Читать интересную книгу Иерусалим. История Святой Земли (сборник) - А. Андреев

Завоевание Иерусалима арабами

Патриарх Софроний

Из Александрии восстал сильный противоборник ереси в лице священника Софрония, который возвратился туда из Рима, по смерти блаженного своего учителя Иоанна Мосха. Патриарх Кир дал ему прочитать изложение своих догматов, и Софроний со слезами бросился к ногам его, умоляя не оглашать их в соборной церкви; не послушал мудрого совета Кир, ибо надеялся тем привлечь на свою сторону всех монофизитов, отделившихся от Церкви, и точно привлек; но чрез это сам отступил от православия, и с тех пор большая часть египтян закоснела в расколе под народным своим именем коптов. Ревностный Софроний, не ожидая никакого успеха в Александрии, отплыл в Царьград; но тщетно убеждал он патриарха Сергия отступить от мнений Кировых. Он принужден был возвратиться в родственный ему по сердцу Иерусалим, и там волею промысла, который воздвиг его для соблюдения православия, единодушно избран был на кафедру Св. Града, после кончины знаменитого патриарха Модеста (633 г.).

Первым деянием св. Софрония было созвать собор всех епископов Палестины для предупреждения их против лжеучения монофелитов, и он написал соборную общительную грамоту к святителям старших престолов, дабы изложить им исповедание своей веры. Замечательно пространное его послание к патриарху Сергию Константинопольскому, которое было отправлено также к папе Онорию и впоследствии послужило правилом веры, на шестом вселенском соборе. Софроний начинает свое послание горькими жалобами на то, что его извлекли из мирного уединения на столь великую кафедру; потом излагает свое исповедание, объясняя таинство Пресвятые Троицы и опровергая все богопротивные ереси, особенно Нестория и Евтихия, в ясном свете выставляя спасительный догмат о вочеловечении Христова и двоякую волю в едином лице Богочеловека, соответствующую двум его природам, божественной и человеческой. Он осуждает также Оригена и анафематствует всех еретиков, признавая за основание чистой веры решения пяти вселенских соборов, до него бывших; но, несмотря на заблуждения патриарха Сергия, весьма скромно изъясняет ему истину, поручая себя его молитвам, и, уже предвидя грозу сарацинскую, предстоявшую Св. Граду, так заключает свое послание: «Помолись о наших императорах Ираклии и сыне его Констанции, дабы Господь дал им победу над всеми варварами, и наипаче дабы смирил надменность сарацинов, которые, по грехам нашим, столь нечаянно против нас восстали и все вокруг опустошают с нечестивою дерзостью».

Заботясь столько же о благе вселенской Церкви, сколько и о собственной пастве, обуреваемой внешними бедствиями, Софроний собрал до шестисот отрывков из св. отцов против ереси монофелитов, для их обличения, видя, что ничто не успевает, а враги умножаются, ибо не знал еще, что и папа Онорий впал в заблуждение. Призвав Стефана, епископа Доры, благочестивый Софроний возвел его на Голгофу и сказал: «Ты дашь ответ Распятому на сем святом месте, когда придет Он судить живых и мертвых, если пренебрежешь опасностью, в коей обретается святая вера; и так исполни то, чего я сам не могу сделать ради набегов сарацинских. Поспеши от сего края земли предстать кафедре апостольской, где основания чистой веры; открой святым мужам, собранным там, все, что здесь происходит, и не престань умолять их, доколе не осудят соборно сего нового лжеучения». Стефан, устрашенный сим заклинанием и убежденный мольбами многих епископов Востока, поспешил в путь и, несмотря на все препятствия со стороны монофелитов и на опасности от сарацин, присутствовал впоследствии на соборах его преемников, для утверждения православия.

Страшная гроза, которую видел Софроний восстающею от юга на Иерусалим и которая над ним разразилась еще во дни его святительства, была новая вера лжепророка Магомета, возникшая, как некий пустынный вихрь, из песков Аравии и проповеданная оттоле оружием по вселенной; кровь и пламя знаменовали путь ее и пределы. Сбылось предсказание ангела Агари, скитавшейся некогда в пустыне Аравийской с отроком своим Измаилом: что он будет муж дикий, и руки его на всех, и рука всех на нем, и что вселится с оружием пред лицом братии своих, чад Аврамовых, плотских и духовных. От колена Измаилова возник Магомет, из племени корейшитов; скитался он с верблюдами по пустыням, предаваясь созерцаниям и почерпая понятия об иудействе и христианстве от рассеянных в Аравии евреев и от некоего еретического инока Сергия, с коим встретился в Вострее во время своего странствования для купли житейской. Сорока лет выступил он на поприще мира и, убедив сперва в своем небесном посольстве богатую вдову, на коей женился, племянника Али и тестя по другой жене, Абу-Бекра, проповедовал единство Божье посреди идолопоклонников, признавал пророков и посланников Божьих: Ноя, Авраама, Моисея и Мессию, Господа Иисуса, чудно рожденного от Девы, как слово и дух Божий, но не распятого за род человеческий, а спасенного будто бы тайно Богом из рук евреев; признавал Ветхий и Новый завет, но в искаженном виде, и составил из отрывков священных преданий собственную книгу Коран; ибо себя выдавал он за исправителя иудеев и христиан и за последнего из пророков, обещанного Богом, для обращения к истине всех народов; посему и изложил новое законодательство свое в Коране, повелевая всех покорять его учению. Принужденный бежать из Мекки в Медину от восставших против него корейшитов, в 622 г. по P. X., он утвердился в Медине. Бегство сие, по-арабски эгира, принимается за начало летосчисления у последователей Магомета; семь лет спустя победителем вступил он опять в Мекку, и уже в час смерти вся Аравия преклоняла пред ним колена. Тесть его, Абу-Бекр, принял после него звание халифа, т. е. его наместника или властителя всех правоверных, и собрал в одну книгу рассеянные листы Корана.

