военного атташе США в СССР. А меж тем эмигрировавший из страны генерал был прав — в текущем своем состоянии РККА действительно являлось именно колоссом на глиняных ногах.
Да, уже сейчас Красная Армия могла поражать всех и каждого, как своей быстро нарастающей численностью личного состава, так и насыщением частей всевозможной техникой. Проводимые ею грандиозные учения и маневры откровенно поражали всех приглашенных зарубежных гостей своей масштабностью. Только все эти поражающие воображение цифры и «показушные выступления» действительно являлись лишь красивой обложкой, за которой скрывалась неприглядная правда. И только попав после 5 лет инженерно-конструкторской работы и учебы в действующую часть, Геркан внутренне схватился за голову. Ибо демонстрировать на людях свои истинные чувства виделось ему слишком опасным, ведь подобное поведение вполне могло быть интерпретированы, как поклеп вообще на всю армейскую верхушку страны, включая Ворошилова. А институт «анонимных доброжелателей» в стране как раз цвёл и пах вовсю, заставляя любого разумного и осторожного человека очень четко следить за своими словами и действиями. Потому до поры до времени негодовать приходилось исключительно про себя.
Дело же обстояло в том, что, будучи назначенным командиром 2-го танкового батальона 1-го тяжелого танкового полка 1-й танковой дивизии им. Калиновского[1], он, естественно, принялся принимать дела с проверки всего батальонного имущества. И очень быстро выяснил, что из вверенных ему 49 танков типа Т-24 на ходу находятся всего 33 машины. Остальные же требуют среднего, если не капитального, ремонта, поскольку уже были канибализированы, то есть, растащены на запчасти, для поддержания в строю своих товарок. Но ладно бы это. К чему-то подобному он, в принципе, был готов, прекрасно зная, с каким жутким дефицитом запасных частей приходится сталкиваться вообще всей армии, половина автопарка которой представляла собой фактически недвижимость. Куда больше его убила информация, полученная от командира полка, что на 1935 год им всем выделен лимит аж на 10 моточасов эксплуатации данных танков. И это включая время, затраченное на передвижение своим ходом к ближайшему танковому полигону! Десять часов реальной практики! В год! Всего! В тяжелой танковой дивизии РГК! Фактически — в воинском формировании, должном являться самой элитной танковой частью страны!
И о какой выучке танковых экипажей можно было вести речь, при таком подходе к обучению и поддержанию навыков? Да ни о какой! Тут даже не особо спасала возможность потратить еще целых 30 моточасов в год на каждый из учебно-боевых танков полка. Учебный-то батальон в полку имелся лишь один на три полноценных боевых. Отчего на каждый экипаж выходило всё те же 10 часов в год дополнительных практических занятий. Хотя, как на экипаж? На отдельных членов экипажа, поскольку в Т-24 имелось по четыре танкиста, а в старенькие и дышащие на ладан учебные Т-18 помещалось за раз всего двое. Так что при равномерном распределении времени между всеми танкистами, в год выходило всего ещё 5 дополнительных часов практики на человека. И то, если эти самые учебные танки получалось хоть как-то реанимировать. Поступали ведь они в учебные батальоны отнюдь не с завода, а уже изрядно послужившими и откровенно заезженными из прочих, проходящих перевооружение на более новые машины, частей. К примеру, в их 1-ом полку на ходу были лишь 23 этих легких танка из всё тех же 49-ти положенных по штату и еще 9 штук имеющихся сверх штата — выданных в качестве источника запчастей.
Все же остальное время экипажам предлагалось обучаться воевать пешим по танковому. Это когда краскомы и красноармейцы выстраивались на своих двоих в квадрат, якобы отображая своё положение внутри Т-24, после чего десятки таких человеческих квадратиков начинали бегать по раскисшим весенним полям и дорогам, имитируя своё передвижение внутри танка по этим самым полям и дорогам.
Нет, какой-то определенный опыт это, естественно, давало. Люди притирались друг к другу, нижестоящие командиры начинали понимать какой именно команды следует ждать от своих непосредственных командиров в той или иной ситуации. И вообще, физкультура на свежем воздухе являлась делом полезным. Если бы ещё этим всерьез занимались. Но откровенная человеческая лень и, только не смеяться, сбережение ресурса обуви личного состава, диктовали иные реалии армейской жизни. А еще его «обрадовали» циркулирующими в дивизии слухами о том, что все танки типа Т-24 вскоре постигнет судьба тех же Т-18, к которым уже невозможно было достать новых запчастей заводского производства. Увы, но двигатели типа М-6Т, что ставили в Т-24, уже полтора года как совершенно перестали производить по причине полного сворачивания производства их авиационных предшественников. Как результат — большинство машин могли «похвастать» наличием в моторном отсеке движка переделанного в танковый из списанного авиационного М-6[2]. Со всеми вытекающими отсюда проблемами, в том числе связанными с остаточным ресурсом агрегата. Пусть их все и капиталили при «перековке» в эрзац-танковый, новыми они уж точно не являлись и оттого постоянно демонстрировали свой строптивый норов. Да и запасных моторов на замену вышедшим из строя не имелось совершенно, что могло только удручать.
Увы, но примерно схожая картина складывалась и в полках вооруженных Т-26. Пусть ситуация с запчастями и двигателями у них была на несколько порядков проще, что ленинградский, что харьковский, производители продолжали свою практически преступную практику выпуска бракованных КПП и бортовых редукторов. В Сталинграде же вовсе до сих пор не смогли наладить серийный выпуск танков, выдав за последние 2 года едва полтора десятка машин, так и не принятых РККА в силу наличия огромного количества дефектов. Зная же не понаслышке, с какими откровенными дефектами и недоработками отгружал танки ленинградский завод №185, Геркан даже думать не хотел, какое же ржавое ведро с болтами выходило из-под рук сталинградских танкостроителей. Зато, на удивление, с легким Т-27 всё было отлично. Эта временная машина вышла дюже удачной, самим фактом своего существования подтвердив поговорку, что нет ничего более постоянного, чем временное. Они, и ломались куда реже, и с ремонтом особых проблем не возникало, и производимого для них пушечного танкового вооружения вполне хватало на все выходящие из заводских ворот экземпляры. Потому их, наверное, вопреки всем прежним планам, и продолжали клепать не менее чем по сотне штук ежемесячно, дабы хоть чем-то закрывать имеющиеся пробелы. Более того, точно такое же вооружение начали устанавливать и на Т-26, обозвав такие танки «истребителями». Что свидетельствовало лишь об одном — если с выделкой 45-мм пушек, наконец, разрешились все былые проблемы, то с 76-мм орудиями, даже полковыми, дела обстоят всё так же печально.
Тут следовало отметить, что мысли Александра имели ну очень правильное направление течения. С изготовлением орудий