– Я…
– Не надо, не надо вставать, лежите. Сейчас мы вас перенесем в кар.
– Можно мне воды? – попросил Юрген. – И в туалет. Я, наверное, сутки здесь провалялся.
– Вы находились в виртуальности меньше четырех часов, – сказал медик. – Сейчас вам нальют попить и установят катетер, вам еще нельзя двигаться. А пока вам зададут пару вопросов.
– Каких вопросов? Кто задаст?
– Я. Вопросы буду задавать я. – Офицер наклонился над Юргеном, – Майор Климентов, служба безопасности. – Вы помните, что с вами произошло?
Юрген потер лоб рукой. Вопреки словам хакера, голова не болела, но было такое ощущение, будто его глазами смотрел кто-то еще. Кто-то посторонний.
– Да, – ответил он, – кое-что я помню.
– Что интересовало взломщиков?
– Этого я знать не могу. – Юрген медленно покачал головой. – Они, знаете ли, со мной не разговаривали.
Медтехник подал знак, видимый только майору Климентову. Точнейшие датчики реанимационного комплекса «Харон», датчики пульса, давления и кровяных примесей делали его великолепным аналогом детектора лжи. Во время последней фразы Тиссена в его кровь поступила избыточная порция адреналина, а пульс участился. В переводе с тайного языка тела Юргена это значило одно.
Ложь.
Свечение люминофорных полосок на стенах туннеля, соединяющего удаленные сектора Ядра. Упругое покачивание кара на несущей воздушной подушке. Дрожащие капли стекают по лобовому стеклу – на въезде в туннель машина пробила густую пелену снега, нежного, как детское дыхание.
«Круиз-контроль активирован, – сказал кар бесполым голосом сервисной программы. – Точка назначения: клиника Седова»,
– Блокировать ручное управление, – приказал водитель и откинулся на спинку сиденья. Ему редко приходилось делать большее, чем менять маршрутные программы кара, а это было делом сколь необременительным, столь и скучным. Он покосился на своего соседа, чье лицо то пропадало в полумраке кабины, то выхватывалось из него встречным светом фар. Этому-то точно с работой повезло больше, и на месте он не сидел. По виду еще нет тридцати, а уже майор.
– А почему в «Седова»? – спросил водитель. –У него с головой неладно?
– С памятью, – ответил майор. – Он у нас кандидат на полное сканирование.
– Вспомнить что-то не может?
– Может. – На лице майора мелькнула усмешка. – Но пока не хочет.
«Вас вызывают по общегородской линии, – сказал кар. – Запрос по личному коду. Абонент Андреева Марта».
Антон вскинулся, сбрасывая подкравшуюся дрему. Сказывалась бессонная ночь и двойная доза болеутоляющего вдогонку. Голова казалась очень большой, прозрачной и обложенной ватой, как елочная игрушка в упаковке. Неприятное ощущение.
– Я отвечу, – поспешно сказал он. – Изображение, звук и ограниченный эффект присутствия.
«Для оптимального качества симуляции, пожалуйста, приведите голову в соприкосновение с подголовником вашего кресла, – попросил такси-кар. – Соединение установлено».
Антон откинулся затылком на подголовник, в который был встроен тактильный нейроинтерфейс. Закрыл глаза. В последнем не было необходимости, сенсорный сигнал шел прямо на зрительные и слуховые нервы.
– Привет, Марта.
– Здравствуй, кот. Я получила цветы.
– Какие цветы? – спросил он и почувствовал, что против воли расплывается в глупой улыбке. – У тебя появился новый поклонник?
Она засмеялась, и от нахлынувшего желания у него побежали мурашки по шее и спине, к счастью, она связалась с ним не в своем служебном аналоге, который он терпеть не мог с самого дня их знакомства. Неопределенно-симпатичная блондинка с пустыми глазами, похожая на говорящую силиконовую куклу. Настоящая Марта была темноволоса, красива необычно и обжигающе. А в глазах ее можно было утонуть, захлебнуться, особенно когда их наполняли нежность, покой и любовь.
– А ты ревнуешь? – спросила она. – Признавайся.
– Очень. Ты же знаешь.
– Знаю. Но слышать приятно. – Она тепло улыбнулась. – А теперь ты мне должен сказать, почему цветы. Иначе я не смогу нормально работать.
– Потому что я люблю тебя, – сказал он. – И еще потому, что сегодня ровно двадцать семь месяцев, как мы знакомы.
– Антон, милый…
Двадцать семь было ее магическим числом.
– Я помню, ты был в этом своем гадком аналоге. Маленький грязный человечек.
– Камбала.
– Да, Камбала. Я спрашивала, почему его так зовут, а ты не сказал.
«Ты помнишь не все, любимая, – подумал Антон. – Я рассказал тебе, что камбала – это такая рыба, совсем плоская, серая и незаметная. Она лежит себе тихонько на дне, и ее не замечают проплывающие сверху акулы, спруты и мурены. И рыбаки».
Сегодня в шесть часов утра Камбала прекратил свое виртуальное существование. Антон стер его из своего персонального базиса и уничтожил все резервные копии.
– А еще ты спрашивала у меня, тяжело ли это – жить без воспоминаний.
– Ты ответил, что тяжело. И спросил, что я делаю вечером в реале. Я сказала, что ничего, и ты пригласил меня в «Хрустальное небо».
Той ночью, когда они первый раз лежали в одной постели, сбив простыни в горячий и влажный комок, он долго рассказывал ей про мудрую рыбу камбалу. В темноте то разгорался ярче, то тускнел багровый уголек сигареты.
Дослушав, она прижалась щекой к его животу и сказала, щекоча дыханием и кончиками рассыпавшихся волос: «Теперь я, наверное, в тебя влюблюсь». И ее полуоткрытые губы, скрывающие сладкое жало подвижного языка, поставили в этой фразе долгое многоточие.
– Мне надо идти, – виновато сказала Марта, – меня ждут клиенты.
Ее протянутая рука прошла сквозь Антона.
– Опять? – обиженно спросила она. – Я же тебя просила, Антон.
– А я тебе объяснял, что на общественных линиях это небезопасно. – Она нахмурилась, и Антон поспешил сдать позиции: – Все, все, я знаю, я старый параноик. Сейчас все исправлю. Такси, – сказал он в сторону, – полное присутствие.
И тут же она оказалась в его объятиях. Живая и осязаемая. Смешанный запах розмарина и мускуса ударил ему в голову. Они целовались так, что оба начали задыхаться. Она отодвинулась, сжимая его руки выше локтей, и сказала осипшим голосом:
– Сегодня ночью, Зверев, спать я тебе не дам. Понял?
В ее глазах танцевали бешеные искорки, отражения той ночной сигареты, одной на двоих. И Антон, не ответив, опять потянулся к ней. Марта отрицательно покачала головой и чуть-чуть оттолкнула его.
– Мне пора, – твердо сказала она, – До вечера, милый.
– До свидания, – ответил он, зная, что вечером они не увидятся. Но не находя сейчас сил сказать Марте об этом.
Она улыбнулась ему на прощание. И он остался один в такси, подъезжающем к стоянке дневного рейв-клуба «Молоко». Часы на голографической панели показывали 11 часов 34 минуты. С Небес неторопливо падал снег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});