Читать интересную книгу Худой мужчина. Окружной прокурор действует - Хэммет Дэшилл

Четвертое и самое главное связана ли моя бывшая жена с Роузуотером? Как она узнала что я работаю над опытами в которых он мне когда-то ассистировал?

Пятое полицию надо немедленно убедить что я ничего не могу сказать об убийстве чтобы они ничего не предпринимали для моих поисков — шаги которые могут привести к раскрытию и преждевременной огласке моих опытов что я считаю в данное время крайне опасным. Этого проще всего избежать если немедленно разгадать тайну ее убийства и вот этого-то я и хочу.

Время от времени я буду связываться с Вами а если возникнут обстоятельства при которых контакт со мной станет совершенно необходимым поместите в «Таймс» следующее объявление: «Эбнер. Да. Банни» после чего я найду способ связаться с Вами. Надеюсь что Вы достаточно понимаете необходимость убедить Чарльза согласиться поскольку он в курсе неприятностей связанных с Роузуотером и знает большую часть людей так или иначе причастных к этому делу.

Искренне Ваш Клайд Миллер Винант».

Я положил письмо на стол Маколею и сказал:

— Это многое проясняет. Помнишь, из-за чего они поругались с Роузуотером?

— Какие-то изменения в структуре кристалла. Могу уточнить.

Маколей взял первую страницу письма и нахмурился.

— Пишет, что в тот вечер получил от нее тысячу долларов. Я ей передал для него пять тысяч. Она сказала, что ему нужно столько.

— Четыре тысячи из наследства дяди Джона? — предположил я.

— Похоже. Занятно: никогда не думал, что она у него подворовывает. Надо бы выяснить относительно всех других денег, которые я ей передавал.

— А известно ли тебе, что она в Кливленде отбыла срок за шантаж?

— Нет. А что, правда?

— Так полиция говорит — под именем Рода Стюарт. Где ее Винант откопал?

Он покачал головой:

— Понятия не имею.

— Что-нибудь известно — откуда она, кто родственники и прочее?

Он снова покачал головой.

— А с кем она была помолвлена? — спросил я.

— Помолвлена? Я и не знал.

— На ней было кольцо невесты с бриллиантом.

— Не знал, не знал, — повторил он, закрыл глаза и задумался. — Нет, не помню я никакого кольца. — Он уперся локтями в стол и ухмыльнулся. — Ну и каковы же шансы, что ты пойдешь навстречу его пожеланию?

— Крайне незначительные.

— Так я и думал. — Он дотронулся до письма. — Ты же не хуже моего понимаешь его состояние. Все же, что нужно, чтобы ты передумал?

— Я не…

— Может, попробовать уговорить его встретиться с тобой? Если я ему скажу, что только в этом случае ты согласишься…

— Я готов поговорить с ним, — сказал я, — только говорить ему придется куда яснее, чем он пишет.

Маколей спросил, растягивая слова:

— То есть ты хочешь сказать, что он все же мог убить ее?

— Про это я ничего не знаю. Я не знаю, полиция не знает. У них, скорей всего, не хватит улик, чтобы арестовать его, даже если они его найдут.

Маколей вздохнул:

— Не очень-то весело быть адвокатом психа. Попробую убедить его внять голосу рассудка, да только вряд ли получится.

— Кстати, как у него с денежками? Такой же богатенький, как прежде?

— Почти. Как и все мы, немножко пострадал от депрессии, и к тому же авторские за его технологию плавки пошли ко всем чертям — металлургия-то сейчас на нуле. При всем при том он может рассчитывать на пятьдесят — шестьдесят тысяч в год за патенты на пергамин и на звукозащиту, и еще немного капает по мелочам — за… — Он прервался и спросил: — Уж не боишься ли, что он не сможет заплатить, сколько запросишь?

— Нет. Просто любопытствую. — Я вспомнил еще кое о чем. — Кроме бывшей жены и детей у него еще родственники есть?

— Сестра, Алиса Винант. Но она не желает разговаривать с ним уже — да, уже четыре или пять лет.

Я решил, что это та самая тетя Алиса, к которой Винанты не пошли на Рождество.

— А из-за чего они поссорились?

— Он дал интервью одной газете и сказал, что, по его мнению, у русских с их пятилеткой, может быть, что-нибудь и выйдет.