Тогда выступил бурный поток сей из пределов Аравии и разлился по вселенной. Сирия и Палестина первые испытали силу фанатизма Магометова и тем скорее подверглись игу чуждому, что еще не успели оправиться от опустошений персидских. Малые дружины императора, который не ожидал, после своих славных побед, столь сильного нападения с юга от пренебрегаемых им сарацин, не могли защитить безлюдных городов. В окрестностях Газы были первые сражения греков с арабами, которые предлагали мир и братство с одним лишь условием – принять их веру, и все предавали огню и мечу, если отвергали Коран. Амру, Калед, Обеид были вождями неодолимых дружин, и уже пред ними пали главные города Сирии, Востра и Дамаск, когда халиф Омар заступил место Абу-Бекра. Дошла очередь до Иерусалима, ибо, по общему совету старейшин арабских и по уважению, какое питали последователи пророка к сему месту погребения пророков, они жаждали овладеть им: военачальник арабский получил повеление осадить Св. Град. Император Ираклий, после падения Дамаска, удалился с войсками в Антиохию, не в силах будучи противостоять новой буре, как некогда Хозрою, и, по свидетельству летописца Феофана, унес с собою, из Иерусалима, Честное Древо Креста, дабы оно вторично не досталось в руки варваров, ибо предвидел, что не устоит против них Св. Град. При первом повелении халифа пятитысячный отряд войск арабских, под начальством Абу Софияна, подступил к стенам Иерусалимским, и мало-помалу собрались другие войска. Все предложения о сдаче были отвергнуты и отбиты первые приступы, продолжавшиеся в течение десяти дней. Славный воевода Обеид, приведший с собою остальные дружины, думал устрашить осажденных зрелищем своих несметных полчищ и написал к ним письмо такого содержания: «Мы требуем от вас, чтобы вы признали единого Бога и Магомета его пророком, и страшный день судный, и что мертвые восстанут из гробов. Когда обнародуете сие исповедание, нам уже нельзя будет проливать крови вашей, ни расхищать имущества и чад ваших; если же отречетесь от сего, то должны платить дань; иначе пошлю против вас людей, которые более любят смерть, нежели сколько вы сами любите упиваться вином и пресыщаться свиным мясом; и я не оставлю вас, если сие угодно будет Богу, доколе не порабощу вас и детей ваших, истребив и тех, кто за вас сражался». Надпись сего письма была: «Именитым гражданам Элии», ибо так называли Иерусалим арабы; но не устрашились угроз мужественные воители Св. Града, и в течение четырех месяцев продолжались непрестанные вылазки, стоившие много крови и осажденным, и осаждавшим. Положение сих последних было еще затруднительнее от чрезвычайно холодной зимы, их обуревавшей под шатрами.

Патриарх Софроний, все еще надеясь на защиту Ираклия, поддерживал своими речами мужество граждан и возбуждал их к покаянию. Нам сохранилась проповедь его на Рождество Христово, в коей он оплакивал, что не может совершать молитвы над колыбелью Вифлеемского Младенца по случаю осады: «Пастыри, говорил он, имели утешение пойти в Вифлеем поклониться там Спасителю мира и не страшились никакого препятствия. Волхвы от Востока, руководимые звездою, посланною им от Бога, на пути в Вифлеем заботились только о том, кого искали и нашли, с радостью великою, повитого пеленами в убогих яслях; в них познали они Бога, Господа и Спасителя мира, хотя божество Его не могло быть зримо телесными очами, под покровом Его человечества. Мы же, ради бесчисленных грехов наших, не можем участвовать в сем блаженстве, будучи принуждены оставаться заключенными в стенах наших, и хотя мы не связаны узами, однако страх сарацинский удерживает нас паче всяких уз. Конечно, виною тому грехи наши; ибо если бы достойны были участвовать в утешении пастырей и волхвов, и мы могли бы, подобно им, идти в сей любезный нам Вифлеем, издали только нами видимый теперь, хотя он так близко от нас, и мы бы там воспели песнь святых ангелов: слава в вышних Богу и на земли мир, в человеках благоволение! Поистине, мы можем воспевать и здесь сию песнь, но мы не имеем утешения видеть святых яслей и той дивной и небесной пещеры Рождества, которой мы сделались недостойными по грехам нашим. Мы подверглись участи первого нашего праотца, когда он был изгнан из рая и поселился прямо рая, имея пред собою огненный меч херувима, воспрещавшего ему вход. Не сего пламенного оружия мы страшимся, горевшего во вратах Эдемских, но земного оружия варваров, и, находясь недалеко от Вифлеема, не можем в него проникнуть. И так углубимся в самих себя, обратимся к Господу, оставим дела нечестия, которых столько гнушался сей божественный Младенец, дабы там вознести пред ним наши молитвы». Так возбуждал св. Софроний плачущий народ к покаянию, подобно древнему пророку Ионе, проповедовавшему покаяние в Ниневии.