Читать интересную книгу Замоскворечье - Лев Колодный

- Где те врата, риза, где иконы Левицкого? - Ничто не сохранилось, ответили мне в храме. В нем возобновилась служба под очищенным от советской штукатурки расписным куполом. Вокруг церкви сохранилась старинная кованая ограда, некогда украшавшая площадь Кремля. Ее двуглавые орлы сбили после революции.

В век Екатерины в Замоскворечье возникают ансамбли, поражающие великолепием. Купец Куманин жил в двухэтажной усадьбе, раскинувшейся на Большой Ордынке, 17. От нее сохранились белокаменные ворота и ограда. Стены старинного здания настолько капитальны, что их в наш век нагрузили тремя этажами с бетонными балконами. Купец Долгов на сводах палат ХVII века возвел трехэтажный дом-дворец. (Это Ордынка, 21.) Парадный вход венчает шестиколонный портик. Купец заказал родственнику, известному Василию Баженову, проект трапезной и колокольни для церкви, стоявшей напротив его усадьбы. Таким образом, колонны и портики появились рядом с храмом ХVII века. Позднее другой знаменитый архитектор, Осип Бове, на деньги Долговых и Куманиных создал (взамен пятиглавия) ротонду под высоким куполом. Так два выдающихся мастера классицизма оказались творцами одной церкви "Всех скорбящих радость". Чудотворная икона с таким названием прославилась исцелением неизлечимо-больной сестры патриарха Иоакима. Ей, как святой Екатерине, образ Богоматери явился во сне.

Из храма вывезли 4 пуда 26 фунтов золотых и серебряных изделий. Его закрыли, но передали, к счастью, не заводу, а Третьяковской галерее под запасник. Служба возобновилась здесь при жизни Сталина, в дни войны разжавшего руку на горле церкви. Поэтому сегодня, войдя под высокие расписанные художником стены и своды, видишь храм во всем великолепии, каким его создали двести лет назад. Славится искусством церковный хор. Ежегодно в день кончины Чайковского здесь поют "Литургию", в день смерти Рахманинова исполняют "Всенощную", написанные великими композиторами.

...Четыре храма улицы возникли в седой древности. Пятый - Покрова Богородицы - основан на Большой Ордынке в ХХ веке. О нем - рассказ впереди.

ОДНОЭТАЖНOE ЗАРЕЧЬЕ

Путешествовавших по США писателей Ильфа и Петрова поразили не столько заокеанские небоскребы, сколько одноэтажная Америка. Старая Москва удивляет приезжих не так высотками, как вросшими в землю домиками. Рядом с Кремлем центр столицы сплошь и рядом застроен недвижимостью, о которой говорили: "Дом-крошка в три окошка". На самом деле окон в таких строениях больше. Они выходят на улицу, в переулок, во двор, где когда-то цвели сады. Под одной крышей помещались зал-столовая, гостиная, кабинет, спальни, детские. Прохожие видели в окна переднюю половину, где принимали гостей. Семья жила в комнатах задних, на антресолях с низкими потолками и в мезонине. В этой надстройке и было три окошка. Самые богатые возводили дома двухэтажные, совсем редко - трехэтажные. Их фасады украшались колоннадами, портиками, как в древнем Риме. Но в масштабе малом. Поэтому московский классицизм умиляет миниатюрностью, изяществом, уютом. То, что в прошлом казалось признаком "большой деревни", сегодня магнетизирует, поражает самобытностью и утраченной гармонией.

На Большой Ордынке одноэтажная Москва предстает вперемешку с двухэтажной. Своей высотой она подтверждает инвентаризацию, проведенную перед тем, как большевики взялись крушить все подряд: cредняя высота зданий до 1917 года равнялась 1,5 этажа. То был один из козырей в игре, затеянной на полное уничтожение. Гоголь жил в Риме в шестиэтажном доме. В Москве занимал квартиру на первом этаже приземистого двухэтажного флигеля. Большие здания возводились на проспектах, набережных императорского Санкт-Петербурга, не уступавшие в масштабе домам европейских столиц.