Он именно так и сказал, ничего более определенного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я засмеялся:

— Ну они и…

— Она еще его за пояс заткнет. Ничего не помнит. Когда ее брату вырезали аппендикс, она в первый же день отправилась вместе с Мими навестить его, а навстречу им катафалк. Мисс Алиса побледнела, схватила Мими за руку и говорит: «О Боже, а вдруг это… этот, как его?…»

— Где она живет?

— На Медисон-авеню. Адрес в телефонной книге. — Он вдруг заколебался. — Я думаю, не…

— Я не намерен нарушать ее покой. — Прежде чем я успел еще что-нибудь сказать, раздался телефонный звонок.

Он приложил к уху трубку и сказал:

— Алло… Да, я… Кто?… Ах, да… — У него напряглись мускулы вокруг рта и глаза раскрылись шире. — Где?… — Он еще послушал. — Да, конечно. А успею? — Он посмотрел на часы. — Точно. Увидимся в поезде. — Он положил трубку и обратился ко мне: — Это лейтенант Гилд. Винант пытался покончить с собой в Аллентауне, штат Пенсильвания.

XIII

Когда я вошел в «Пальма-клуб», Дороти и Квинн сидели в баре. Они не заметили меня, пока я не подошел вплотную к Дороти и не сказал:

— Здорово, ребята.

Одежду Дороти со времени нашей последней встречи так и не сменила. Она посмотрела на меня, на Квинна и покраснела.

— Придется ему сказать.

— Девочка в дурном настроении, — весело сказал Квинн. — Эти акции я тебе достал. Надо бы еще подкупить, а пить что будешь?

— Старомодный. Ты замечательная гостья — исчезаешь, ни слова не сказав.

Дороти вновь посмотрела на меня. Царапины у нее на лице утратили яркость, синяк был еле заметен, и рот уже не такой распухший.

— А я-то вам верила! — произнесла она и, похоже, приготовилась разрыдаться.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Вы знаете что. Даже когда вы на обед к мамаше отправились, я все еще верила.

— А почему бы и нет?

Квинн сказал:

— Она весь день дуется. Не подзуживай ее. — Он накрыл ее ладонь своей, — Ну-ну, милая, не надо…

— Замолчите, пожалуйста! — Она отдернула руку. — Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать, — заявила она мне. — Вы с Норой — вы из меня посмешище перед мамочкой сделали и…

Я начал понимать, что произошло.

— Это она тебе сказала, и ты поверила? За двадцать лет так и не выучилась ее вракам не верить? Она, конечно же, позвонила тебе, когда мы уехали, мы с ней разругались и особенно там не стали засиживаться.

Она повесила голову и произнесла тихо и печально:

— Ну я и дура! Слушайте, пойдемте сейчас же к Норе, Мне надо перед ней извиниться. Я такая идиотка! Поделом мне, если она никогда…

— Конечно. У нас еще уйма времени. Давайте сначала выпьем.

Квинн сказал:

— Братец Чарльз, позвольте пожать вам руку. Вы вернули свет солнца в жизнь нашей маленькой крошки и радость… — Он осушил стакан. — Давайте пойдем к Норе. Выпивка там не хуже, а обходится дешевле — то есть нам.

— Почему бы вам не остаться здесь? — спросила она. Он рассмеялся и замотал головой:

— Ну уж нет. Если вы так хотите, то, может быть, Ник останется, но я иду с вами. Весь день я терпел ваше гнусное настроение и теперь твердо намерен купаться в лучах солнца.

Когда мы вошли в «Нормандию», у Норы сидел Гилберт Винант. Он поцеловал сестру, пожал руки мне и, будучи представленным, Гаррисону Квинну.

Дороти немедленно принялась долго, искренне и путано извиняться перед Норой.

Нора сказала:

— Перестань. Нечего мне прощать. Если Ник тебе сказал, что я обиделась или разозлилась или еще что-то в этом роде, значит, он просто заврался, как истинный грек. Давай-ка пальто.

Квинн включил радио. Удар гонга ознаменовал ровно пять часов тридцать одну минуту с четвертью по местному времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нора сказала Квинну:

— Изобрази бармена, ты же знаешь, где что лежит, — и пошла за мной в ванную. — Где ты ее отыскал?

— В кабаке. Что здесь Гилберт делает?