Тут я не выдержал напряжения:
— Товарищ инструктор, товарищ инструктор! Что делать? Гроза!
Оглянулся назад, а он сидит по-прежнему молча. Рёв мотора, свист расчалок, грохот грозы — всё смешалось в один сплошной непрекращающийся гул.
«Ну, — решил я, — надеяться мне не на кого! Надо лететь точно по маршруту: уйдёшь в сторону — чего доброго, заблудишься». Да и не видно ничего: кругом только озарённое блеском молний тёмно-свинцовое месиво!
Молния сверкнула так близко, что, казалось, ударила в капот мотора. Самолёт с бешеной силой бросило к земле, и он вмиг потерял четыреста метров высоты, а затем снова взмыл кверху. Никогда мне не приходилось сталкиваться с воздушными ямами, не попадал я до того и в поток сильных нисходящих и восходящих воздушных течений. Того и гляди, крылья машины сомкнутся, как листы захлопнутой книжки!
Но злоключения мои только начинались: мотор, который до сих пор вёл себя превосходно, вдруг стал чихать, захлёбываться, а потом и вовсе заглох. Винт превратился как бы в крылья мельницы, лениво вращающиеся лишь под напором встречного воздушного потока. Когда мотор стих, я ощутил оглушительный грохот грозы, барабанную дробь крупных дождевых капель и града о плоскости крыльев. Треск и шипение электрических разрядов, зловещий рокот грома нарастали…
Из теоретического курса мне было известно, что, если мотор отказал, задача лётчика не терять скорости. Направляя самолёт к земле, я так резко отдал от себя штурвал, что машина сразу клюнула носом и с ужасающим свистом понеслась вниз.
Ручка управления двигалась так туго, словно кто зажимал её. Я с силой рванул штурвал из стороны в сторону, затем потянул его на себя, но он не слушался.
«Этого только недоставало, — подумал я в отчаянии, — управление заклинило! Ну, теперь гроб! Отлетался».
И вот в этот, казалось, самый безвыходный момент инструктор начал подавать признаки жизни, причём весьма энергично. Его окрик, раздавшийся в наушниках шлемофона, едва не оглушил меня:
— Что случилось? Почему мотор не работает?
Ошеломлённый тем, что мой молчаливый наставник внезапно заговорил, я растерянно молчал. Самолёт же продолжал со свистом нестись к земле, теряя метр за метром высоту.
— Эй, разиня! — кричал на меня инструктор. — Подай горючее в мотор из дополнительного бачка! Переключай скорее бензокран!
Бензопомпа отказала, и горючее больше не поступало в мотор из основного бака. Надо было самотёком пустить топливо из дополнительного бака.
Я мгновенно выполнил приказание инструктора, стал что есть силы накручивать рукоятку магнето. Со страхом следил я за поведением мотора: неужто подведёт? Но мотор не подвёл: одну за другой дал несколько вспышек и, вздрогнув, мерно загудел. Винт добросовестно вертелся. Я с облегчением вздохнул. Тогда мне показалось, что нет ничего прекраснее музыки работающего на полных оборотах мотора.
Лишь на высоте двести метров от земли, в слое сплошной ливневой завесы, мне удалось выровнять самолёт и перевести его в режим горизонтального полета. Только теперь почувствовал я, как устал.
Лёгким поворотом рукоятки управления из стороны в сторону я попросил инструктора временно принять управление. Он понял и выполнил просьбу. Я же стал разминать отёкшие от напряжения пальцы рук и рассматривать полётную карту, стараясь определить, где мы находимся.
Мы уже вышли из грозовой тучи и сейчас летели под облаками. Сличить наземные ориентиры с картой долго не удавалось, козырёк пилотской кабины, затянутый мутной водяной плёнкой, оставался непроницаемым. Пришлось глядеть на землю, высовываясь из-за козырька то справа, то слева. Встречный ветер сдирал с головы шлем, разгорячённое лицо моё охладилось, я пришёл в себя.
Выяснилось, что курса я не потерял в облаках, разве что немного отклонился в сторону. Впереди сквозь марево дождя отчётливо вырисовывалась тёмная полоса — очертания передней кромки леса. Значит, мы находимся на ближних подступах к аэродрому. Ещё готовясь к полету, эту лесную поляну я особенно усердно обозначил на карте зелёным карандашом.
Инструктор молча передал мне управление: значит, не так уж сердился. Тогда я развернул самолёт вправо на двадцать градусов, исправил курс и повёл машину по направлению к нашему аэродрому.
Вскоре под нами замелькали зубчатые верхушки сосен и елей, одинокие осины. Мы шли над лесом. А на горизонте уже виднелось нагромождение строений, окутанных шапкой дыма: это был Тамбов.
Приключения мои на этот раз кончились. Мы дома! Я чувствовал себя глубоко удовлетворённым: в течение трёх часов самостоятельно вёл самолёт! Как хорошо, что незадолго до этой грозы я залетал в облака! Не будь у меня хотя бы небольшого опыта, я, безусловно, сегодня растерялся бы.
Отрулив на линию предварительного старта, выключив мотор и освободившись от ремней, я подошёл к инструктору, который также сошёл на землю.
— Разрешите получить замечания! — обратился я к нему.
Инструктор ответил не сразу: нагнувшись, он внимательно рассматривал хвостовое оперение нашего самолёта. Оно сильно было потрёпано. Два подкоса, лопнувшие в верхних точках соединения, беспомощно свисали вниз. Наконец инструктор выпрямился и, не глядя на меня, сказал угрюмо:
— Какие же замечания? Плохо, очень плохо, Михайлов! Такого пилотажа ни один самолёт не выдержит. Гляди, во что ты превратил хвостовое оперение! Так и до беды недалеко…
Подавленный, я молчал. Спорить не приходилось, инструктор был прав. Через силу я выдавил из себя:
— Разрешите идти?
— Ступай!
Понурив голову, с трудом отрывая подошвы от земли, словно они стали свинцовые, я пошёл прочь.
Вдруг за спиной слышу голос инструктора:
— А всё-таки лётчик из тебя будет!
Поведение инструктора казалось мне странным: всю дорогу молчал и теперь толком ничего не сказал. Попробуй пойми!
Других полётов в этот день не было. Самолёт мой зарулили на стоянку. Вооружившись ветошью и вёдрами с керосином, мы стали обтирать с крыльев и фюзеляжа машины масляные брызги. Механики тем временем сменили порванные подкосы стабилизатора, заменили неисправный насос.
Такое повреждение хвостового оперения в контрольном полёте, какое приключилось у меня, в лётной школе считалось чрезвычайным происшествием. Для объяснения старший командир вызвал инструктора. Я тоже ждал вызова, но его не последовало.
Через некоторое время вся наша группа закончила зачётные полеты. Инструктор собрал нас, поздравил с окончанием обучения на самолёте «Р-5» и зачитал нам оценки. К величайшему удивлению, я получил «отлично». Такого сюрприза я уж никак не ожидал!.. Чтобы отметить аттестацию, мы собрались за праздничным столом. Набравшись смелости, я спросил инструктора, почему он не поправлял меня во время недавнего трудного полёта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});