В-четвертых, должна быть признана независимость Финляндии и Польши и, в случае если бы какие-нибудь вопросы, касающиеся границ или других каких-либо отношений между Россией и этими странами, не смогут быть разрешены путем взаимного соглашения, правительство России согласится обратиться к арбитражу Лиги Наций.
В-пятых, в том случае, если отношения между Эстонией, Латвией, Литвой, кавказскими и закаспийскими территориями и Россией не будут быстро налажены путем взаимных соглашений, этот вопрос будет также разрешен с помощью Лиги наций, а до тех пор правительство России обязуется признавать автономию всех этих территорий и подтвердить те отношения, которые могут существовать между их существующими de facto правительствами и правительствами держав союзной коалиции.
В-шестых, правительство адмирала Колчака должно признать за мирной конференцией право определить будущее румынской части Бессарабии.
В-седьмых, как только в России будет создано правительство на демократических началах, Россия должна будет войти в состав Лиги Наций и наладить сотрудничество с другими ее членами по вопросу об ограничении вооружений и военной организации во всем мире.
Наконец, российское правительство должно подтвердить декларацию, сделанную Колчаком 27 ноября 1918 г., касающуюся российского национального долга.
Державы союзной коалиции были бы рады как можно скорее узнать, готово ли правительство Колчака и те, которые к нему присоединились, принять эти условия, а также, намерены ли они в случае, если эти условия будут ими приняты, сформировать единое правительство, едва только это позволят условия, господствующие на театре военных действий.
Ж. Клемансо, Ллойд-Джордж,
Орландо, Вудро Вильсон, Сайондзи».
Конечно, Колчак не замедлил ответить: «Я не буду оставаться у власти ни одного дня долее, чем того требуют интересы страны».
Он писал: «Первой моей мыслью в момент окончательного поражения большевиков будет установить день выборов в учредительное собрание. Я передам учредительному собранию все мои полномочия с тем, чтобы оно могло свободно определить государственный строй России. Я поклялся это сделать перед верховным судом России – хранителем законности в стране. Все мои усилия направлены к тому, чтобы путем уничтожения большевизма положить как можно скорее конец гражданской войне и дать возможность русскому народу свободно высказать свою волю».
После этого он удовлетворительно ответил на каждый в отдельности из тех вопросов, которые были ему поставлены Советом пяти.
Этот ответ помечен 4 июня, а 12 июня Ллойд-Джордж, Вильсон, Клемансо и представитель Японии приветствовали тот дух, в котором был составлен ответ Колчака и который казался им вполне соответствующим сделанным им предложениям и содержавшим в себе «достаточную гарантию свободы и самоуправления» русского народа и его соседей. В силу этого они готовы были предоставить Колчаку и его союзникам всю ту помощь, о которой говорилось в письме.
Если это открыто заявленное решение могло считаться уместным и мудрым в июне, то не было ли бы оно еще более уместным в январе (того же года)? Все доводы, имевшие силу в июне, имели такую же силу в январе, а добрая половина тех возможностей, которые были налицо в январе, исчезли к июню. Шесть месяцев, проведенных в неизвестности, разлагающим образом отразились на состоянии сибирской армии и ослабили и без того слабый авторитет Омского правительства. И в то же время этот 6-месячный промежуток дал большевикам возможность организовать новые армии, укрепить свою власть и до некоторой степени отождествить себя с Россией. Оказанное им за эти 6 месяцев сопротивление могло только стимулировать, но отнюдь не уничтожить источник их силы.
* * *
Читатель с полным основанием мог бы подумать, что решение, принятое в июне Советом пяти – оказывать поддержку Колчаку, – означало конец сомнениям и колебаниям. Они не могли прислать войск, не могли затратить больших денежных сумм. Но они могли помочь присылкой военного снаряжения. Могли оказывать моральную поддержку и согласованное дипломатическое воздействие. Если бы они действовали все сообща, просто и искренно, в тех пределах, в которых они могли, то они достигли бы очень хорошего результата. Но дело в том, что их решение поддержать Колчака, а позднее – Деникина, было далеко не единодушным решением. В то время как одни считали это безусловно необходимым, другие продолжали оставаться в неуверенности, были скептически настроены по отношению к надеждам антибольшевиков, были плохо осведомлены о действительном характере советского правительства и III Интернационала и стремились установить, не будут ли московские экстремисты доступны голосу рассудка, не согласны ли они будут внять политике терпения.
В своем меморандуме от 16 августа 1919 г. лорд Керзон строго осуждает слабые и несогласованные действия союзников:
«Никак нельзя сказать, чтобы по отношению к России проводилась какая-нибудь последовательная политика. И теперь еще те принципы, которые лежат в ее основе, вызывают несогласия и споры. Политическая инициатива исходит то от представителей держав в Париже, то от тех или других специально созданных учреждений, то от самих союзных правительств. Положение настолько сложно, и трудности, связанные с такими решениями, с которыми все были бы согласны, так велики, что временами можно было бы подумать, что никакой определенной политики не существует вовсе!
При этих условиях представители великих держав всякий раз при встрече вырабатывают только крайне неопределенную линию поведения, а иногда ограничиваются и полным бездействием; финансовое бремя взваливается почти исключительно на плечи тех, кто отличается наибольшей способностью или наименьшим нежеланием нести расходы; независимые государства или политические группировки, связавшие с нами свою судьбу, не всегда используют как следует получаемую ими от нас помощь и постоянно требуют расширения таковой; почти каждую неделю приходится спорить о признании той или иной политической организации. Союзники рассылают по всем направлениям людей, на обязанности которых лежат заботы о водворении хотя бы какого-нибудь порядка во всем этом хаосе, но все советы принимаются только тогда, когда они сопровождаются какой-нибудь существенной материальной помощью, в противном случае на них не обращают ровно никакого внимания.
На западном русском фронте Польша, прибалтийские государства – Литва, Латвия и Эстония – ведут военные действия против советского правительства. Поскольку дело касается прибалтийских государств, их сопротивление находится в зависимости главным образом от размеров материальной помощи, которую они надеются получить, а также от той политики, которой союзники желают следовать по отношению к их национальным стремлениям. С политической точки зрения создавшееся сейчас положение в высшей степени неудовлетворительно. Правительство его величества признало de facto временные правительства Эстонии и Латвии в Ревеле и Либаве, а представители союзников в Париже постановили в пятом условии, связанном с признанием ими Колчака, что «в том случае, если взаимоотношения между Эстонией, Латвией, Литвой, кавказскими и закаспийскими территориями и Россией не будут в непродолжительный срок налажены путем добровольного соглашения, то вопрос об их положении будет разрешен с привлечением и в сотрудничестве с Лигой Наций. До тех пор пока оно не войдет в силу, правительство России должно дать согласие на признание этих территорий автономными и подтвердить те взаимоотношения, какие существуют в настоящее время между их правительствами de facto и державами союзной коалиции».