Читать интересную книгу Ход белой королевы - Лев Кассиль

Это был, конечно, запрещенный прием. Так кого угодно можно смутить. Сергунок надулся и мрачно покачал круглой стриженой головой. А тетя Наташа безжалостно продолжала:

- Нет? Ну, вот ты их и решай. А я буду решать сама то, что мне полагается, и уж ты мне ответа не подсказывай. Понятно-о?

Сергунок отошел нахмуренный и смущенный, но через мгновение снова вернулся:

- А поглядеть без тебя нам можно, как пойдут? Хоть немножко?

И Сергунок неуверенно заглянул в лицо учительнице: не примет ли она это за измену ей?

Но Наташа равнодушно повела плечом:

- Гляди себе на здоровье.

День был воскресный, но еще неделю назад в конструкторском бюро решили работать до конца месяца без выходных: подпирали сроки строительства. Однако, когда Чудинов пришел сегодня в бюро, там не оказалось ни души. Под центральной люстрой висела на специально пристроенной рейке все объясняющая афиша:

"Все на лыжи! Сегодня гонки Зимогорск-Рудник- Аэропорт".

Чудинов поскреб затылок, даже плюнул в сердцах. На минуту ему стало смешно. Кто, как не он, всю свою жизнь пылко, неутомимо и деятельно пропагандировал этот самый призыв: "Все на лыжи!" Ну вот, добился своего. Все на лыжах, а он тут один с незаконченными чертежами, которые нужно гнать к сроку.

За большим окном со сверкающим муаром морозной наледи на стекле гремели марши. Проплывали на уровне второго этажа за подоконником звезды на древках спортивных знамен. Команды шли на старт. Чудинов огляделся, убедился, что никого нет в бюро, подошел к окну и, стоя за портьерой, осторожно, но критически посмотрел сверху на лыжников.

"Э! Техника! - отметил он по неисправимой тренерской привычке.- Кто же так ногу выносит? Идут, как по песку. Руками, руками энергичнее, ну! - Он спохватился.- Впрочем, мне-то какое дело?.. А хорошо бы сейчас... Товарищ Чудинов, призываю к порядку, отставить! - скомандовал он сам себе, как это он любил делать, и пошел к своему столу, тихонько ругаясь по дороге: - Занесла же меня нелегкая! Это просто какой-то район сплошной лыжни. Ну, Карычев, ну, старик, погоди у меня! Приедешь ты сюда, я тебя носом повожу по снегу этому, девственному, лыжниками не тронутому!" - Он расправил свертывающийся в рулон плотный ватман, прикрепил его к доске, взял логарифмическую линейку, двинул шкалу. Как похожа была гладкая белая линейка с выпуклой продольной движущейся реечкой на лыжный след по снегу!..

Чудинов, уже не в шутку сам на себя рассердившийся, ударил кулаком по столу, потряс головой.

- Может быть, хватит на сегодня? - спросил он громко у самого себя и погрузился в работу.

Между тем на окраине городка уже давали старт лыжным командам, участвовавшим в гонках. Трасса проходила неподалеку от возвышенности, где стоял дом интерната. Вешки, воткнутые в снег, отмечали направление дистанции. Один за другим проносились мимо лыжники, а на холме группа ребятишек из интерната следила за проходившими внизу под ними гонщиками.

- Ничего идут наши, ходко,- заметил Сергунок со знанием дела, нетерпеливо переминаясь с лыжи на лыжу.

- А вон тетя Маша как пошла вымахивать! - восхитилась Катя.

Громким, подбадривающим визгом приветствовали ребята Машу Богданову, которая пронеслась под косогором, энергично действуя палками.

- Тетя Маша!.. Тетя Маша!..- долго неслось вслед лыжнице.

А потом вдруг все стихло. Сейчас ребятам стало особенно обидно, что подруга тети Наташи, которую та сама всегда обгоняла, уже промчалась, а тетя Наташа не захотела даже смотреть на гонки. Нет, Сергунку все это стало совсем уж невтерпеж.

Сергунок презрительно посмотрел на ребят:

- А хотите, однако, я с горки разлечусь и ее догоню? - И он постукал о снежный наст лыжами.

Катя косилась на него из-под башлычка укоризненно: - Ох, и шибко горазд ты хвастать, Сергунька! Не догонишь, однако. Спорим давай?

- Она кругом пойдет, балочкой, а я знаю, как прямо можно. Хочешь на спор?

- А тетя Наташа тебе велела? Помнишь, как в прошлый раз увязался? Тебе мало попало?

- А вы тете Наташе не говорите, ладно? Я ведь только провожу немножко, до рудника, и обратно ходу...

И, энергично действуя палками, умело развивая хороший ход, маленький лыжник все быстрее и быстрее заскользил с холма, оставив на вершине его оторопевших от неожиданности ребят. Слегка растопырив ноги и присев, он обогнул кусты и через минуту потерялся за сугробами в снежной долине.

