— Почему бы тебе этого не сделать?
— Разве тебе не достаточно моего обещания? И вообще, я бы не сказала, что ты прекрасно себя чувствуешь. Твоя рука горела, когда ты меня схватил. — Отставив тарелку, она поднялась и потрогала ладонью его лоб. — Да у тебя жар! — с тревогой в голосе воскликнула она. — Либо у тебя началось заражение, либо ты простудился на озере. После того как примешь горячую ванну, я как следует рассмотрю твою руку.
— Возможно, я просто сидел слишком близко к огню.
У него першило в горле, а головная боль не утихла даже после еды. Рука болела просто дьявольски, да и все тело тоже. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он пережил во Вьетнаме. Вопреки своему желанию он все прекрасно помнил. Каждую минуту, секунду, каждую мелкую подробность. Вонь крохотной камеры, ставшей его адом на долгие часы, на месяцы. Каждое мгновение вспоминалось без всякого усилия, и мысленно он постоянно возвращался в эту проклятую страну.
Мак еще больше встревожилась.
— Ты похож на привидение. С тобой все в порядке?
— Да-да. Не суетись.
Он заставил себя сосредоточиться на настоящем. Чизбургер был великолепный. Огонь в камине и ее присутствие — чего еще желать? Он поднял глаза и увидел, что Мак внимательно смотрит на него.
Несколько минут прошло в молчании. Потом Мак рискнула спросить:
— Почему ты больше не женился? Столько лет прошло — и ни одна женщина тебя не окрутила? И кроме того, ты очень привлекательный мужчина.
Он улыбнулся в ответ:
— Я уже говорил. Не хочу себя связывать.
Мерфи пристально смотрел на Мак. Она отправила в рот картофельный чипе, а потом облизала губы. Он отвел взгляд. Поспешно.
— Ты хочешь состариться в одиночестве? Никогда не хотел иметь детей?
Что-то дрогнуло в его душе. — Ну и что?
— Просто не могу поверить, что тебе так дорого твое одиночество.
Мерфи снова приложился к бренди, найденному в чулане. Алкоголь огнем обжег пищевод и желудок. Ему наплевать на то, что она думает. Кто она такая, чтобы судить его?
— Я мог бы рассказать тебе много такого, чему ты не поверишь. И еще больше такого, о чем тебе не надо знать. — Холодок в его взгляде растаял так же быстро, как и появился. — Поэтому скажи мне: а какое у тебя оправдание? Ты недурно смотришься. И довольно умна. — Он мысленно усмехнулся. Да за такую женщину можно жизнь отдать. Нежная, добрая, энергичная.
Она резко выпрямилась.
— Откуда ты знаешь, что у меня никого нет? Он пожал плечами;
— Ты не носишь кольцо. Кроме того, ни один мужчина в здравом уме, женившись на тебе, не выпустит тебя из поля зрения даже на несколько дней. Уверен в этом на все сто.
Мак ответила на его комплимент улыбкой.
Краска залила ее щеки, когда она поймала себя на том, что смотрит на его губы и думает о том, каким мог бы быть его поцелуй. Нет, его поцелуй не будет нежным. Наверное, ей и не хотелось бы подобной нежности.
Он по-прежнему не сводил с нее глаз. Ее окружали оранжевые отблески пламени. Сейчас она казалась совершенно неспособной на поступки, которые, как он знал, она способна совершать. Например, драться, как дикая кошка. Кокетничать с глупым продавцом в магазине. Варить кофе, когда ее жизнь под угрозой. Да и кулачки у нее довольно крепкие…
Ему опять вспомнился прошедший день. Нет, не следует снова отпускать ее к Сандунски. Вчера вечером он был готов на все — только бы доказать свою невиновность. Сегодня он уже готов уговаривать ее, чтобы она больше туда не ходила.
— Поеду в город пораньше и покручусь вокруг трейлера этого парня. Может, смогу добыть доказательства, которые нам нужны. Ты не останешься наедине с этим слизняком.
— Скажите пожалуйста! Я все равно буду действовать по твоему плану, с тобой или без тебя. Только разок взгляну на всех троих и выберусь оттуда. И пойду прямиком в полицию. Они их схватят, и все утрясется. Я уже запомнила номер грузовика. Все очень просто…
Он покачал головой;
— Ничего не просто. Я сказал — нет.
— Послушай, Мерфи, ты уже не в армии, и я не собираюсь подчиняться твоим приказам. Ты меня в это дело втянул, и я теперь не отступлю. — «Кроме того, — убеждала она себя, — это лучший способ от него избавиться». — Ты же не ожидал бы от своего товарища во Вьетнаме, что он сбежит, когда запахнет жареным? — Она встала и принялась расхаживать по гостиной.
— Не болтай глупости. Ты ничего не знаешь о Вьетнаме, Маккензи. — Он не считал нужным объяснять ей, что такое война. Чтобы описать, как все было в действительности, — таких слов не существовало. Все равно никто всерьез не хочет об этом слушать. Нахлынувшая волна обиды постепенно улеглась.
— Еще раз спасибо, Томас Джастис Мерфи. — Мак уже доводилось сталкиваться с болью, вызванной Вьетнамом. Чаще, чем ей хотелось бы. — Тебе не приходило в голову, что и я кое-что знаю о Вьетнаме?
— Нет, не приходило, — проворчал он.
Ей не хотелось сейчас вдаваться в подробности. В душе снова закипал гнев, а она не хотела отвлекаться от главного…
Мерфи закрыл глаза. Он чертовски устал. Как добиться своего, если человек так устал? Он с трудом боролся со сном. Уплывая в призрачный мир, он услышал собственный голос:
— Там я был нужен.
Это ее растрогало. Ох, черт побери, он ее растрогал! Она подошла к его креслу, опустилась рядом с ним на колени и положила руку на гладкий кленовый подлокотник.
— Там все были нужны. Ты мог бы стать нужным здесь, Мерфи. Но ты этого не хочешь. Готова поклясться, что твои товарищи тебя любили.
— Мы все друг друга любили. — Слова с трудом срывались с его губ, они казались ужасно тяжелыми — от усталости и от выпитого бренди. — Они все — часть меня. Бои, вечеринки, долгие бессонные ночи, кровь. Все это — со мной. Когда я вернулся домой, все изменилось. Кроме меня.
Мак услышала, что дыхание его стало ровным, как бывает в глубоком сне. Морщины у него на лбу разгладились, гусиные лапки у глаз исчезли. Губы, обычно плотно сжатые, чуть приоткрылись…
Когда он несколько минут спустя резко выпрямился, тотчас же проснувшись, она вздрогнула; сердце ее бешено забилось. Господи, он когда-нибудь перестанет ее пугать?
Мерфи посмотрел ей в глаза и как ни в чем не бывало продолжил беседу:
— Ты туда не пойдешь. Я что-нибудь придумаю. — Его веки снова опустились.
— Я могу быть такой же упрямой, как и ты. Я пойду туда. Как только он начнет меня лапать, я просто вытащу пистолет и выстрелю ему в ширинку. Или закричу — меня кто-нибудь услышит. Не бойся за меня, Мерфи.
Кресло-качалка замерло. Он спал, согревшись у огня, убаюканный усталостью и ощущением относительной безопасности. Потом Мак стояла рядом с ним в ванной. Она хмурилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});