Ясно одно: Льюис вырос у воды, где-нибудь в маленьком заштатном городишке у реки, покрытой бензиновой пленкой и плавающими пустыми банками из-под пива «Шлитц». Там живут люди с красными загорелыми шеями, мелкие мошенники, рыбаки, которые постоянно жуют табак и никогда не были на приеме у дантиста, они гадят в развалившихся, забитых доверху вонючих туалетах и врут в компаниях таких же болтунов о своих приключениях в далеких краях.
Льюис сформировался в том мире и вдруг очутился на зажиточном побережье, где деньги куры не клюют. Бобби представил себе этого смышленого и ловкого парня, который вырос среди старых, часто ломающихся лодочных моторов. Поэтому он легко смог устроиться здесь. Ему, с, его талантом, без особого труда можно было найти заработок в любом месте побережья, где богатые люди держат для развлечений лодки и яхты. Уэст-Палм-Бич — вполне подходящее для него местечко.
И еще — в обществе местных анонимных алкоголиков легко можно найти одинокую женщину. Он сказал обо всем этом Роуни.
— Вы точно уловили, — согласился уже осоловелый полицейский. — Он ловкий проходимец с парой талантливых рук, это точно. И он — большая задница, такие умеют устраиваться при любых обстоятельствах.
Бобби Тьерни вспомнил одного лейтенанта из морской пехоты с холодными глазами и дубленым лицом, которого встретил во Вьетнаме. Они как-то оказались вместе в джунглях в ожидании самолета, и лейтенант рассказывал этому чистоплюю из восточного Сент-Луиса о речной жизни. Ей свойственны сырость и быстротечность. Лейтенант во время рассказа резко втыкал нож в землю. Он был озлоблен и жесток, вырос в суровых условиях и был, казалось, создан для войны и преступлений.
Позднее Тьерни читал в журнале «Нэшнл джиогрэфик» статью о реке Огайо, сопровождаемую фоторепортажем, напомнившим ему рассказ лейтенанта во Вьетнаме. Конечно, фото ничего не говорило о поножовщине, пьянстве, дешевых шлюхах, карточных играх с мордобоем и полуразложившихся трупах, всплывавших на поверхность весной, все, о чем поведал ему когда-то морской пехотинец.
Получив информацию от следователя Роуни, Бобби Тьерни вспомнил обо всем этом. Детектив не сомневался, что правильно оценил повадки парня с татуировкой в виде якоря. Он жесток и опасен. Такой глазом не моргнет, оттрахает глупую бабу и задушит.
«Да, кстати, того лейтенанта, — вспомнил Тьерни, — звали Ламар Ллойд, по прозвищу Рыбак. Зловещий тип! Не зря он пришел мне на ум. Марша Фримен пригласила к себе в дом такого же ублюдка», — подумал Тьерни.
6
На перекрестке Ройял-Палм-Вэй и Оушен-роуд в Уэст-Палм-Бич возвышался епископальный собор Сент-Эндрю. Тьерни подъехал сюда к вечеру, узнав, что в одной из прицерковных построек проводились собрания общества анонимных алкоголиков.
Он успел к этому времени получить фотокопии портрета Льюиса и раздобыть кое-какую информацию в ремонтной конторе в порту, где нанимался на работу Льюис. Теперь ему хотелось самому поприсутствовать на еженедельном собрании общества. Возможно, поговорить с теми, кто знал этого парня.
Собрания проводились в большой чистой комнате, увешанной детскими рисунками, изображавшими сценки из Библии, здесь по воскресеньям проходили занятия церковной школы. Вдоль стены стоял длинный стол, уставленный кофейниками, стаканчиками и тарелками с булочками.
Марше Фримен приходилось ездить сюда, хотя это было довольно далеко от ее дома. Она говорила сестре, что здесь собрания гораздо интереснее, но Роуни считал, что она лгала.
«Она проделывала весь этот путь из дома, потому что здесь самый богатый курорт в стране и легко подцепить денежного мужика. Вот в чем причина», — размышлял Роуни.
Прохаживаясь по комнате, Тьерни думал, что Роуни, наверное, прав, но сейчас не зима, стоит июнь, и он не увидел здесь никого, кто выглядел бы достаточно зажиточным. Эти мужчины и женщины не были похожи даже на миссис Снайдер и ее адвоката Джека Френча. Здесь не было плейбоев на роскошных лимузинах и героев светской хроники, то есть тех людей, которые скорее всего привлекали Маршу Фримен. Это было совсем не то место. Посетители собраний общества были скорее похожи на жителей среднего достатка какого-нибудь Мансфилда в Массачусетсе, только более загорелые, и у большинства женщин были выгоревшие светлые волосы.
Тьерни налил себе стаканчик кофе. К нему подошел мужчина, представившийся Бобом. Тьерни отметил про себя, что в списке постоянных членов общества было два Боба. Там также было два Джона и две Барбары. Теперь к ним присоединился и Бобби Тьерни, двум другим будет не так одиноко.
— Добро пожаловать к нам, — приветствовал его новый знакомый.
«Так говорят и в Мансфилде», — подумал детектив.
Боб представил его женщине лет сорока по имени Джин с короткой стрижкой и длинными ресницами, на ее блузе был прицеплен значок с символом «АА». Она оказалась настолько улыбчивой и приветливой, что Тьерни сразу признался: он не был членом общества. И пришел на их собрание, чтобы побольше узнать о сбежавшем парне, который входил в их группу в начале апреля, его звали Льюис.
— О, нет, хватит с меня, — приветливая улыбка исчезла с лица Джин.
На ее восклицание обернулись несколько человек, находившихся рядом.
У Тьерни была записка от Джо Роуни из полицейского управления, которую он предъявил Бобу. Тот снова подошел к ним с Джин вместе с неким Раймондом. Они изучили послание следователя и призадумались. Боб сказал, что им надо начинать собрание, и они смогут поговорить с Тьерни чуть позже.
Тьерни был уже третьим, кто приходил сюда разузнать о Льюисе, перед ним были сестра Марши и следователь. При упоминании о Лоуренс Снайдер Боб сделал рукой жест, изображая изгиб ее фигуры, а Раймонд и Джин рассмеялись.
— Нам очень хотелось заполучить сестру Марши в наше общество, — объяснил Раймонд, — но она, черт возьми, совсем не пьет.
Началась дискуссия. Один из членов группы честно рассказывал о своей жизни, потом все обменивались комментариями. На это ушло примерно час пятнадцать. Если бы кто спросил Тьерни, о чем они говорили, он смог бы сформулировать все сказанное одной фразой: «Если ты не будешь честен сам с собой, тебе никогда не стать трезвенником».
В конце концов все согласились, что пристрастие к алкоголю губит их.
— Вся беда в силе привычки, — добавила Джин.
Остальные закивали, и дискуссия развалилась на разговоры с ближайшим соседом по столу. Как отметил Тьерни, Джин была самой говорливой. Судя по всему, она была лидером группы. Она не пила уже несколько лет и часто добавляла в разговоре: «Вот, когда я пила…» Например: «Вот, когда я пила, конечно, тогда я не принимала наркотики». Рассказы о своем прошлом вызывали у нее явное самоудовлетворение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});