысканнейшие одежды. Вместо этого она просто сидела в удобном кресле, была одета чрезвычайно скромно, почти как матрона, в длинной стóле, – правда, стóла была из материи, считавшейся в Иудее нечестивой, легкой, как дуновение, – из полупрозрачной косской ткани. И накрашена была императрица чуть-чуть, и причесана гладко, на пробор, волосы свернуты в узел – ничего похожего на те высокие, осыпанные драгоценностями сооружения, какие обычно воздвигают из своих волос дамы высшего общества. Грациозная, словно совсем юная девушка, сидела императрица в своем кресле, удлиненным красным ртом улыбалась вошедшим, протянула им белую детскую руку. Да, она по праву звалась Поппеей, бебе, яники, но она могла действительно свести с ума, и Иосиф забыл, что он должен говорить ей.
Она сказала:
– Прошу вас, господа.
И так как актер сел, сел и Иосиф, и наступило короткое молчание. Волосы императрицы действительно были янтарно-желтые, как называл их в своих стихах император, но брови и ресницы ее зеленых глаз были темные. У Иосифа промелькнула мгновенная мысль: «Она же совсем другая, чем на своих бюстах: она – дитя, но дитя, которое спокойно отдаст приказ убить человека. Что можно сказать такому ребенку? Кроме того, ходит слух, что она дьявольски умна».
Императрица смотрела на него неотступно, без смущения, и Иосиф с большим трудом, даже слегка потея, сохранял на своем лице выражение подчеркнутой покорности. Чуть-чуть, едва уловимо скривились ее губы, и тут она вдруг перестала быть похожей на дитя и, напротив, казалась теперь чрезвычайно опытной и насмешливой.
– Вы прямо из Иудеи? – спросила она Иосифа; она говорила по-гречески, очень звонким, слегка надменным голосом. – Расскажите, – попросила она, – что думают в Иерусалиме об Армении? – Это было действительно неожиданно, ибо если римская политика на Востоке и зависела от решения вопроса об Армении, то все же Иосиф почитал проблему своей Иудеи слишком важной, чтобы рассматривать ее не самостоятельно, а в связи с какой-то варварской Арменией. Поэтому в Иерусалиме совсем не думали об Армении, во всяком случае, он не думал об этом и не нашелся сразу что ответить.
– Евреям в Армении живется хорошо, – сказал он наконец после некоторого молчания, довольно некстати.
– Вот как? – отозвалась императрица, улыбаясь с явной иронией.
Она продолжала задавать вопросы в том же роде, ее забавлял этот молодой человек с удлиненными горячими глазами, который, по-видимому, даже не представляет себе, как остро стоит вопрос о его родине.
– Спасибо, – сказала она, когда Иосиф с большим трудом закончил обстоятельный рассказ о стратегическом положении на парфянской границе, – теперь я гораздо лучше информирована. – Она улыбнулась Деметрию Либанию, удовлетворенная: где он выкопал эту курьезную восточную редкость? – Я почти готова поверить, – бросила она актеру, удивленная и благодарная, – что он действительно выступил на защиту своих трех невинных просто по доброте сердечной… – И благосклонно, очень вежливо обратилась к Иосифу: – Пожалуйста, расскажите о ваших подзащитных. – Она непринужденно сидела перед ним в кресле; ее шея была матовой белизны, бедра и плечи просвечивали сквозь тонкую ткань строгого платья.
Иосиф извлек свою докладную записку. Но как только он начал читать по-гречески, императрица сказала:
– Что это вы вздумали? Говорите по-арамейски.
– А вы все поймете? – наивно опросил Иосиф.
– Кто вам сказал, что я хочу все понять? – возразила императрица.
Иосиф пожал плечами скорее высокомерно, чем обиженно, затем стремительно заговорил по-арамейски, как он первоначально подготовил свою речь, а цитаты из Писания, не смущаясь, приводил по-еврейски. Но он не мог сосредоточиться и чувствовал, что говорит без подъема; он смотрел, не сводя глаз, на императрицу – сначала смиренно, потом немного застенчиво, потом с интересом, под конец даже дерзко. Он не знал, слушает ли она и тем более понимает ли его. Когда он кончил, почти тотчас же вслед за его последним словом, она спросила:
– Вы знаете Клею, жену моего губернатора в Иудее?
Особенно поразило Иосифа слово «моего». Как это прозвучало: «Моего губернатора в Иудее!» Он представлял себе, что такие слова должны быть точно высечены из камня, а тут перед ним сидело дитя и говорило, улыбаясь: «Мой губернатор в Иудее», – и это звучало убедительно, это соответствовало истине: Гессий Флор был ее губернатором в Иудее. Все же Иосиф не хотел допустить, чтобы это ему импонировало:
– Жены губернатора я не знаю. – И дерзко добавил: – Смею ждать ответа на свое сообщение?
– Я приняла ваше сообщение к сведению, – ответила императрица. Но кто мог отгадать, что это означало?
Актер решил, что пора вмешаться.
– У доктора Иосифа нет времени вести светскую жизнь, – помог он Иосифу. – Он занимается литературой.
– О! – сказала Поппея и стала очень серьезной и задумчивой. – Еврейская литература! Я мало ее знаю. То, что я знаю, прекрасно, но очень трудно.
Иосиф насторожился, взял себя в руки. Он должен, должен смягчить сердце этой дамы, сидевшей перед ним так спокойно и насмешливо. Он стал рассказывать о том, что его единственное желание – это раскрыть перед римлянами сокровищницу мощной еврейской литературы.
– Вы привозите с Востока жемчуга, пряности, золото и редких зверей, – заявил он. – Но его лучшее сокровище – его книги – оставляете без внимания.
Поппея спросила, как он думает раскрыть римлянам еврейскую литературу.
– Откройте же мне что-нибудь, – сказала она и внимательно посмотрела на него зелеными глазами.
Иосиф опустил веки, как это делали у него на родине рассказчики сказок, и начал. Он взял первое, что ему пришло на ум, и рассказал о Соломоне, царе Израиля, о его мудрости, его силе, его постройках, его храме, его женах, об его идолопоклонстве, о том, как