Читать интересную книгу Опер с особым чутьем - Валерий Георгиевич Шарапов

еще натюрморт, – констатировала Кира. – И зачем ты это сделал, Горин? Что у нас по поводу «не убий»? Мог бы придушить, и мы бы сейчас наслаждались беседой с этим гражданином. Тебе смешно, а у нас весь морг переполнен.

Павел пожал плечами. Вопрос был интересный.

– Знаешь его?

– Он ходил вчера за мной хвостом. Но точно не уверен.

– Знакомая личность, Вадим? – спросила Кира.

Куренной всмотрелся.

– Так сразу и не скажешь. Было что-то в работе… Распухший весь, поди пойми… Наколка на запястье, точно наш клиент… Рассказывай, Горин, во что опять вляпался. Только не расписывай, как напивался в одиночку.

Рассказ отнял всего минуту. Действительно, чего тут рассказывать?

– Вадим Михайлович, не узнаете, что ли? – удивился Леонтий Саврасов. – Это же Глиста – яркий представитель блатного мира нашего города. У него и фамилия такая же… как его… Глистов Иннокентий Александрович. Хотели Кешей наречь в качестве погоняла, да больно уж Глиста напрашивалась. Он такой и есть по жизни – сущая глиста, вернее, был…

– Точно, – хлопнула себя по лбу Кира.

И Куренной крякнул от досады: старею, мол…

– Тридцать четыре года, родом из Пскова, – продолжал Леонтий. – Детдомовский, с юных лет ступил на нелегкую воровскую стезю. Дважды отбывал наказание за хищение личных вещей граждан. Перед войной мог загудеть по полной программе – за грабеж с убийством, но что-то не сел, дело развалилось. Содержался в следственной тюрьме за драку, вдруг война, побег… На немцев не работал, отсиделся во Владимире, а когда фронт ушел, быстро сюда переместился – на историческую родину, так сказать. Ушлый, кстати, тип. Когда схлестнулись банды Лазаря и Вальтера, только он, считай, и выжил, ушел на дно, потом приклеился к блатным, у которых блат-хата в подвалах кремля… Последние полгода о нем ни слуху ни духу – оттого и не узнали вы его, Вадим Михайлович. Возможно, выполнял втихушку чьи-то указания…

– Даже догадываюсь чьи, – буркнул Павел.

– И почему он меня так тяготит? – всплеснула руками Кира. – Признайся, Вадим, тебя тоже? Может, проведем наконец воспитательно-разъяснительную работу? Годков на пятнадцать, без права переписки?

– Можно. Ты вроде обещал уехать, Горин? – напомнил Куренной. – А уговор дороже денег, нет?

– Дороже, – согласился Павел. – Похороню Екатерину – и уеду. Или ты хоронить будешь?

– Ладно, вечный арестант, собирайся, – вздохнула Кира. – Завсегдатай ты наш. Но ничего, скоро окончательно закроем. Сейчас подъедут криминалисты, а ты топай в дом, одевайся, Леонтий покараулит тебя. Не в таком же виде тебя везти.

– Не могу, – признался Павел, – разве что пожарных с лестницей вызовете.

– Ну что еще? – разозлилась Кира.

Пришлось объяснять. И про ключ от квартиры, спрятанный непонятно где, и про то, что из дома уходил нестандартно – да, собственно, и не один. Куренной издал желудком подозрительный звук и поспешил отвернуться.

– Переумничал, – констатировала Кира. – Не соскучишься с тобой, Павел Андреевич. Что делать будем, Вадим? В прошлом месяце кошку снимали с дерева – иначе та безумная мадам нас бы просто загрызла. Но тогда ладно, кошка была героическая, оккупацию вместе с хозяйкой пережила. А сейчас что?

