А хозяйка задумчиво посмотрела на нее и покачала головой.
— Президент не бог, и если он думает, что ему под силу решить судьбу всего мира, он, вероятно, ошибается, — сказала она и перевела взгляд на миссис Джейн и мистера Артура. — Как жаль, что даже за чаем, даже в обществе ребенка приходится заниматься политикой, — с сожалением сказала она. — Мы уберегли своих детей от страхов перед звездными войнами…
— Какое счастье! — воскликнула мама.
— Мы бы тоже рады уберечь, — сказал папа. — Но мы воспитываем детей более реалистично.
— Я много повидала на своем веку, — продолжала хозяйка, — но никак не могу вообразить, что на свете есть люди, которые готовы лишить своих внуков детства и в своей игре ставят на карту их жизни. Нам приходится оберегать и своих детей, и ваших.
И тут она обняла Саманту, ласково притянула ее к себе. И крепко прижала. «Так, что косточки затрещали», — впоследствии вспомнит Саманта.
— Ты-то откуда знаешь о звездных войнах? — спросила она.
— Я видела по телевизору фильмы «Звездные войны».
— Это не детские фильмы. Это вообще нечеловеческие фильмы.
— Но телевизор смотрят все, — вздохнула мама.
— Есть вещи, от которых надо оберегать детей. Как от заразы.
Женщина-космонавт поднялась из-за стола и, обняв себя за плечи, прошлась по комнате. И Саманте вдруг показалось, что полет в космос от нее далеко-далеко и что теперь она полна других забот, которые поважнее космоса, — эти заботы связаны с судьбой Земли, которая из далей космоса кажется прекрасным голубым шаром.
Мир начинается с Ленина
Каждый день в Москве дарил Саманте новые, незабываемые впечатления. Ее мир — мир девочки из небольшого американского городка — оказался таким невместительным. Теперь этот мир с каждым днем разрастался, расширял свои границы. Мир Саманты становился богаче и ярче.
В Москве Саманта впервые услышала имя Ленина.
— Сегодня мы поедем к Ленину, — объявила Наташа.
— А где он живет? — полюбопытствовала Саманта.
От этого неожиданного вопроса Наташа даже растерялась, но, внимательно посмотрев в глаза девочке, сказала:
— Мы поедем на Красную площадь, где стоит Мавзолей Ленина.
Красная площадь оказалась не красной — она была вымощена темными каменными брусочками, отливающими синевой. Красными были стены Кремля и звезды на башнях.
Саманта со своими спутниками подошла к гранитному сооружению. У входа замерли два часовых.
— Это Мавзолей Ленина, — тихо произнесла Наташа.
— Ленин, как наш Вашингтон, — объяснил Саманте папа. — Его знает каждый.
Он положил к стене Мавзолея букетик гвоздик. И все направились к распахнутым дверям. Саманта подумала, что часовые, охраняющие вход в Мавзолей, сейчас скрестят винтовки и преградят им путь. Но воины не шелохнулись.
В полутьме подземного зала в стеклянном саркофаге лежал немолодой человек. У него было спокойное, усталое лицо. Словно он уснул после трудного рабочего дня. Это не было лицо героя и не было лицо властелина. Саманте оно показалось знакомым, словно Ленин бывал у них в доме на окраине Манчестера, сидел на ступеньке крыльца…
Стараясь не дышать, чтобы не потревожить сон Ленина, Саманта почему-то представила себе, как собака трется о его ногу, а он гладит ее. И улыбается. Саманте было очень легко представить себе его улыбку. Значительно труднее было сознавать, что Ленин мертв. В глубине души девочка не могла согласиться с этим. Она вообще никогда в жизни не видела мертвого человека.
Ленин спал. Глаза его были сомкнуты.
«Интересно, какие у него глаза: серые или карие?» — подумала Саманта и про себя решила: добрые.
Папа коснулся рукой ее плеча — надо идти! — и девочка нехотя направилась к выходу.
Когда по каменным ступеням тихо, чтобы не потревожить торжественной тишины, Саманта вышла наружу, солнце стояло высоко и над площадью плыли мелодичные неторопливые удары часов — Кремлевских курантов.
Саманта шла по кремлевскому двору, а перед глазами все еще стояло лицо спящего Ленина. И девочка думала: пусть поспит, пусть отдохнет. Он слишком много недосыпал.
Гостей пригласили посетить квартиру и рабочий кабинет Ленина. Квартира Ленина поражала удивительной скромностью. Слушая рассказ экскурсовода, Саманта разглядывала вещи Ленина, и они как бы оживали. Вспыхнуло и затрепетало маленькое пламя свечи — в трудные годы часто не было электричества, и тогда зажигали свечи. А белая кафельная печь не запылала, она и при жизни Ленина часто стояла нетопленой — не хватало дров. От печки тянуло холодком.
Саманта представила себе, как Ленин входит в свой дом, снимает в маленькой прихожей пальто и вешает его, моет руки над раковиной умывальника, садится на венский стул с гнутой спинкой. Девочка потрогала рукой спинку стула.
Ленин жил, как жили в те далекие трудные годы все люди России. Недосыпал, недоедал, замерзал.
Саманта задержалась у кровати Ленина. Узкая кровать с железной спинкой походила на простую больничную койку. Когда враги ранили Ленина — в плечо и в грудь, — он пожелал, чтобы его привезли домой. Сам поднялся по лестнице, чтобы никого не утруждать, и лег в свою суровую постель.
Может быть, Ленин потому так ненавидел войну, что у людей от нее одни страдания.
Девочка осторожно провела рукой по белому покрывалу.
В кабинете Ленина Саманта долго рассматривала шкафы с книгами, пальму в кадке (Ленин сам поливал ее и сам влажной тряпкой протирал жесткие листья), стенные часы, старинный телефонный аппарат. К этому телефону сходились все нити страны, охваченной революционной борьбой. Сколько горьких известий нашептывал этот телефон Ленину. Сколько раз радостно докладывал о победах. А вдруг телефон сейчас зазвонит и Ленин торопливой походкой войдет в кабинет? Войдет и увидит нежданную гостью — маленькую американку.
Но телефон так и не зазвонил, а хозяин так и не пришел в свой кабинет.
Саманта нехотя уходила от Ленина.
Все, что она узнала о нем, казалось, она узнала от него самого, всматриваясь в его лицо, изучая его дом, вещи, рабочее место.
Только один вопрос задала она:
— А у Ленина была собака?
Вместо ответа ей показали старую фотографию, на которой Ленин сидел в плетеном кресле, а рядом стоял ирландский сеттер, положив морду на колено. Ленин гладил его.
— У меня точно такой же! — воскликнула девочка: ирландские сеттеры все похожи друг на друга.
Позднее, в Ленинграде, Саманте покажут штаб русской революции — Смольный. Здесь сразу после восстания был принят Декрет о мире. И это тоже было делом Ленина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});