Читать интересную книгу Александр Лукашенко. Контуры белорусской модели. - Неизвестно

Основная часть белоруской промышленности - это несколь­ко десятков крупных предприятий различного профиля, руко­водство которыми осуществлялось, как правило, непосредствен­но из союзных министерств, т.е. из Москвы, которая обычно назначала или утверждала глав разных отраслей экономики. Это обстоятельство создало немало трудностей для Казахстана, но не для Беларуси, ибо в ней была сформирована такая ценная и важ­ная часть элиты, как директорский корпус, высококвалифици­рованный инженерный состав, научно-производственные кадры конструкторских бюро, на которые можно было опереться, когда все предприятия перешли после распада СССР в подчине­ние ее правительству. Но в правительствах всех советских рес­публик отсутствовали управленческие структуры для руковод­ства заводами и фабриками союзного подчинения. Да и как наладить их работу, если они находились в тесной кооперации с промышленными объектами не только своей республики, а в основном с разбросанными по всей территории Советского Союза? И поставляли свою продукцию не только своей, а мно­гим республикам и областям СССР, а также странам СЭВ.

Ситуация сложилась очень тяжелая, и склады готовой продук­ции в Беларуси быстро переполнились.

Законы, принятые в Республике, разрешали полную свободу торговли по рыночным ценам. Но радости это у населения не вызывало, так как уже к концу 1992 г. цены на главные потре­бительские товары поднялись в 11 раз. При этом реализация натуральных объемов товаров сократилась за 2 года на 40%. Это свидетельствовало о резком снижении покупательной способно­сти и уровня жизни людей. Ведь многие заводы бездействовали или работали на «холостом ходу». Сотни тысяч рабочих и слу­жащих превратились в безработных - в благополучной-то ранее Белоруссии. Да, конечно, правительство В. Кебича пыталось провести некоторые осторожные реформы. Так, к концу 1993 г. было приватизировано несколько сот мелких и средних произ­водств. Однако, если в России к концу 1994 г. в частных руках оказалось уже более 50% всех активов, то в Беларуси - лишь около 3%. Серьезных же предложений относительно приватиза­ции крупных промышленных предприятий не поступало. Да и кто из людей с нормальным рассудком мог тогда их покупать или предлагать к продаже? Десятки машиностроительных и станко­строительных заводов, а также заводов, изготавливающих теле­визоры, холодильники, радиоаппаратуру, медицинское оборудо­вание, лишь завершали технологический цикл, а начинался он в России, Украине, других республиках, связи с которыми распа­лись. Кроме того, последнее звено цикла предполагало большую долю квалифицированного и хорошо оплачиваемого труда в стоимости создаваемого и ставшего практически никому не нужного продукта. Эти предприятия невозможно было привати­зировать. Распад СССР настолько разладил нормальную работу белорусской промышленности, что многие заводы не просто сократили, но остановили производство, так как новых заказов почти не было, как не было и поставок комплектующих, сырья и энергии.

Упадок и неразбериха царили и в белорусских деревнях. К началу 1994 г. здесь появилось более 2500 частных ферм. Но их удельный вес в производстве товарной продукции сельского хозяйства составлял всего лишь 1%. Либеральная оппозиция требовала ликвидации всех колхозов и совхозов, но эти требова­ния мало кто поддерживал.Несмотря на все неурядицы и невзгоды, у белорусов не воз­ник столь же сильный порыв к независимости от России, какой овладел населением Прибалтики, готовым, казалось бы, терпеть ради этой независимости любые лишения. К тому же у мало­влиятельных, но очень фомкоголосых белорусских радикал- националистов не появилось никаких собственных экономиче­ских предложений и программ, никаких «500 дней». Этих людей волновали в первую очередь проблемы языка, они с гне­вом осуждали большую часть своего же народа, забывшего якобы язык далеких предков. В этих условиях победа Александра Лукашенко на президентских выборах 1994 г. была вполне зако­номерной. После его прихода к власти в Республике достаточно быстро возобладала экономическая политика, основанная на прагматизме, реализме, здравом смысле и на восстановлении самых тесных связей и сотрудничества с Россией. Эта политика исходила из интересов народа, как их понимал и формулировал сам А. Лукашенко.

