Читать интересную книгу Цена случайной ночи - Марина Серова

— Самый лучший кофе — не бразильский. Вообще не американский! Это все говорят ради рекламы. А я пила настоящий кофе, который растет в Анголе, и его оттуда перевозят в Европу, а там закатывают в банки и пишут «Нескафе», «Якобс» или что там еще! Только добавляют туда еще неизвестно чего! Могу вам сказать, что вкус здорово меняется, только в худшую сторону. А я признаю только в зернах. И еще варить его нужно особым способом… Здесь, правда, это сложно, потому что нужен очаг специальный, это мне негры показывали. Но и на плите можно, если постараться. Вот если мы с вами подружимся… — она вдруг хитро глянула на меня, — то я обещаю поделиться с вами секретом!

Я заранее поблагодарила Маргариту Федоровну и поспешила все-таки задать свой вопрос:

— Скажите, пожалуйста, а как давно вы знали Тамару Шувалову?

— Ой, да лет двадцать уже, наверное, — ответила женщина. — Еще когда они совсем молодые были. Ее муж покойный, Дима, с моим Володей дружил. И потом, когда все переженились, дружили, что называется, семьями. Правда, Димке вот не повезло, умер молодым совсем. Сорок лет — разве это возраст! Мне вон уже седьмой десяток, а я и не собираюсь на тот свет отправляться. И на здоровье, слава богу, не жалуюсь. Потому что на месте не сижу. А вот стоит только раскиснуть как квашня — и все! Правда, у Димы там другой случай был, — вздохнула она. — Болезнь очень серьезная. Ну а когда его не стало, они дружить продолжали. Не так часто, конечно, виделись — тут и работа, и дети, а в первую очередь, я считаю, лень. Мы молодые не такие были, — покачала она головой, оттопырив нижнюю губу. — Хоть и жили бедно, а никогда не скучали, нет! Постоянно какие-нибудь праздники устраивали, встречались, в компании ходили. Мы с мужем и Володю везде с собой брали, он иногда даже засыпал прямо за столом. А сейчас придут, телевизор включат — и весь вечер в него глаза пялят. Только и щелкают каналами, а там везде одно и то же. Вроде бы на одной половине каналов сплошную «Санту-Барбару» крутят, а на другой — боевики эти, стрельба одна да кровь… Свихнуться можно! Мне вот хоть провались совсем этот телевизор! Мне Володя с Людой предлагали: «Мама, давай мы тебе на дачу маленький купим, чтобы тебе там не скучно было». Да мне никогда скучно не бывает, а телевизора этого и даром не надо! Лучше бы шланг новый купили, старый прохудился уже весь.

Я дождалась, когда Маргарита Федоровна умолкла, чтобы сделать очередной глоток кофе, который, очевидно, у нее уже успел остыть, и поспешно вбросила следующий вопрос:

— А что вы можете сказать о Тамаре как о человеке? Ее характер, привычки, особенности, может быть? Вы, мне кажется, человек наблюдательный.

Маргарита Федоровна, явно польщенная, кивнула и обратилась ко мне:

— Давайте покурим? Будете?

— С удовольствием, — чуть удивленно согласилась я, доставая свои «Мальборо».

Маргарита Федоровна же вытащила «Золотую Яву», щелкнула зажигалкой, давая мне прикурить, и закурила сама, резко, глубоко, по-мужски затянувшись.

— Тамара, на мой взгляд, не совсем точно определилась со своим предназначением в жизни, — наконец проговорила она. — От этого и мучилась.

— То есть? — подняла я брови. — Расшифруйте, пожалуйста.

— Пожалуйста, — стряхивая пепел в массивную пепельницу в виде скорлупы кокоса, кивнула Маргарита Федоровна. — Она в первую очередь человек дела. Работа для нее все. И так было всегда — и при жизни Димы, и после. Я не хочу сказать, что она при этом не уделяла внимания семье — как раз нет. Но вот это ее и угнетало. Ей бы всей отдаваться работе, без остатка, тогда она была бы по-настоящему удовлетворена.

— Вы сказали удовлетворена? Не счастлива? — уточнила я.

— Я сказала именно то, что сказала, — подтвердила Маргарита Федоровна. — Именно удовлетворена, поскольку женщины такого склада, как Тамара, вообще не имеют понятия о счастье. Я имею в виду понятное нам с вами женское счастье.

— А вы меня записали к себе в единомышленницы? — улыбнулась я.

— Да, — улыбнулась в ответ пенсионерка-дачница с опытом психолога. — Хотя и вы, как я понимаю, вся в работе, но знаете, без чего жизнь женщины теряет смысл. Вы все-таки по складу другой человек, я сразу это поняла. А Тамара… Дочь, семья — все это у нее появилось просто потому, что так принято, такова традиция. Она не особенно задумывалась, а нужно ли это ей самой.

— А вы, значит, считаете, что ей это было не нужно?