Большая Ордынка большей частью кажется улицей уездного города. Этим она и интересна! За оградой, отступая от тротуара, красных линий, дремлют постаревшие здания барских и купеческих усадеб второй половины ХVIII века. Перестроенные, изуродованные при советской власти они превратились в заурядные дома под номерами 17, 19, 31. Лучше других сохранился (нам уже известный) особняк Долговых (№ 21). За высокое качество архитектуры его припи- сывали родственнику хозяина усадьбы - Василию Баженову. Вернувшись из Парижа и Рима, именно он привил Москве вкус к классицизму, колоннадам и портикам. Неизвестен автор дворца Демидовых, сохранившегося в переулке Ордынки - Большом Толмачевском. Самый яркий из фамилии богатейших горнозаводчиков Демидовых - Прокопий Акинфович прославился царской щедростью. Вельможа пожертвовал колоссальную сумму Воспитательному дому. Этот Демидов жил в усадьбе в Нескучном, где взлелеял лучший в Европе ботанический сад. (В демидовском дворце - президиум Академия наук.) В Замоскворечье, у Ордынки, обосновался его сын Амос Прокопьевич. Кто построил ему дивный дом, красующийся за чугунной ажурной оградой? В качестве творца шедевра первым приходит на ум имя все того же Василия Баженова. Будучи придворным архитектором Екатерины II, мастер выполнял и частные заказы Прокопия Демидова, водил с ним дружбу, взял у этого Креза в долг немалую сумму. Позднее отношения между ними так испортились, что даже императрице не удалось помирить обе персоны. Демидов разорил Баженова. Чтобы вернуть долг с процентами, пришлось архитектору продать описанный за долги собственный дом со всем, что в нем было ценного.

Из рук Демидовых дворец попал Елизавете Ивановне Загряжской. Эта дворянская фамилия ведет родословную от "мужа честна, свойственника царя Ордынского", ставшего "ближним человеком" Дмитрия Донского. После пожара 1812 года на обновленном фасаде дворца появился портик с колоннадой коринфского стиля, самой значительной во всем Замоскворечье.

В начале ХIХ века главные здания усадеб больше не строились в глубине дворов. Их фасады подступали к линиям улиц, застраивавшихся по Генеральному плану "сплошною фасадою". Так, у тротуара на Большой Ордынке, 41, во владении Киреевских появился дворец с портиком коринфского стиля на глади стены. Эту дворянскую фамилию прославили два брата-публициста: Иван, издатель "Европейца", редактор "Москвитянина", и Петр, собравший с помощью друзей свыше десяти тысяч русских народных песен. Прилежные слушатели лекций германских философов, вернувшись на родину, стали убежденными славянофилами.

Редкие дворцы с колоннадами соседствуют со множеством маленьких строений, появившихся после 1812 года. Один такой домик с деревянным верхом и каменным низом затерялся во дворе Малой Ордынки, 9. Здесь в 4 часа ночи до рассвета 12 апреля (по новому стилю) 1823 года в семье чиновника Николая Островского родился сын. В соседней церкви младенца окрестили под именем Александра. Как раз этот домик чуть было не пустили в распыл. Бульдозеры подбирались к стенам обветшавшего строения, покинутого жильцами коммунальных квартир. Помешал вандализму Михаил Андреевич Островский, сын племянника "Колумба Замоскворечья". Я побывал тогда в его московской квартире, где хранилась мебель из красного дерева. Она досталась ему по наследству от отца, служившего советником наркома путей сообщения. В годы революции этот полезный власти "буржуазный специалист" сберег книжный шкаф, буфет, стулья, ломберный столик Островских. И миниатюрный паровоз, служивший табакеркой. На его площадке вместо кочегара стоит человечек в шляпе. Эту табакерку выпилил Александр Николаевич, великий драматург, историк, переводчик, основатель первых русских общественных союзов артистов и писателей.

Мебель из московской квартиры родственника великого драматурга в конце-концов перевезли на Малую Ордынку, 9, где создан музей. Теперь каждый может увидеть не только дом, где родился отец русского театра, но и типичную квартиру жителя Замоскворечья среднего достатка. Здесь семья молодого чиновника снимала квартиру на первом этаже. В ней четыре комнаты, восемьдесят квадратных метров жилой площади: гостиная, спальня, кабинет, где среди книг можно увидеть "Указатель законов Российской империи для купечества". Хозяин кабинета был ходатаем по их делам. Вся в красном гостиная с роялем и круглым монументальным столом. В подобной обстановке неизвестный публике чиновник Московского совестного суда читал друзьям пьесы, не сразу пробившиеся на сцену.

...Спустя два года после рождения сына Николай Островский построил собственный дом на Пятницкой, который продал. И купил деревянный дом на Житной улице. Домой к Александру ходили хорошие учителя. Кроме латыни и греческого языка знал он языки всех главных стран Европы. Семнадцать лет со дня рождения прожил будущий драматург за Москвой-рекой. Малая родина предстала впервые в "Записках замоскворецкого жителя", напечатанных в 1847 году. Спустя век впервые полностью появился очерк "Замоскворечье в праздник". В нем Островский увидел, по его словам, "страну, никому до сего времени в подробностях не известную... что же касается до обитателей ее, то есть образа жизни их, языка, нравов, обычаев, степени образованности - все это было покрыто мраком неизвестности".