Я ничего на это не ответила, лишь вытерла горючие слезы, и со вздохом развернулась на каблуках, направляясь в сторону выхода.
Секретарша, ожидающая увидеть на моем лице привычное всем безразличие, пришла в недоумение, узрев красные опухшие глаза.
— Да он сегодня зверь, раз даже тебя довел… — тихо прошептала девушка, не понимая истинной причины.
Холодная вода помогла успокоиться. В обеденный перерыв я заперлась в туалете и пыталась привезти себя в нормальный вид, хоть и получалось с большим трудом.
— Все, хватит плакать, — я вновь разговаривала со своим отражением, — как будто ты одна такая, кто разводится… Подумаешь… он ведь не родственник, да и никто не умер, все здоровы… Ну, предал, да, наговорил гадостей, но ты же, Саша, выше этого. Ты сможешь…
Слова, высказанные вслух не соответствовали действительности. Я говорила правильно, с расстановкой, но голос выдавал истинные эмоции.
Не хотелось спускаться в кафе при фирме, не хотелось никого видеть и слышать, тем более ощущать на себе чужие любопытные взгляды.
Тяжело вздохнув, я просто поднялась на свое рабочее место и села на старенький, очень удобный стул, уставившись в потолок. И плевать, что камеры стоят и начальник все видит. Пусть видит, мне правда все равно.
В голове вертелся лишь один вопрос — шизофрения? Что, если я сама брала чашки и наливала в них чай, просто не запоминала этот момент? Такое возможно? Возможно… Что, если Альт действительно лишь мое воображение? И куда он делся, когда так нужен?
— С тобой все хорошо? — Ксения, секретарь Михаила Александровича, подошла ко мне с небольшой коробкой конфет, — держи, можешь ничего не говорить, но ты же не из-за начальника рыдала, да? Просто он добил уже и без того измученные нервы. Может тебе принести чего-нибудь?
Она сейчас серьезно? Зачем она подошла ко мне? Ей что-то нужно?
— Поняла… не лезу, — мой взгляд, как и лицо, красноречив. Ксения медленно направилась в сторону выхода, и больше ко мне не подходила. Самое интересное, что ее слова прозвучали как-то… искренне, что ли. Без тени упрека или неимоверного любопытства как у тех, кто уже успел достать меня в самом начале рабочего дня.
Работа шла медленно, сосредоточиться на бумагах не получалось, а сдача большого проекта заказчику уже через месяц. На самом деле это не такой и большой срок, учитывая задержки и прочие нюансы работы. Помощница проделала колоссальную работу в период моего отпуска, надеюсь, начальник решит мирным путем ее ошибку. Да, она серьезно ошиблась, но все же эти краски мы часто используем и откровенно говоря они являются одними из ходовых материалов, так что этот объем у нас скорее всего за год уйдет. С другой стороны — распределение бюджета, чему Михаил Александрович дико не рад… Мы могли бы потратить эти средства на другие материалы.
Когда с головой уходишь в работу — становится легче, но только на время. Труд помог отвлечься, постепенно прийти в себя, но как только часы пробили восемь вечера и я осознала, что в офисе осталась одна и все давно разбежались — эмоции нахлынули с новой силой.
— Вы сегодня мрачнее тучи, — голос начальника заставил резко вскочить со своего места, — я не ожидал сейчас такой реакции. Я так сильно на вас накричал, что вы теперь боитесь?
— Да нет, я просто вас не заметила…
— Я тут уже полчаса стою, наблюдаю за тем, как вы не моргая смотрите в окно. Александра, вы только что вернулись из отпуска, и по моим представлениям такие люди чаще всего выглядят отдохнувшими, наполненными идеями, а не разбитыми в дребезги.
— Прошу прощение, больше моих слез вы не увидите.
