Каждое слово жены лишь злило Джафара. О да, она, эта гнусная тварь, была права во всем, но все равно — именно она была виновата. Виновата в том, что некрасива, вернее, не так красива, как Лейла, не усердна на ложе, вернее, не так усердна, как Лейла, плоха как хозяйка, вернее, не так щедра, как Лейла… О, Джафар долго мог бы перечислять, чем его постылая жена хуже его любимой Лейлы… Наконец чаша терпения Джафара переполнилась и он закричал в ответ:
— Да пусть они хоть все унесут из моего дома… Даже тогда я буду спокойнее и счастливее, чем сейчас. Ведь со мной будет она!..
И прикусил язык, поняв, что говорить этого не следовало ни в коем случае. Да, сейчас он, Джафар-купец, превратится в Джафара-бедняка. И его обожаемая Лейла больше не пустит его на порог. Ибо теперь у него не будет ничего, чем можно было бы порадовать и побаловать такую прекрасную женщину, как капризная красавица Лейла.
О, Зульфия тоже услышала эти слова Джафара. Услышала и правильно их поняла. Да, Фериде была права. У ее, Зульфии, мужа действительно появилась другая женщина.
«Ну что ж, глупый Джафар! Зря ты решил сегодня со мной поссориться. Зря решил показать, кто хозяин в доме! О да, теперь с тобой будет она… Она, нужда!»
— Она, Джафар? Кто она? — Ума Зульфие было не занимать. И теперь, получив от судьбы жестокий удар, она должна была узнать все остальное.
— Она — прекрасная Лейла. И она моя любимая женщина!
А вот у Джафара с умом дело обстояло из рук вон скверно. Поняв, что он сейчас лишится всего, этот недалекий человек не смог сдержать присущего все глупым мужчинам тщеславия и выдал свою заветную тайну.
— Твоя любимая женщина, Джафар? Но кто же тогда я? Скажи мне, Джафар, кто тогда я?
— Ты — моя жена… — почти прошептал глупец, только сейчас поняв, каких дел натворил его болтливый язык.
— Я не слышу тебя, достойный купец, — холодно проговорила Зульфия, сделав ударение на последнем слове.
— Ты — моя жена, — чуть громче пробормотал Джафар. У него еще хватило глупости понадеяться, что возможно примирение.
— Я — жена, а она, выходит, любимая женщина!.. Что же, пусть будет так! И от сего дня у тебя, как у всякого бедняка, будет только одна женщина… Любимая она или нет, это уж все равно! А теперь пошел вон из моегодома, нищий Джафар!
Увы, и это была правда — ибо даже дом был подарен дочери на свадьбу ее богатыми и заботливыми родителями. Только сейчас понял Джафар, что вдруг оказался на пороге нищеты. И потому лишь, что не смог сдержать своей неразумной гордости и своей воистину вселенской глупости.
— Но, моя прекрасная Зульфия… — пробормотал этот несчастный, прикоснувшись к плечу жены.
— О нет, никчемный дурак, я вовсе не твоя Зульфия, хотя по-прежнему прекрасна… Я — одинокая Зульфия, которая только что узнала, что ничтожество-муж ей изменил. И потому я — покинутая Зульфия, которая отныне считает себя свободной и будет искать себе настоящего мужчину, могущего стать ее истинным защитником, другом и возлюбленным! Пошел вон, червяк, пока я не позвала слуг!
— Моих слуг… — воистину разлучница вложила в голову Джафара солому вместо разума.
— В этом доме, убогий, нет ничего твоего. Ты сомневаешься в этом? Хочешь спросить об этом у моего отца? Что ж, я тотчас пошлю за ним. И он разъяснит тебе, что отныне принадлежит тебе.
— Нет, не надо… Я все понял… Но, дорогая моя любимая жена, — тут голос Джафара стал просто медовым, — быть может, ты позволишь мне все же извиниться перед тобой? Ведь это была только шутка… Я просто пытался узнать, как сильно ты меня любишь…
«И это ничтожное создание я баловала три долгих года, словно любимое дитя?.. Этому лжецу я грела молоко по утрам и варила сладкие варенья! Его я ублажала каждую ночь и этим ничтожеством наслаждалась… О, я несчастнейшая из женщин! Где были мои глаза?»
— Шутка, муженек? Ты только хотел узнать, как сильно я тебя люблю?.. — О, сколько яда может вложить в уста женщины Аллах всемилостивый и милосердный! Особенно когда эта женщина гневается.
— Да, моя прекраснейшая, только шутка… — Глупость Джафара была столь велика, что в холодном голосе жены он услышал желание примириться.
— Ну что ж, муженек… Дорогой мой глупенький муженек… Тогда пошучу и я!
Зульфия подошла к мужу так близко, как ей только позволило отвращение. Джафар раскрыл объятия и… Звонкая пощечина обожгла его левую щеку быстрее, чем он понял, что происходит. Миг — и правая щека тоже ощутила последнюю ласку Зульфии. От нестерпимой боли и унижения Джафар застонал.
— А теперь пошел вон, шакал! — В голосе Зульфии звенели слезы.
Но муж этого не слышал. Он пытался уйти гордо, но получилось у него это весьма скверно. Ибо, пятясь от разгневанной тигрицы, в каковую прекратилась его кроткая жена, он задел синий лаковый столик, на котором стоял кувшин с горячим молоком. Тягучая жидкость обожгла ноги, а черепки прорезали сапожки из тончайшей кожи.
Зульфия рассмеялась, увидев это.
— Презренный, простой кувшин — и тот смог отомстить тебе… Вон из моего дома…
И лишь когда захлопнулась калитка, Зульфия дала слезам волю. Она плакала о том же, о чем плачут все обманутые женщины. О том, что муж оказался ничтожеством, о том, что ее глаза были слепы, а уши глухи к истине. О том, что какой-то червяк мог усомниться в ее чувствах, или хотя бы пытался сделать это…
Увы, слезы брошенных жен, если собрать их вместе, могут составить целый океан. И если в нем утопить всех презренных предателей… Хотя, о чем это мы…
Макама восьмая
Зульфия предавалась своему горю. И потому не слышала, как распахнулась калитка, как по каменным плитам двора простучали каблучки башмачков. И лишь когда рядом послышался голос любимой подруги Фериде, она поняла, что теперь в комнате не одна.
— О Аллах милосердный, Зульфия, что случилось? Почему ты плачешь? Тебя обидел Джафар? Он что, тебя ударил?
Фериде была доброй и чистой сердцем. А потому Зульфия не обращала внимания на ее болтливость и необыкновенную, воистину сказочную любовь к сплетням.
— О нет, моя любимая подружка… — сквозь слезы смогла улыбнуться Зульфия. — Это я его ударила.
— Ты? — Фериде открыла рот от изумления.
— Я, представь себе. Я ударила своего мужа. Два раза. С удовольствием.
— О Аллах милосердный! Ты, чудо спокойствия и кротости!.. Целых два раза.
— Да, моя добрая… я ударила его.
— Ну, значит, ты наконец увидела своего никчемного Джафара в его истинном свете.
— О да. Этот презренный начал на меня кричать, упрекая в том, что я все делаю не так. Не так подаю ему его любимую еду… Не так красива…