Читать интересную книгу История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи - Иван Рожанский

Чтобы успешно решить все эти проблемы, Птолемеям нужны были деньги, деньги и еще раз деньги. Для их получения Птолемей I предпринял реформу существовавшей в Египте экономической системы; эта реформа была завершена его сыном, Птолемеем II Филадельфом. При проведении реформы исконные египетские традиции отнюдь не устранялись, наоборот, они по возможности сохранялись, будучи приспособлены, однако, к греческим административно-правовым формам, перенесенным на египетскую почву. Из этого сочетания египетских традиций и греческих форм возникла своеобразнейшая социально-экономическая структура, основные черты которой будут сейчас нами вкратце изложены.

Прежде всего Птолемей I объявил себя самодержавным правителем Египта, законным наследником, с одной стороны, древних фараонов, а с другой — Александра Ма кедонского. Эти его претензии были поддержаны египетским жречеством, которое провозгласило его фараоном со всеми титулами, издревле дававшимися носителям этого звания. В дополнение к этому в начале III в. была проведена церемония обожествления Птолемея II Филадельфа и его жены Арсинои. С тех пор Птолемеи считались божествами; их культ был навязан всему населению. Египта — как египетского, так и греческого происхождения. В качестве абсолютных монархов, имевших божественную природу, Птолемеи были неограниченными повелителями всей страны и собственниками ее земель, всех ее бо гатств и труда ее жителей. Всем этим царь мог распоряжаться по своему усмотрению. Мы не знаем, была ли эта доктрина зафиксирована в письменном виде; во всяком случае, она была чужда греческому политическому мышлению классической эпохи. Заметим, однако, что именно в это время. начали появляться философские (вернее — псевдофилософские) сочинения, представляющие абсолютную монархию как лучшую форму государственного устройства и содержавшие разъяснения, каким должен быть идеальный монарх[175]. Деметрий Фалерский, ставший после своего переселения в Египет чем-то вроде царского консультанта по идеологическим и научным вопросам, несомненно, знал эти сочинения, а какие-то из них, вероятно, рекомендовал читать и самому Сотеру.

Учитывая греческие традиции, Птолемеи сохранили некоторые формы городского самоуправления у немногих полисов Египта (Александрии, Птолемаиды, Навкратиды), а также у греческих городов Киренаики, Сирии и малоазиатских владений Египетского царства. Заметим, с другой стороны, что государственно-правовые аспекты монархической формы правления в каком-то смысле смыкались с греческим частным правом. Греческий хозяин — землевладелец, будучи равноправным гражданином своего полиса, в то же время обладал правами неограниченного самодержца по отношению к своему дому, имуществу, земле и принадлежавшим ему рабам. Именно таким полновластным хозяином своего дома (οικία) и своей земли (χώρα) чувствовал себя египетский фараон. Связь государственного мышления Птолемеев с греческой действительностью классического полиса с очевидностью проступает в наименованиях высших административных должностей эллинистического Египта. Так, главным помощником царя по финансовым вопросам был управляющий, «диойкет» (διοικητής), у ного были свои помощники (ύποδιοικεταί); в египетских номах (провинциях) интересы царя были представлены «экономами» (οικονόμοι) и т. д.

