Мы молчим. Где-то очень высоко — выше деревьев, выше церкви — на небе появились красные полосы.
— Ладно, — говорит Череп. — С этой лживой падлой я сейчас разберусь.
— Не надо, — шепчу.
И сделал шаг от надгробия.
— Джорди, — говорю.
— У нас перемирие, — сказал Джорди, но Череп возьми да и плюнь в него — в полную силу, прямо в лицо.
Я бросился бежать. Череп за мной. Сбил с ног. Я — кубарем по земле. Он давай топтать мне голову, ребра, спину. Вокруг — одна тьма в звездах, но потом остальные его оттащили. Я лежу калачиком у надгробия. «И все они ныне подобны ангелам», — написано на нем.
— Дейви, беги! — Это Джорди.
— Беги! — Это Скиннер.
Я как-то поднял себя с земли и выскочил с кладбища обратно на Уотермил-лейн да так и мчался, пока впереди не замаячила, поджидая меня, темная фигура. Стивен Роуз стоит, прислонившись к дереву. Я сбавил скорость, остановился.
— Дейви, — сказал он.
Я оглянулся. Никого.
— Все хорошо, Дейви. Там ничего нет. — Голос его сделался ласковым: — Тише, Дейви.
23
До дома было метров сто. В окнах горел свет. Очень хотелось, чтобы вышел папа или мама вышла. Чтобы кто-то из них заорал на всю улицу, а Стивен бы рванул обратно к Дурковатой Мэри. Но никто не вышел. Никакого движения. Темнота сгущалась. Стивен все выдыхал свои успокаивающие слова. И я действительно затих изнутри. И подумал про ангела, который Стивена низверг и поднял снова, и подумал о том, как видел струящуюся из него силу; и я сказал себе, что Стивен Роуз — это нечто странное и новое, нечто мне ниспосланное, явившееся в тот самый момент, когда я из мальчика стал мужчиной. Стою — и не могу отвернуться. И говорю ему:
— Чего тебе нужно, Стивен?
Он пожал плечами:
— Перекинуться парой слов.
Я посмотрел на медальончик «Святое Сердце», который вырисовывался силуэтом на нашей двери. Проговорил про себя: «Избави нас от лукавого».
Стивен дотронулся до красной полосы у меня на щеке:
— Череп?
— Угу.
— Незачем ему жить, верно?
Молчу. Он тихо рассмеялся:
— И не будет. Мы это все знаем. Ты только представь. Нет больше Черепа. Нет этого монстра.
— Он и так скоро сопьется, — говорю. — Всех и делов — не связываться с ним до тех пор.
Он рассмеялся:
— У тебя пока плохо получается.
Я рассмеялся с ним вместе.
— А ты только представь, что оно взяло и произошло, Дейви. Представь: спишь ты себе в кроватке, а потом просыпаешься обыкновенным таким солнечным утром, а мама тебе говорит: «Слышал, что Черепа больше нет?» — И он ухмыльнулся. — Вот уж будет радости, верно? Чарли Черрис загнулся! Ну что, будет? Признавайся, будет?
Я пожал плечами:
— Угу.
— Вот и хорошо. А теперь слушай. Мой ангел явился снова.
— Твой ангел?
— Тот, про которого я тебе рассказывал. Не забыл еще? Так вот, он говорил о тебе. Сказал, что ты можешь помочь мне в моем деле.
— Ангел? Да ладно. Хорош выдумывать.
— Сам знаю. Это бред, выдумки — но это правда. Да и потом, в церкви разве не то же самое говорят? Мы не одни. Вокруг нас везде небесные создания. Чему же ты удивляешься?
Я заглянул за уличные фонари, туда, где звезды.
— Все равно безумие какое-то.
— Знаю, — согласился он. — Но может, безумие поистиннее всякой истины будет.
Ухмыльнулся, пока я обдумывал его слова.
— Вот, смотри, — говорит. — Самое настоящее безумие.
Запустил руки в траву рядом с тротуаром. Вырвал с корнями, набрал в ладонь земли. Плюнул туда. Еще раз. Держит в бледном блюдечке света от уличного фонаря.
— Тоже давай, — говорит. — Плюнь мне в руку. Чтобы и твоя частичка там была. Давай.
Я плюнул в земляной ком. Он размял его руками. Плюнул еще раз, сказал, чтобы и я тоже. Я плюнул снова. Земля стала влажной, податливой. Он раскатал ее на ладони: толстая колбаска, прямо червяк какой. Поднял к губам.
— Шевельнись, — шепчет. — Оживи.
Держит на раскрытой ладони.
— Скажи ему ты, Дейви, — шепчет. Поднял на меня глаза: — Очень нужно. Не молчи. Скажи, пусть шевельнется. Пусть оживет.
Я почувствовал себя так по-идиотски, что и сказать ничего не могу, но потом слова вдруг пришли:
— Шевельнись… оживи… шевельнись… оживи…
— Построже, Дейви, — сказал Стивен. — Отдай ему приказ. — И провел рукой у меня перед глазами.
