Читать интересную книгу Прыжок - Роман Злотников

Тиэлу ответил. В глазах руигат мелькнуло изумление.

— Но, как вы… — нерешительно начал он.

— Он сам попросил меня об услуге. Ему надо было зачем-то встретиться с Серым Киреем.

— Понятно. — Руигат быстро пришел в себя и понимающе кивнул.

— Ну, я в ответ попросил его позволить мне попытаться стать руигат.

Стоявший у двери руигат задумался.

— Пожалуй… я не буду проверять ваши слова. Это не совсем по правилам, но я уверен, что вы сказали правду. Прошу вас, проходите. Должен вам сказать, что вам повезло и вы прибыли практически в последний момент. Мы вот-вот отправляемся.

* * *

Обстановка внутри оказалась довольно скудной, что было вполне ожидаемым. Ибо дом был простроен в стиле «эшателе», разработанном еще около двухсот лет назад Киноэлем Темри, лидером «кинокистов» — философского течения, призывающего к максимальному отказу от «цивилизационной скверны» и возвращению к духовным истокам естественного существования. Говорят, на самой заре своей идеологии Киноэль Темри ходил голым, жил в пещере и питался насекомыми. Да и еще гадил где ни попадя, утверждая, что поступает «естественно», вследствие чего ни одно поселение не было способно выдержать пребывание «светоча разума» и «учителя истинных ценностей» более полугода. А первые требования насчет того, чтобы спровадить столь могучий разум куда подальше, начинали звучать в поселениях и вообще день на третий после прибытия последнего. Сразу после того, как пара-тройка жителей вляпывалась в кучку оставленных великим Киноэлем прямо на центральной площади или главной улице поселения какашек.

Впрочем, несколько позже Темри слегка смягчился, перестал требовать от последователей такого уж предельного отрицания всех достигнутых цивилизацией благ и собственноручно разработал вот этот самый проект «эшателе», по большому счету представляющий собой обычный шалаш, но выполненный на вполне себе нормальном технологическом уровне. То есть с водой, туалетом и ковеолем. Но такие достижения цивилизации, как внутренние стены, в нем совершенно отсутствовали. Как, впрочем, и многое другое. Например, кровати.

— Располагайтесь.

Тиэлу молча кивнул и опустился на одну из циновок, лежащих на полу. Кроме него в помещении находилось еще около двух десятков киольцев, сидящих и лежащих на таких же циновках. Но большинство из них никак не отреагировали на появление чужака. А те, кто отреагировал, окинули его устало-равнодушным взглядом и отвернулись. Все, кроме одного. Но этот один, как выяснилось, стоил всех остальных.

— Приветствую тебя, брат, — обратился он к Тиэлу. — Ты пришел присоединиться к нам, руигат?

Тиэлу, слегка напрягшийся оттого, что этот неожиданный собеседник пронзил его возбужденно-горящим взглядом, молча кивнул. Заговоривший с ним сосед встал на ноги и торжественно произнес.

— Братья, нас стало еще больше! Возрадуемся же тому, что возвращение Потери уже не за горами, — после чего сильным и красивым голосом затянул нечто вроде гимна. Тиэлу несколько мгновений непонимающе пялился на него, а затем поймал насмешливый взгляд того, кто встретил его у двери, направленный на поющего, и озадаченно уставился на привратника. Если честно, он представлял себе руигат несколько иначе… Но привратник никак не отреагировал на немой вопрос Тиэлу, а отвернулся и исчез за дверью, противоположной входящей. Между тем поющий гимн закончил свое выступление и, протянув руку к Тиэлу, уцепился за его плечо.

— Расскажи нам, кто ты и откуда? Расскажи нам, своим братьям, когда в твоем сердце вспыхнул неугасимый огонь, увлекший тебя за собой? Расскажи, как и почему ты решил стать руигат?

Тиэлу замер. Столь беспардонный напор его смутил, да и отсутствие реакции остальных озадачило. Если собравшихся здесь руигат действительно интересовало все то, что спрашивал этот «гимнопевец», то почему они продолжали молча валятся на циновках, никак не реагируя ни на исполненные гимны, ни на громкие вопросы? Но тут дверь, за которой скрылся привратник, распахнулась, и на пороге появился еще один из руигат. Причем, в отличие от стоявшего перед Тиэлу «гимнопевца», употреблявшего это название чуть ли ни слово через слово, вошедший явно был самым настоящим руигат. Ну, так мастеру показалось.