– Пусть сам решает, – пожал плечами Куренной. – Не решит – так поедет. А в камере не жарко. Могу фомку одолжить – кажется, завалялась в багажнике…

На этот раз, впрочем, обошлось без камеры – как пункта промежуточной пересадки. Доставили в отдел, посадили на стул и приказали помалкивать. Несколько раз он открывал рот, но упирался в угрюмый взгляд Куренного, и над душой вырастал Саврасов с выразительными кулаками. Оперативники работали, им было не до него. Куренной просматривал какие-то протоколы, недовольно щурился. Докладывал молодой оперативник по фамилии Мамаев, откликавшийся на имя Виталик.

– Рано утром его нашли, Вадим Михайлович. Наши дежурные съездили, протокол составили, опросили кого могли. Батюшка закаленный был, крепкий мужчина, не гнушался физических упражнений. Попадья говорит, что купаться пошел отец Мефодий – прямо с вечера, часиков в восемь, и пошел. С ним бывает, в здоровом теле здоровый дух. Ничего, в общем, странного. Дом у них на берегу Варламовского озера, собственные мостки имеются. Дожидаться мужа не стала, спать легла. Рано они ложатся. И поднимаются до петухов. Ну, проснулась как обычно, а батюшки под боком нет. Обыскала дом, сходила на озеро, побежала к дежурному, крик подняла. Тут и выяснилось, что батюшка несколько дней ходил мрачнее тучи, боялся чего-то, молился пуще обычного…

– А отец Мефодий-то чего? – не понял Куренной.

– Да ничего, выплыл чуть позднее. – Парнишка стушевался.

– Выплыл или всплыл?

– Всплыл, – поправился Мамаев, – пузом кверху, весь синий, на теле синяки, рука сломана. Получается, не сам утоп, помогли. Шефер Борис Львович сразу сказал, как глянул: пытали человека, мучили перед смертью. Хрен его знает почему. Может, дорогу кому-то перешел или нарвался на «особо неверующих», которым до фени, кого убивать… Версия с ограблением не вырисовывается, Вадим Михайлович. Зачем на берегу пытать? Пошли бы в дом, перевернули все сверху донизу. А в доме никого не было, попадья – целая. То, что она сообщница, – даже не смешно. Душа в душу жили. Сейчас убивается, плохо ей, врача вызвали. Нормальный был, кстати, батюшка, с советской властью дружил, на грубость не нарывался. Во время войны в лесах обретался, партизанам грехи замаливал. Не о всех его приключениях в период оккупации известно, но можно выяснить. Поговорим с супругой, когда в себя придет. А по поводу убийства – как обычно, без свидетелей. Да и не купается наш брат по вечерам, он в этом году вообще не купается…

– Как убили? – буркнул Куренной.

– Задушили батюшку, – простодушно сообщил Мамаев. – Синяя борозда на горле. Удавка или что-то вроде этого…

Павел насторожился, перехватил раздраженный взгляд Куренного: дескать, молчи, а то самого придушу. Нахмурилась Кира, задумалась – неплохое занятие для оперативника.

– Не бедствовал батюшка? – на всякий случай спросил Куренной.

– А кто же его знает, товарищ капитан, – развел руками Мамаев. – Он перед органами госбезопасности не отчитывался. Он работал на них. Имел контакты с товарищем Лариным из МГБ, сообщал ему кое-какие сведения о своей пастве… Но это так, домыслы. – Оперативник смутился. – Я вам ничего не говорил. Религия по-прежнему опиум, и эти паразиты – явление временное.

– Хорошо, работайте, – Куренной усмехнулся, – помолясь, так сказать…

За оперативником закрылась дверь. Наступило молчание. Саврасов собрал бумаги со стола и тоже испарился. Приказ помалкивать выполнялся с аккуратностью – и даже это раздражало оперативников!

– Что делать с тобой, Горин? – процедил сквозь зубы капитан. – Откуда ты взялся на нашу голову? Кстати, понимаешь, что совершил преступление? Ничто не мешало оставить Глисту в живых. Уверен, ты знаешь, как придушить человека, чтобы