поздно. Ты сильно хочешь домой, Ань? Торопишься? — спрашивает Макс, положив одну руку на руль, а вторую на спинку моего сидения.
Я нервно сглатываю, прижав к себе сумочку.
— Вроде нет… А что?
— У меня останешься?
Сердце с силой ударяет по ребрам.
Максим просит меня остаться у него.
Я же понимаю, что он не чай с печеньками пить хочет, и если соглашусь, то фактически дам ему зеленый свет на то, для чего я еще не чувствую себя готовой. Но мне так не хочется заканчивать свидание, что я откровенно начинаю паниковать и сомневаться насчет ответа. Видимо паника отражается на моем лице, потому что Зверг строго произносит:
— Не будет ничего, чего ты не захочешь сама, Аня. Я не насильник.
Почему-то когда Максим говорит эти слова, в глубине его синих глаз отражается нечто вроде… горечи? Сожаления? В общем, что-то похожее на эти чувства. Его так оскорбило, что я могла подумать о нем настолько плохо?
Кстати, по поводу насильников — я вовсе не забыла про перцовый баллончик, лежащий в моей сумочке. Но это неважно, так как я совсем не считаю, что Зверг ублюдок. Просто нетипично для меня ехать к мужчине домой так быстро.
Иисусе, Ами, да расслабься ты хоть раз в жизни! Не всегда же быть правильной девочкой! Ну была ты правильной с Антоном, и что в итоге? Он не посчитал нужным быть правильным для тебя. Обидел, втоптал в грязь твои чувства, предал. Что плохого в том, что ты позволишь себе лишнего хотя бы сегодня? Через месяц тебе уезжать. Будешь снова правильной девушкой в Америке, и больше никогда не станешь соглашаться на отношения на расстоянии и поездку домой к мужчине на первом же свидании.
— Хорошо. Останусь. Я тебе верю.
— Прекрасно, — выдыхает мужчина, затем наматывает на палец локон мои волос и подносит к носу. Вдыхает, прикрыв глаза.
Кровь снова шарахает по вискам.
Ему я верю, а себе как-то не очень. Слишком остро реагирую на этого мужчины. Это совсем-совсем на меня не похоже.
— Тогда поехали, Аня.
К дому Зверга мы подъезжаем минут через тридцать. Я ожидала, что он живет в особняке, но Максим привозит меня в апартаменты в Москоу-сити. Пока мы поднимаемся на лифте, мужчина не сводит с меня глаз. Его взгляд горячими волнами стекает по моим плечам, груди и ногам, а меня все больше будоражит мысль о том, что сейчас случится в его квартире. Максим сказал, что не станет принуждать, но судя по жжению в моем животе и дрожи в коленях, принуждать меня ни к чему и не надо. Мое тело само стремится к нему, отвечает на его желания, отодвигая доводы рассудка куда-то глубоко в бессознательное.
— Чувствуй себя как дома, Ань, — хрипло говорит Максим, открыв передо мной двери в квартиру.
Апартаменты элитного класса, разумеется, выглядят роскошно, хотя интерьер в его квартире сугубо мужской и нет признаков присутствия здесь женщины и женского вмешательства. Я отмечаю это в первую очередь, пытаясь выхватить взглядом детали, типичные для женщин, но ничего не нахожу. Это радует. Значит, никакой другой дамы, которой он изменяет в ее отсутствие с дурочками вроде меня, здесь нет.
— Еще бокал шампанского? — предлагает Макс, направившись в кухонную зону, расположенную на довольно большом круглом подиуме в дальнем углу гостиной.
— Не откажусь, — я поднимаюсь вслед за мужчиной, кладу сумочку на барную стойку и, пока Максим достает шампанское, открывает и разливает по фужерам, начинаю копошиться в ней, чтобы чем-то занять руки и скрыть свою нервозность. Сейчас даже шикарный вид из панорамного окна на ночную Москву не может привлечь мое внимание, потому что я слишком сильно волнуюсь.
Из сумки достаю гаджет, вспомнив, что выключила его и забыла включить обратно. Нажимаю кнопку запуска, и когда телефон загружается, сразу начинают лететь смс-ки о пропущенных звонках. Здесь и от Антона, и от Лин, и от мамы с папой. Но самое страшное — есть несколько пропущенных звонков от папы Рустама. Вот это проблема. Сейчас я никак не смогу ему перезвонить, хотя можно отойти в уборную. Или лучше сделать это завтра. Тогда мне не придется врать, где я и с кем. Не люблю врать родным.
— Держи, — ко мне подходит Максим и протягивает бокал с шампанским.
— У тебя красиво, — обведя взглядом квартиру, принимаю фужер у Максима. Мои пальцы слегка вздрагивают, коснувшись его.
— С тобой ничто не сравнится, — говорит мужчина, пригубив немного шампанского.
Затем он отставляет бокал на барную стойку и подходит вплотную ко мне. Меня тут же начинает колотить сильнее, и разумеется от него это не укрывается.
— Помнишь, что я сказал, Ань? Я не сделаю ничего, чего ты сама не захочешь, — хрипит мужчина мне в губы.
Успеваю сделать глоток, прежде чем он забирает бокал из моих рук и ставит его рядом со своим, смачивает пальцы в шампанском и кладет их на мои губы. Чуть проталкивает внутрь, отчего сладкая жидкость попадает мне на язык.
— От тебя голову ведет, — он наклоянется ближе и зубами оттягивает мою нижнюю губу.
Веки сами собой закрываются. Максим неторопливо облизывает мои губы, целует уголки и прикусывает подбородок. Мое сердце бьется так громко, что мне кажется, даже он слышит его стук. Я нахожу в себе смелость поднять руки, положить на мощную грудь мужчины и слегка погладить ее. Просто из стали…
Очевидно он это понимает как сигнал к действию, потому что в следующее мгновение горячие ладони Максима смыкаются на моей талии, он рывком сажает меня на стойку, вклинившись между коленей. Его язык проникает в мой рот, еще больше наполняя его вкусом шампанского.
Безумие какое-то…
Мне нравится, какой он сильный и настойчивый, нравится его мощное и твердое тело, нравится запах, погружающий меня в морок. Его поцелуй напористый, сочный, вкусный. Я невольно сравниваю его с поцелуями Антона, и понимаю, что, оказывается, взрослые мужчины целуются совсем иначе. Они просто сминают своей уверенностью, поглощают, разбивают в клочья любые сомнения, разрушают грани дозволенного.
— Я хочу тебя, Аня. Ты просто охренеть какая сладкая, — Максим с силой сжимает мою ногу и рывком тянет на себя так, что я буквально впечатываюсь в его тело. Другая рука погружается в мои волосы, начинает разминать затылок, а затем больно тянет, склонив мою голову набок. Теперь у него больший доступ к моей шее. Он сразу же кусает ее и целует места укусов, снова кусает и снова целует. Тянет подвязку на ноге и грубо рвет ее.
— Скажи, чего ты хочешь, Аня?