Я не врала ему, надоело плакать — после этого всегда дико болела голова, даже таблетки не помогали избавиться от этого ужаса. Нужно решить проблему, а для этого необходимо еще раз поговорить с Сергеем. Хотя… не понимаю, нужно ли это…
— Да дело не в том, что вы плачете, мы тут все иногда рыдаем, — тихо заметил мужчина, присаживаясь напротив меня. Он пододвинул стул, устроился поудобней и смотрел на то, как я начинаю собирать документы, — просто за несколько лет работы со мной вы впервые отреагировали на мои замечания, если их можно так назвать. Понимаете, раньше на вашем лице было… даже не знаю, как бы так без мата выразиться… Вам было плевать, что говорят, вы словно отключались, не слышали моих слов, и поэтому интерес к разборкам с вами я мигом растерял. Так что пошатнуло гору спокойствия и уравновешенности, что вы рыдаете весь день?
— Я… — я понимала, что если произнесу эти слова вслух, то снова расплачусь, а мне этого дико не хотелось. Все же я слабая и глупая… Вот правда.
— Можете не говорить, но отпустить вас с работы я не могу, вы нужны. Поэтому взяли себя в руки, разобрались с домашними делами и пришли в себя. Я понятно объяснил?
— Все ясно, Михаил Александрович, — тихо кивнув, я передала начальнику бумаги, постаралась сдержать очередной фонтан слез и молча покинула свое рабочее место.
Чувствуя на своей спине пронзительный раздраженный взгляд, я постаралась скрыться за дверьми лифта как можно быстрее. Михаил прав — на работе все личное должно остаться за порогом.
Раньше я любила задерживаться в офисе, когда мы с командой создавали невероятные проекты, полностью уходя в них с головой, сейчас же в работе стало больше рутины, многие приятные мне люди уволились, но уходили они не из-за злого начальника или плохих условий, а по гораздо более приятным причинам — у кого-то свадьба, у кого-то переезд в другую страну, кое-кто отправился в кругосветное путешествие и его ждут всем отделом, наблюдая за соц сетями и восхищаясь невероятным видам, что мог увидеть воочию наш временно бывший коллега.
Сейчас многое поменялось — на работе хотелось быть не из-за вдохновения или моря идей, а из-за боли. Банальной внутренней боли, которая глушила все идеи. Фантазию словно отключило, вырубило провода, по которым шла связь с космосом и можно было придумать невообразимые миры и ситуации. Как вернуть возможность творить и создавать? Как вновь заставить себя печатать свои истории, несмотря на полное отсутствие идей и снов, в которых чаще всего приходит сюжет? Да еще и договор из издательства…
Я часто перечитывала присланные бумаги и понимала, что так как раньше с подобным не сталкивалась, просто не видела всех подводных камней, а в нынешнем состоянии могла пропустить очень важные детали, которые вполне способны повлиять и на выплаты и на будущие проекты.
Как и сказал Сергей — со мной никто сотрудничать как с автором не хочет. Ну-ну… Вот он, договорчик-то, прямо в руках… Я докажу, что ты был не прав! Докажу, сволочь!
Издательство не было сильно популярным, я видела несколько изданных ими книг, но на этот момент для меня даже это — свет в конце туннеля. Но что же останавливает от подписи? Внутри все дико воет. Словно это ошибка… Надо проконсультироваться с юристом или с людьми, которые имели дело с печатными издательствами, может подскажут, что не так в этих бумагах и почему внутреннее чутье так себя ведет?
Дорога до нового дома заняла примерно полчаса. Все же плюсы в моем переезде были и один из них — время. Больше не нужно тратить драгоценные минуты на пустой проезд, а спокойно заниматься своими делами, но лучше всего — спать. Долго и упорно, так, чтобы проснуться и забыть все словно страшный сон.
Помогала мне в этом валериана — без нее даже просто глаза держать закрытыми не выходило, что уж о стране морфея говорить?
Ни Альт, ни Лексей так и не появились и с каждой минутой я все больше убеждалась в том, что я действительно нуждаюсь в помощи психотерапевта…
***
— Александра, — на следующий день, а точнее вечер, когда большинство коллег уже давно сидели со своими семьями в своих уютных домах, начальник в очередной раз вызвал меня в свой кабинет. Неужели опять ошиблась? — Что это такое?
Я медленно подошла к столу Михаила Александровича и с ужасом заметила в его руках… мой договор с издательством…
— Я случайно их положила, прошу прощение, — тут же извинилась я и попыталась забрать бумаги, но мужчина меня остановил.