В Беларуси была восстановлена плановая экономика совет­ского типа - с заданиями на год и на пять лет. «Вы знаете, что такое рыночная экономика, вы умеете работать в условиях рынка?» - спросил Александр Лукашенко на одном из первых заседаний сформированного им правительства. В ответ он полу­чил уверенное «нет». «А знаете ли вы, что такое плановая эко­номика?» В ответ - столь же уверенное «да». «Вот, - сказал пре­зидент весьма выразительно, - так давайте и будем строить то, что знаем». Первый разработанный под его руководством пяти­летний план «Основные направления социально-экономическо­го развития Республики Беларусь на 1996-2000 годы» был одоб­рен, как уже говорилось выше, первым Всебелорусским народным собранием в 1996 г. А в 2001 г. на втором Всебелорусском народном собрании говорилось уже о «белорус­ской экономической модели». При этом было ясно, что бело­русская модель - это модель экспортной экономики.

Президент России Борис Ельцин прямо и недвусмысленно требовал от своего правительства разрушать, даже крушить советскую экономику, в том числе ее главные предприятия. «Реформа Гайдара, - писал он в своих «Записках», - обеспечила макроэкономический сдвиг, а именно разрушение старой эко­номики. Дико болезненный, без хирургического блеска, а, напротив, с каким-то ржавым скрежетом, когда с мясом выди­раются куски отработавших деталей, механизмов, - но слом произошел. Наверное, по-другому было просто нельзя. Кроме сталинской промышленности, сталинской экономики, адапти­рованной под сегодняшний день, практически не существовало никакой другой. А она генетически диктовала именно такой слом - через колено. Как она создавалась, так и была разруше­на». Эти откровения Ельцина трудно комментировать. Советская экономика и советская индустрия, в частности, созда­валась не «через колено». Да, конечно, был очень большой эле­мент принуждения, но вместе с тем и весьма большой элемент трудового энтузиазма, творчества, необычайно мощного трудо­вого напряжения всего народа. Как же можно было все это столь бездумно и грубо разрушать?!

Разрушались «через колено» не просто заводы и фабрики. Рушились судьбы и благополучие десятков миллионов людей. Главные потери 1990-х гг. для России - это не только разлом про­мышленных систем, но и утрата ценнейших кадров, научных, научно-производственных школ. В сложном производстве глав­ное - это не машины и оборудование, а сложившиеся за десяти­летия профессиональные коллективы. Почти никто не думал в той вакханалии «шоковой терапии» и о судьбе старых людей, которые разрушением советской экономики обрекались на нищету.

Александр Лукашенко по такому пути идти не хотел, и бело­русский народ его поддержал. Выступая 30 октября 1999 г. в Москве в Государственной думе, он сказал: «Мы избрали свой путь развития - и не западный, и не восточный, а сбалансиро­ванный и исходящий из наших реалий. Мы изначально отказа­лись от революционной ломки, предпочитая ей постепенное реформирование экономики, перенимая все лучшее, что может предложить мировой опыт».

На конец 2005 г. в Беларуси более 80% активов являлись государственной или кооперативной собственностью. У нее не было необходимости передавать крупные предприятия под ино­странное управление, как у Казахстана. Не было и нужды при­влекать иностранный капитал, как это делал Китай. Республика нашла свое решение, и оно оказалось в сложившихся условиях наиболее разумным и эффективным.

В Беларуси нет особенно крупных частных состояний. Богатые люди здесь есть, но они заработали свои состояния сами, а не получили их как наследство или в результате залого­вых аукционов и ваучерной приватизации. Об имущественном положении общества социологи судят нередко, пользуясь спе­циальным коэффициентом - индексом Джинни, который определяет соотношение доходов 10% самых обеспеченных людей страны и 10% самых ее бедных людей. В России этот индекс приближается к 20, а в Москве превышает 40. В евро­пейских социал-демократических государствах (как Швеция или Дания) он находится на уровне 6 или 7, в других европей­ских странах его значение редко поднимается до 15. В Беларуси индекс Джинни равен 5 или 6, и это очень важно для сохранения социальной стабильности. Частная инициатива и частная собственность развивались в Республике почти исклю­чительно в мелком и среднем производстве, а также в сфере услуг. Даже согласно данным «Книги фактов ЦРУ» белорусский индекс Джинни «среди самых низких в мире, что свидетель­ствует о наиболее справедливом распределении доходов между гражданами».