Читать интересную книгу Память стали (СИ) - Плотников Сергей Александрович

Через минуту сплошного словесного потока ровным тоном я мысленно присвистнул: мужик и правда был юристом. К концу пятой минуты стало понятно: юристом охотник за головами был очень хорошим и свой хлеб в группе ел не зря, не давая случиться разным казусам. К концу двадцатипятиминутной речи я был готов признать за юристом настоящую гениальность! Он не только всё запомнил из обвинительных речей, он ещё и успел в голове составить ответы со всеми отсылками на местные законы и общие для соседних поселений совместные акты! Так вот почему «23-Хан» оставался так спокоен, когда Кэтрин заставила его раздеваться: был уверен в своей защите. И не просто так.

Судья, иногда переспрашивая или требуя пояснений, начал одно за другим снимать обвинения. Ну, как снимать? Что-то он признавал недоказуемым или возникшим в результате недопонимания, однако большая часть всё же выливалась или в штраф, или в исправительные работы в городской черте. И это был явно не тот эффект, которого добивалась Кэт и её единомышленники — что было хорошо видно по лицам людей, в массе не привыкших держать покерфэйс, в отличие от охотников. Судья в своем шутовском для меня наряде вроде как старательно сохранял беспристрастность, но на самом деле, надо полагать, отыгрывал сторону мэра Шона.

— …Суд постановляет: отклонить обвинение в шантаже. Вердикт: недопонимание сторонами друг друга в бизнес-переговорах.

Как ни удивительно, к этому моменту ни «моё», состряпанное Кэтрин обвинение, ни её собственное, ни Джулиана пока не рассмотрели. Как я понимаю, неспроста. А вот остальные охотники за головами уже заметно расслабились, позы стали раскованнее, на лицах начали мелькать привычно-глумливые улыбочки.

— Я, в силу связанности, объединяю дело Кэтрин «четыре-Кэт» и Джулиана «одиннадцать-Жук» в одно, — тем временем провозгласил разноцветный лепрекон. — Что можете сказать в свое оправдание?

— Это подлог от начала и до конца, никакой кражи не было, — юрист пытался говорить как раньше, отчуждённо, но я заметил, что он напрягся и словно бы подобрался. А вот «его» автоматчик этого, похоже, не заметил. — Стороны сговорились, дабы, с одной стороны, скрыть растраты и воровство со стороны руководства объекта «Свалка», с другой — для очернения нашего честного имени.

— Это… очень серьёзное контробвинение против одних из самых уважаемых горожан, — помедлив, озвучил проблему судья. — И ситуация: их слово против вашего.

— Не просто слово против слова, — медленно, тщательно выбирая каждое слово, выговорил охотник. — В изъятых у нас при задержании бумагах есть косвенные, но весомые данные об участии перекупщика Джулиана, управляющей объектом хранения и повторного использования Кэтрин и неопознанных пока искателей в схеме поставки контрабанды по крайней мере в города Северный перекрёсток, Хозяйственный и Высота-сто четырнадцать. С этим связана тщательная проверка муниципального объекта «Свалка», так как расследование и пресечение схем реализации контрабандного товара является нашей прерогативой. Прошу присовокупить указанные документы к данному объединённому делу.

— Просьба удовлетворена. Суд удаляется на обсуждение дополнительных улик, — удары каблука заглушили нарастающий рокот голосов в зале. — Перерыв два часа.

На следующее заседание собралось куда меньше народа: все, чьи обвинения (слова «иск» тут, похоже, не употребляли) удовлетворили, частично удовлетворили или отказали, впустую терять время далее не пожелали. Не знаю, чем занималась эти два часа моя начальница — она разрешила мне делать, что хочу, только попросила вернуться на заседание вовремя. Лично я с удовольствием изучил парк, полюбовался на теплицы, нашёл муниципальную столовую и «обналичил» там талоны на питание.

Почти пустой зал вызывал неуютные ощущения. Ещё и волей-неволей пришлось сесть ближе к судье и его помощникам — и к обвиняемым, разумеется, тоже.