Я опять заговорил:
— Шевельнись. Оживи.
И червячок ожил. Дернулся у Стивена на ладони, в серебристом свете. Дернулся как живой, будто у него есть душа.
— Видел? — шепнул Стивен, пока мы оба пялились на это. — У тебя есть особая сила, Дейви, как и у меня.
Мы еще поглядели, как червячок корчится, а потом Стивен уронил его на землю. Обтер руки.
— Полное безумие, — говорит. — И истинная правда. Согласен? Веришь?
Я покачал головой. Ну как тут не поверить?
— Да, — говорю. — Но как это у нас получается?
— Да это самое простейшее волшебство. Вдвоем мы еще и не такое можем. Нам любое безумие по силам, и все будет правдой. Ангел про это и говорил.
— Что именно он сказал?
— Что только моей и твоей силы недостаточно. Нам еще нужна сила Господа.
Я глянул ему в глаза.
— Сила Господа? — говорю. — Ее-то мы откуда, на хрен, возьмем?
— А ее ты достанешь, Дейви. Ты достанешь плоть и кровь Христа и принесешь сюда. В этом и состоит твоя миссия. — Улыбнулся. — Ты же хороший служка, Дейви. Вот и выкради плоть и кровь Христову.
— Что, это ангел велел мне так поступить?
Он пожал плечами. Смотрит на меня, невозмутимый такой, будто на слабо берет — поверю или нет.
— Угу, — говорит. — Так и велел. Ангеловы пути неисповедимы, Дейви.
— И что из этого выйдет путного?
— Мы тогда сможем сотворить…
— Что?
Смотрит на небо, а там звезд все гуще.
— Создание, Дейви. Оно встанет, пойдет с нами рядом, защитит. — Стивен рассмеялся. — Монстра! — выдохнул он мне прямо в ухо. — Страшенного монстра.
Такого, чтобы Череп и все остальные подонки корчились от страха. Такого, который всех их поубивает, если мы прикажем.
Я посмотрел на свой дом.
«Ну, выходите же, — прошу про себя. — Вытащите меня из этой бредятины».
— Когда у вас следующая месса? — спрашивает Стивен.
Я прикинул.
— В воскресенье.
— Вот тогда и сделаешь. — И он сунул мне в руку что-то холодное, металлическое. — Вот сюда положи. И храни бережно.
Оказалось, это серебряный медальончик.
— Сделаешь? — спросил Стивен. И посмотрел в небо. — Вон они. Небесные создания смотрят на нас. Может, когда-нибудь они нам с тобой и явятся, Дейви. Сделаешь?
Меня смех разобрал. Смеюсь над Стивеном, над собой, над всеми этими выдумками про монстров, и ангелов, и ходячих глиняных истуканов. Глупость полная. Безумие.
— Ну так как, Дейви? — спросил Стивен.
— А чего бы нет? Сделаю.
— Вот и хорошо. Они тобой будут очень довольны.
Тут я услышал мамин голос:
— Дейви?
Мама идет от входной двери. Останавливается у калитки. Подходит ко мне.
— Дейви? Ты что тут делаешь?
Я потер глаза.
— Просто Стивен приходил.
— Стивен?
— Стивен Роуз. — Оглядываюсь. Стивена нигде нет. — Я тут с ним разговаривал.
— Когда, Дейви? Тут никого нет.
Оглядываюсь снова.
— Дейви! Да что с тобой такое, сынок?
— Ничего.
— Никого здесь нет, — говорит мама. — Я никого не видела.
24
Дома мама дотронулась до ссадины у меня на щеке:
— Это что еще?
Я голову опустил, смотрю в пол.
— Дрался опять! — говорит мама.
Я попытался помотать головой.
— Дрался опять! — повторила мама и поймала-таки мой взгляд. — Не доведет оно до добра.
Взяла меня за плечи и встряхнула.
— Прекращай это, понял? — Она пожевала губы, вгляделась мне в глаза. — Да что такое? Ты как во сне. Перепугался, что ли?
— Нет, не перепугался.
— Перепугался, вижу. И говорил на улице вслух — а рядом никого…
— Был он рядом.
— Не было, я не слепая.
— Убежал, наверное. А ты не заметила.
— А ударил тебя кто? Сильно? — А сама чуть не плачет.
— Да никто, — говорю. — Ерунда это все, мам.
Попытался вырваться, а она не пускает:
— Ерунда?
— Ерунда.
Дала мне чаю и аспирин. Открыла бутылку с водой из Лурда, покропила мне на голову.
— Завтра к врачу пойдем.
— Нет!
— Голова не кружится? Не тошнит?
— Нет!!!
Она все смотрит на меня.
— Нужно это прекратить, — говорит.
— Само прекратится.
— Когда?
— Уже прекратилось.
— Ты правду говоришь? Правду?!
— Да!
Мама отвернулась. Я сижу пью чай. Вскоре папа вернулся. Она ему все рассказала.