— Всем встать, взять вещи и следовать на выход, — негромко произнес он и сразу же развернулся к двери, в которую вошел. А все окружающие, до сего момента сидящие на полу без движения, зашевелились и начали подниматься. Но в этот момент «гимнопевец» вскинул руку в сторону отдавшего команду и проникновенно произнес:

— Постой, брат-руигат, только что к нам присоединился новый брат, и мы хотим услышать…

— А мне насрать, чего вы тут хотите, — грубо прервал его вошедший. — Я сказал — встать, взять вещи и следовать на выход. И либо вы сделаете это, либо валите, откуда пришли. — После чего повернулся и вышел наружу. «Гимнопевец» ошарашенно уставился на дверь, за которой скрылся тот, кого Тиэлу решил пока назвать «настоящий руигат».

— Но… — растеряно начал он, — как же так… мы же должны… мы же… мы же братья… и нам надо… — Он шумно вдохнул и заявил уже гораздо более категорично: — Он — не настоящий руигат! Он не имеет право нам приказывать! Мы — состоявшиеся Деятельные разумные и можем сами определять, как и что нам делать, и потому я призываю всех братьев…

К чему он там собирался призвать всех своих братьев, Тиэлу уже не услышал. Поскольку, воспользовавшись моментом, проскользнул за спиной «гимнопевца» и, пристроившись в затылок паре тех, кто уже поднялся с циновок, и вместе с ними прошел через вторую дверь.

* * *

За домом располагался довольно большой двор, который в данный момент был почти полностью занят вполне себе обычной транспортной «каплей». В ее выгнутом боку виднелся распахнутый люк, в проеме которого, слегка наклоняясь, стоял еще один «настоящий руигат» (совершенно точно это был именно он). Он был одет в странную одежду с множеством карманов, закрывающую все тело по горло, а также руки до кисти и ноги до странной обуви, плотно охватывающей не только ступню, но и низ голени. Тиэлу до сего момента не встречалось ничего похожего. Едва только они трое появились во дворе, руигат махнул им рукой и произнес:

— Давайте сюда.

В «каплю» они загрузились довольно быстро. Во многом благодаря двум тем самым «настоящим руигат», которые, не церемонясь, запихивали внутрь зазевавшихся, затормозивших и недовольных. «Гимнопевца», снова попытавшегося что-то вещать, даже схватили за шиворот и рывком бросили внутрь. Тот, было, гневно вскинулся, но торчащий в люке «настоящий руигат» усмехнулся и сделал шаг в сторону, указав на освободившийся проем. Мол, не нравится — вали. На что «гимнопевец», как выяснилось, оказался не готов. Ну, как минимум, пока. Поэтому он гордо вскинул голову и уселся на пол, отвернувшись к стене и что-то пробурчав себе под нос.

Впрочем, на полу устроился не только он один, ибо сидеть где-то еще в «капле» было невозможно. Тиэлу вообще никогда не слышал, чтобы людей перевозили в «капле». Зачем, если есть удобные «ковши» или «овалы»? А если двадцати мест в «овале» окажется слишком мало для большой компании, можно заказать несколько таковых. Ну, глупо же набиваться в один аппарат стразу нескольким сотням Деятельных разумных. Психологами установлено, что максимальное число Деятельных разумных в группе свободного общения не может превышать двадцати человек. Большее же число сразу начинает распадаться на отдельные подгруппы, которые даже способны начать конкурировать между собой, что неизбежно должно привести в столь многочисленной компании к повышению уровня агрессии.[3] А это уже чревато психическими расстройствами…

Нет, на самом деле распад на подгруппы и конкуренция между ними возможны и в более малочисленных компаниях, но при повышении численности общающихся вероятность этого начинает возрастать, а при превышении цифры в двадцать Деятельных разумных подобное развитие событий становится почти неизбежным. Так что вполне возможно — то, что максимальная пассажировместимость «овалов» была ограниченна именно двадцатью местами, во многом было вызвано именно этими соображениями. Но сейчас их в «капле» оказалось около трех десятков. И ничего. То есть ни по каким подгруппам они не распадались. Двадцать два человека просто сидели на полу и слегка испуганно пялились на еще троих, стоящих в передней, средней и задней частях «капли» и спокойно, даже как-то эдак небрежно, посматривающих на остальных.

Как так получилось, Тиэлу не понял, но всем, находящимся в «капле», отчего-то было совершенно понятно, что именно эти трое контролируют ситуацию. Впрочем, возможно, именно это и могло именоваться «распадом на подгруппы», хотя назвать происходящее в «капле» не просто свободным, но и вообще хоть каким-то общением, мастер бы остерегся. Хотя, как знать, общаться ведь можно не только словами, но и визуальными образами, и жестами, и тактильно, и даже вкусовыми ощущениями. Уж Тиэлу-то знал это куда лучше подавляющего большинства киольцев. А визуальный посыл со стороны этих троих был куда как понятен. Какая уж тут конкуренция…