— Никто не желает сделать дополнительных заявлений по делу, приложить другие документы или улики? — с надеждой спросил лепрекон. Разумеется, в ответ получил тишину. — В таком случае, вынужден признать, что, нарушив городской запрет на пересечение границ закрытых муниципальных объектов, сама группа и её лидер «двадцать три-Хан» действовали согласно своду внутренних правил охотников за головами. Которые городское поселение «Релейный» в лице его мэра официально согласилось признавать. В текущей ситуации, суд постановляет: в связи с конфликтом свода внутренних правил и действующего законодательства, «двадцать три-Хан» будет подвергнут экстрадиции с ближайшим караваном. Повторное посещение города, до особого разрешения, будет группе запрещено.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ничего, данные передадим коллегам, они закончат за нас, — хмыкнул Ганс, не удержав в себе победную улыбку. — Теперь это дело чести для охотников за головами! За попытку очернить нашу реп… кха!

— Суд ещё не закончен, а от права слова вы сами отказались, — равнодушно пояснил лепрекон удар прикладом в живот, нанесённый говоруну сопровождающим его судебным охранником. — Рассматривается последнее на сегодня дело: обвинение от «сто семьдесят шесть-Вик».

— Ещё один подлог, от подчинённого Кэтрин, — было видно, что юрист расслабился. — По-моему, после всего вышесказанного в этом сомнений быть не может.

— Вы ведь не знали, что я уже принят на работу, — в очередной раз напрягая память, припомнил я. — Называли «новичок».

— Так ты и никак не мог быть принят на работу, ваш муниципалитет попросту позже открывается, — подловил меня юрист. — И с вечера успеть не мог, Ганс специально узнавал.

— То есть вы спецом нацелились на мой танк, — мрачно резюмировал я скорее для себя.

— Не твой, новичок, а танк с контрабандой на борту, доставленный под видом найденного, — одарил меня покровительственной улыбкой охотник за головами. — Мы были в своем праве. И ты бы всё рассказал. Добровольно, разумеется…

— Нет, Вик уже был гражданином. Потому что я сама вынесла бланки и произвела регистрацию заранее, — оскал, застывший на лице Кэт, улыбкой назвать можно было только с перепою. — Видит Хель, не для того, чтобы этим на суде воспользоваться. Просто хотелось побыстрее провернуть все работы, которые из-за вас же и встали колом. Однако у Хель есть чувство юмора!

— Кэтрин была в своем праве, её ранг позволяет брать документы из архива лично и лично же вносить их назад, — предупредил вопросы со стороны обвиняемых судья. Потом тяжело вздохнул и объявил: — Суд установил факт умышления против гражданина города, планирование ограбления и причинение вреда здоровью. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, мера пресечения вынужденно меняется на немедленную экстрадицию с полной конфискацией движимого имущества в пользу выигравших по обвинительным делам.

По мере того, как смысл слов доходил до арестантов, их лица стремительно белели. Вот так, отмазались от всего — и на последнем деле получили смертный приговор. А это был именно он: за ворота на своих двоих, без ничего в прямом смысле. Уже в дверях Ганс прокричал:

— Даже не думайте, что это сойдет вам с рук! Наши отомстя… кха!

— Да-да, — Джулиан проводил взглядом смертников. — Господин судья, я сразу хочу оговорить свою долю из отчуждаемого имущества. Бумаги, которые теперь не улики больше. Мне камин разжигать нечем, понимаете ли.

Глава 10

Выходил из здания суда я в весьма неоднозначном настроении. И не потому, что Джулиан и Кэт оказались замешаны в контрабандном бизнесе. А они замешаны, к гадалке не ходи, и серьёзно: мэр не послал бы охотников за головами рыть против своего высокопоставленного сотрудника и крупного бизнесмена, не будь у него на то оснований. Ведь ответочка-то обязательно прилетит: беззубые в социальном плане люди в землях Хель автоматом оказываются в самом низу социальной же иерархии, это мне уже ясно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В принципе, Шона можно понять не только с позиции «собрать на всех компромат, чтобы усидеть в шатающемся кресле». Что есть контрабанда? В основном, или неуплата налогов за ввоз в город некой группы товаров, или нарушение установленной законом нормы, по которой товар может выкупить только представитель центральной власти, но не частники. Первый случай — например, элитный алкоголь, а второй — что-то типа самого мощного оружия и так называемые «стратегические материалы», из которых это оружие можно сделать.