— Это мое мнение, — развела руками Маргарита Федоровна. — Я вообще не очень понимаю, почему она вышла за Диму. Вернее, понимаю — потому что он предложил. А замуж выходить надо, поскольку годы идут и все такое прочее.

— То есть она не любила своего мужа?

— Она его ценила, уважала, не изменяла ему и никогда бы от него не ушла, — проговорила Маргарита Федоровна. — Но и… все на этом. Простите, все это подробности ее личной жизни, которые уже мало что значат, но вы сами просили ее охарактеризовать.

— Да-да, — подняла я руку. — И мне действительно это интересно.

Я бы с удовольствием еще поговорила с хозяйкой квартиры, но в это время раздался шум со стороны прихожей, и Маргарита Федоровна тут же повернула голову.

— Володя, наверное, — прокомментировала она, вскакивая с места.

И, словно иллюстрация к ее словам, на пороге комнаты появился мужчина средних лет, с копной волос на голове, в которой уже проблескивала седина.

— Здравствуйте, — несколько удивленно посмотрев на меня, произнес он.

— Это детектив, по поводу Тамары, — опередив меня, проинформировала сына Маргарита Федоровна. — Ксения наняла.

Владимир Сергеевич нахмурился, выдержал паузу, а потом, обращаясь ко мне, кивнул:

— Очень приятно. Давайте пройдем в мой кабинет.

— Давайте, — согласилась я.

— Зачем в кабинет? — встряла Маргарита Федоровна. — Можно здесь, я сейчас к себе пойду, вам мешать не буду.

— Нет, мама, лучше в кабинет, — стоял на своем Гладилин, и мать не стала спорить, пожав плечами.

Мы прошли через коридор в дальнюю комнату. Владимир Сергеевич отворил дверь и пропустил меня внутрь. И здесь я боковым зрением увидела женщину, стоявшую в прихожей перед зеркалом.

— Сейчас жена еще подойдет, — словно отвечая на мои мысли, сказал Гладилин. — Проходите, располагайтесь.

Я прошла в комнату: стена, сплошь заставленная книжными полками, стол, за которым, видимо, работал Владимир Сергеевич, старинной работы, крытый зеленым сукном; а кресло — напротив, современное, как будто только что купленное в модном мебельном салоне. Ощущение некоторой несовместимости создавали также канделябры, стоявшие здесь, видимо, просто ради украшения, и монитор компьютера в углу стола.

Большего я ничего отметить в обстановке не успела, поскольку на пороге комнаты появилась миниатюрная женщина с короткой прической и довольно милым лицом.

— Людмила, — коротко представилась она и присела на диван, стоявший напротив стола.

Гладилин прикрыл дверь в кабинет и сел рядом с женой, предоставив мне возможность расположиться на его месте, в кресле за столом.

— Спрашивайте, что хотите, мы вам ответим, — сказал он. — Не знаю, правда, чем мы можем особо помочь. Смерть Тамары — ужасна, мы все шокированы, но… — Гладилин посмотрел на жену, и та сразу же вставила:

— Наверное, это связано с ее работой. А мы не знаем ее дел в суде…

— Нет, меня скорее интересует Тамара как человек, — поспешила сказать я. — Понимаете, я занимаюсь этим делом уже несколько дней, но все еще не могу понять ее как личность.

— А это вам очень важно? — решил уточнить Гладилин.

— Конечно, — несколько удивилась я. — Даже если убийство связано с ее профессиональной деятельностью, то сущность человека все равно играет большую роль.

Владимир Сергеевич неопределенно кивнул, вскинул брови вверх и сказал:

— Ну, так сразу и не скажешь… Во всяком случае, плохим человеком она никак не была.

— А в личной жизни? Извините за бестактность, может быть, у нее кто-то был после смерти мужа? — спросила я.

Людмила отрицательно покачала головой и обратилась за поддержкой к мужу:

— По-моему, нет. Володя, ты ничего такого не знаешь?

— Я не знаю, — хмуро ответил Гладилин. — Мы уже как-то начали привыкать, что она все время одна да одна. Даже как-то и не думали почему… Ведь пять лет уже почти прошло, как Дима умер.

— Да она никогда и не отличалась склонностью к каким-то романам на стороне.

— Дело не в этом, — прервал жену Гладилин. — Тома — это тип деловой женщины. У нее просто не было времени. Много работы, дочь ведь надо обеспечивать, все это понятно… Поэтому, наверное, и брала на себя чуть больше, чем раньше. Поэтому и на работе все время. Кстати, на работе есть у нее коллега, Никита Костин, вот он, по-моему, мог бы с ней составить пару. Они прекрасно находили общий язык. Он — эмоциональный, она — сдержанная. Но… — Гладилин развел руками. — Никита — женатый человек, о чем разговор? А так, чтобы кого-то завести… Может, и было дело, но мы-то об этом не знаем.