Кроме того, она молчала, будто воды в рот набрала. Ситуация становилась неловкой.
– Рада познакомиться, – произнесла я, протягивая руку, но она ее не пожала.
Спустя минуту или две Джессамина, наконец, решилась.
– Значит, в тебе тетя Хило души не чаяла? – спросила она ледяным тоном.
– Наши чувства были взаимны. Я тоже была без ума от нее, – ответила я, улыбаясь и стараясь хоть как-то растопить лед. Увы, у меня ничего не получилось. – Я ее любила, правда.
– Чувствуйте себя, как дома, – сказала Айрис, махнув рукой в сторону прихожей.
Вообще-то, мы ей пользовались лишь тогда, когда принимали гостей, с которыми не было ясно, следует ли их пускать дальше… Интересно, подумала я, Айрис сама-то осознает, что использует прихожую в качестве буфера?
Но Джессамина не обратила внимания на ее жест. Повернула вправо и прошествовала в библиотеку. Мартелл пожал плечами и пошел в прихожую. Я и тетя последовали за Джессаминой.
И увидели ее у портрета моей бабушки, который висел над камином. Девушка внимательно оглядела холст, протянув пальцы и едва не коснувшись полотна.
– Аделина Тейлор, моя мать, – с гордостью заявила Айрис.
Джессамина резко дернулась, как будто обожглась.
– Красивая, – констатировала она. – Вы на нее похожи.
– Благодарю, – улыбнулась Айрис. – Я тоже хотела бы так думать, но в ней было изящество, которого я, к сожалению, лишена.
Джессамина повернулась к нам.
– Должно быть, ваш отец ее очень любил, – добавила она, бросив взгляд на портрет. – От такого лица мужчина может все позабыть.
Что-то в ее словах задело меня, но Айрис ничего не заметила.
– Вряд ли, конечно, папа все позабыл, хотя свое сердце он точно потерял.
– Может, пойдем к Мартеллу? – предложила я. Внешнее восхищение Джессамины моей бабушкой показалось мне подозрительным.
– Стол принадлежал вашему отцу? – спросила Джессамина, не обращая на меня внимания.
Теперь она почему-то начала водить ладонью по столешнице. Может, проверяла поверхность на наличие пыли?
– Да, а еще раньше он принадлежал его отцу. Не представляет ценности, как антиквариат, но определенно очень ценен для его детей.
– Его детей, – повторила Джессамина.
Это не было вопросом, но Айрис решила, что надо ответить.
– Да. Нас трое. Эллен, Оливер и я – Айрис.
Про мою мать она помалкивала, и я прекрасно ее поняла.
– Ты хорошо знала своих бабушку с дедушкой? – спросила Джессамина, обращаясь ко мне.
– Хорошо? – переспросила я. Мне не нравилось ее поведение, а еще она слишком быстро переходила границы. Хотя, с другой стороны, я относилась к ней с некоторой симпатией, как к родственнице Хило.
– Едва их помню, – произнесла я. – Но однажды я играла в саду и смотрела, как бабушка возится с цветами, а потом уставилась в окно. Дед сидел, курил трубку и читал газету.
Я будто наяву представила себе доброе лицо дедушки и еле уловимый сладкий запах вишневого трубочного табака.
– Милая, что с тобой? – воскликнула Айрис, глядя на меня, как на дурочку. – Твои бабушка и дедушка умерли, когда тебя еще на свете не было!
Я смутилась.
– Конечно.
Откуда же у меня вдруг возникло столь отчетливое воспоминание?
– Наверняка ты слышала, как мы о них рассказывали, а потом приняла наши истории за свои воспоминания.
А может, я еще ребенком ухитрилась поймать моменты прошлого, которые впечатались в окружающую обстановку. Но нет, такие картинки похожи на трехмерный кинофильм. А мои «воспоминания» про бабушку с дедушкой были для меня реальными, всамделишными.
Я боролась с этим странным ощущением, но Джессамина прервала ход моих раздумий. Она уверенно прошла по комнате, ее шаги приглушал персидский ковер, на котором когда-то стояла моя бабушка. Джессамина взяла фотографию моего деда: в правой руке он держал удочку, а левую положил на плечо восьмилетнего Оливера. Он не смотрел в объектив, а с гордостью любовался своим единственным сыном. Не знаю, кто являлся автором снимка. Наверное, бабушка – ведь дед буквально светился от счастья. Что за волшебный момент попал на пленку! Мне всегда нравилась эта фотография.
Джессамина, не мигая, глазела на изображение. Уголки ее губ опустились, затем она презрительно прищурилась.
– Они же вместе умерли, верно? – уточнила она, швырнув снимок, и тот спикировал на стол лицом вниз.
Айрис нервно улыбнулась и ринулась вперед, чтобы поставить фотографию нормально.
– Да, – ответила она.
Джессамина выжидающе уставилась на нее.
– Автомобильная авария.
Зрачки Джессамины расширились, рот дернулся.
– Похоже, вашей семье очень не везет с автомобильными авариями.
Она провела тыльной стороной ладони по подголовнику кресла и процедила, обратившись ко мне:
– Вам нужно потратить деньги на курсы безаварийного вождения.
– Может, вы нам скажете о цели вашего визита, – отчеканила Эллен, входя в библиотеку и ведя за собой Мартелла. Ее щеки заалели: моя тетя еле сдерживала раздражение. Вещи дедушки задрожали. Письменный стол завибрировал, сместившись на дюйм.
Джессамина нервно покосилась на стол и попятилась. Похоже, она выбрала плохую тему для светской беседы.
Эллен стремительно двинулась к Джессамине, но Мартелл, пыхтя, опередил ее и встал между моей тетей и своей родственницей.
– Кто-то вчера ночью дел наделал у могилы бабушки, – заявил он.
В библиотеке воцарилась тишина.
– Что ты имеешь в виду, «дел наделал»? – недоуменно спросила Айрис.
– Магией занимался, – пробурчал Мартелл. Для него, судя по всему, это было исчерпывающим ответом, но он понятия не имел, что внес в нашу компанию напряженность.
Заметив, что атмосфера сгустилась, Мартелл сунул руку в карман пиджака и выудил оттуда мобильник.
– Вот, – проговорил он, выводя на экран фотографию могилы Хило.
Я взяла телефон и увеличила картинку. Амулеты, магические знаки на надгробной плите и вокруг нее. Я протянула мобильник тете, и Айрис выхватила его у меня.
Джессамина оттолкнула Мартелла. Она еще не пришла в себя и стояла, ссутулившись. На ее верхней губе повисла капелька пота.
– Кто-то… – срывающимся голосом начала она. – Кто-то попытался сделать заклинание воскрешения.
– Что за ерунда! – воскликнула Эллен.
– Хило умерла слишком давно, – добавила я.
Эллен тряхнула головой.
– Воскрешение – весьма сложное заклинание, почти невозможное, даже если у умершего – молодое и здоровое тело.
Эллен поморщилась.
– И свежее. Простите меня.
Она поглядела на Мартелла и Джессамину.
– Хило была старенькой и многое перенесла, – произнесла Эллен и умолкла.
Я знала, что она размышляет о грязной магической энергии крови и секса, которую копила в клубе «Тилландсии» моя мать. Тот колдовской яд Хило приняла по своей воле, чтобы спасти жителей своего любимого города. Но Эллен прикусила язычок. Вероятно, она просто решила не травмировать Мартелла и Джессамину…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});