Все плодородные земли — основное богатство Египта — не только считались собственностью царя, но и находились на строгом учете. Они делились на несколько категорий, имевших различный юридический статус. Наибольшее хозяйственное значение имели собственно царские земли (γη βασιλική), обрабатывавшиеся крестьянами, связанными с государством договорными обязательствами. С каждым крестьянином в начале года заключался письменный контракт, в котором уточнялся подлежащий обработке участок и указывалось количество всех родов продукции (по каждому роду отдельно), которое крестьянин был обязан поставить государству в виде налога. Подчеркиваем, что в контрактах указывалась не доля урожая (как это было при прежних египетских династиях), а абсолютные цифры поставок в весовых единицах; таким образом, обязательства крестьян оставались неизменными независимо от фактически снятого урожая. Поставки были настолько большими, что оставшейся у крестьянина доли порой едва хватало на прокорм его семьи. Правда, государство предоставляло крестьянину зерно или семена для посева, а также скот для обработки земли, но за это надо было расплачиваться из очередного урожая. При всем этом крестьянин не был ни рабом, ни крепостным: юридически он был свободен и мог покинуть свою деревню и переселиться в другое место, но сделать это он имел право лишь после выполнения очередных обязательств по контракту; в противном случае он считался беглым и подлежал поимке и соответствующему наказанию вплоть до продажи в рабство. Беглых, однако, было много, так как невыполнение обязательств по контракту также сурово наказывалось. Уход (или бегство) крестьян с государственных земель особенно усилился в конце III и во II в. — в период кризиса экономической системы Птолемеев. В течение сельскохозяйственного сезона деятельность крестьян контролировалась множеством чиновников. Преж де всего, это были деревенский староста — «номарх» (κωμάρχης) и деревенский писец (κωμογραμματευς), которые, в свою очередь, находились под бдительным присмотром ежегодно сменявшихся «королевских писцов» (βασιλικοί γραμματείς). Деревенские отчеты сводились в таблицы «топархами» (τόπος — аналог района) и отвозились в управление нома (провинции) специальным чиновником, несшим ответственность за возделывание царских земель данного района. Соответственным образом обработанные отчеты всех номов отправлялись в Александрию. Что касается крестьянина, то он, собрав жатву (для примера пусть это будет пшеница), отвозил ее на молотильный ток, молотил и просеивал — все это под наблюдением специально назначенных для этой цели надсмотрщиков (γενηματοψόλακες). После просеивания зерно делилось на часть, принадлежащую государству, и часть, остававшуюся у крестьянина. Вторую часть крестьянин увозил с собой, а первая отвозилась в амбары, рассеянные по всей стране. Из местных амбаров зерно по воде и земле поступало в большие зернохранилища, расположенные в Александрии. Аналогичная практика существовала и для других видов продукции, например для льна. Все эти процедуры были изложены в царских инструкциях, разработанных с величайшей детальностью и обстоятельностью. Каждая фраза этих инструкций была, видимо, результатом длительной работы царских чиновников. Наряду с этой иерархией административных лиц, ответственных за учет, сбор и хранение сельскохозяйственной продукции, существовала целая сеть контролеров, которые непосредственного участия в указанных операциях не принимали и единственная функция которых состояла в том, чтобы следить за правильностью выполнения этих операций. Создавая эту сложную систему, Птолемеи учитывали старые египетские традиции: в Египте правительственная бюрократия всегда играла очень большую роль. Но теперь традиционный бюрократический аппарат был превращен в широко разветвленный механизм, все звенья которого действовали на основе точных письменных инструкций и конечная цель которого состояла в том, чтобы выжать из природных ресурсов страны максимальное количество доходов для царской казны. Нижние звенья этого механизма, включая деревенских старост, писцов и т. д., укомплектовывались из местных жителей (в Египте — из египтян). На каком-то уровне (на каком именно — мы точно не знаем) местные чиновники заменялись греками. Высшая правительственная бюрократия состояла, как правило, из македонян и греков.

Положение низших (местных) чиновников было не из приятных: на них лежала основная ответственность за получение доходов; за свою работу они получали довольно скудное вознаграждение и в то же время с них строго спрашивали, им не доверяли и их непрерывно контролировали. Но хуже всего, конечно, приходилось непосредственным производителям — крестьянам. Для египетского крестьянина система, установленная Птолемеями, была гораздо страшнее старых египетских порядков, при которых сохранялась известная патриархальность отношений. Кроме того, крестьянин был лишен всякой инициативы: он сеял и сажал лишь то, что предписывалось присылавшимися сверху инструкциями. Положение усугублялось тем, что, помимо обычной работы, крестьяне были обязаны нести многочисленные дополнительные повинности. Принудительные работы по строительству каналов и плотин, по посадке деревьев, по транспортировке грузов очень часто отрывали крестьян от их повседневной деятельности, ложась на их плечи тяжелым добавочным бременем. Уклонение от государственных работ каралось так же, как и невыполнение обязательств по контрактам.