Чудинов продолжал работать за своим столом в бюро. Несколько раз он поглядывал на маленький репродуктор радиосети, но стойко отворачивался. В конце концов, не выдержав и ругательски себя ругая, он, как бы невзначай, воровато включил громкоговоритель.

"Сообщаем последние сведения с дистанции лыжной гонки",- донеслось из-за тюлевого экранчика репродуктора.

Чудинов невольно прислушался.

"...команда "Маяка", ослабленная отсутствием своей сильнейшей гонщицы, несколько поотстала. В команде "Радуга", тем не менее..."

Чудинов решительно выключил репродуктор.

Метель, как это часто бывает на севере Урала, ринулась на город неожиданно. Вдруг зазвенели, струясь между прошлогодними замерзшими былинками, торчавшими из-под сугробов, змейками вьющиеся вихри поземки. Вокруг кустов стало как бы начесывать белую кудель наносов. Сразу наволокло откуда-то клочковатую облачную муть, закрывшую все небо, и без того короткий зимний день стал угрожающе меркнуть. Тревожно и зловеще заныли провода, ветер засвистел в пролетах мачт высоковольтных передач, шедших из города на рудники. Защелкал, как кнут в воздухе, оторвавшийся с одного конца от стартового столба транспарант, и ветер прогнал по улицам нервый, круто завившийся белый кубарь метели.

Не прошло и десяти минут, как все вокруг смешалось в холодном кипении взметенного снега, и все звуки утонули в нарастающем посвисте бурана.

Тепло и уютно было в этот час в чистенькой столовой интерната. Ребята кончали вечерний чай.

Наташа была в своей комнате. Она проверяла тетрадки. В глазах у нее рябило от толстых и тоненьких, старательно выведенных по косым линеечкам кружочков, палочек, хвостиков, но привычный слух продолжал улавливать все, что происходило внизу, в столовой.

Наташу не беспокоил ребячий гам, она даже любила его. Он казался ей естественным в необходимым, как постоянный шум леса за окнами интерната. Наташа по-настоящему любила ребят, это было у нее с детства. Она еще школьницей любила возиться с малышами и потому считалась отличной вожатой младших классов. А тот, кто любит по-настоящему детей, не ради забавы или нетрудного, преходящего умиления ими, понимает, что детям нужен шум, что постоянная тишина для них стеснительна. Наташа любила ребят, не принимала их мелкие провинности за неисправимую испорченность, маленькие уловки - за коварство, невольное ослушание - за своенравие. Она была строга с детьми, но умела всегда сказать всю правду, как порой ни трудна она была, и сама добивалась правдивого признания от любого неугомонного враля. Она твердо верила в чуткое и трепетное благородство взыскательной ребячьей души.

Сейчас внизу, в столовой, было почему-то слишком уж тихо. А Наташа знала, что тревожиться надо не тогда, когда в комнате, где много ребят, царит отчаянный шум, а именно в тех случаях, когда там возникает внезапная и противоестественная тишина. Тогда надо немедленно бежать туда, ибо, значит, там что-то случилось...

Наташа быстро спустилась в столовую, но там все было в порядке. Некоторые ребята уже вставали из-за стола.

- Спасибо, тетя Наташа. Можно встать?

Наташа привычно оглядела стол, проверяя, все ли доедено, не припрятаны ли корочки под тарелками, как это делали некоторые баловники. И вдруг она заметила,, что среди пустых приборов и порожних стаканов стоит один, полный молока, перед тарелкой, на которой лежит не съеденный кусок пирога и конфета "Мишка на севере".

- Ребята, кто это молока не пил? - спросила она.

Дети молчали. Катя, по школьной привычке, подняла руку, хотела что-то сказать, но вдруг полные губы ее жалко вытянулись, скривились, и она громко заплакала.

И тут, словно по команде, заревели, все, кто был в столовой. Ребята ревели громко, хором, с ужасом глядя сквозь слезы на Наташу. И она поняла, что произошло что-то страшное, вызванное нарушением каких-то запретов.

Через минуту Наташа стремительно набирала в кабинете заведующей номер телефона городского комитета физкультуры.

- Комитет? Это кто? Скуратова говорит, из интерната. У нас мальчик пропал, за лыжниками увязался. Что? Возвращают из-за погоды всех? А мальчика нет с ними? Не знаете? Орлов Сережа...

А по долине, где проходила трасса гонок, уже мчалось несколько аэросаней, высланных из рудника. Они неслись навстречу передовым лыжникам. Пропеллер ревел в вихрящихся облаках снега. Сани летели сквозь снежную бурю, словно сами порожденные метелью. Пурга уже заметала вешки, отмечавшие дистанцию, алые флажки волочились в ветре по выросшим сугробам. С каждой минутой муть сгущалась над равниной все более и более. Казалось, что она готова сейчас схватиться и затвердеть, как гипс.