плюсов от той новой жизни куда больше оказалось, чем минусов. Прежде всего, новые жупаны объявили, что для своих подданных молодой князь скидку на соль делает, и даже в долг дать может, когда запасы на зиму нужно готовить. А к концу зимы за ту соль можно мехами расплатиться. Переплата плевая — всего треть от того, что взял. А еще зерно можно в долг взять, если не уродилось оно. По всему княжеству у жупанов запасы сделаны, и то зерно от одного рода в другой привезут, ежели где голод случится. А еще на топоры из собственной княжеской кузни цены снизили. А еще мальчишек-сирот князь к себе забирает и кормит от своего стола, чтобы дармоеды у родни на шее не висели. А еще девок князь повелел только в другое племя замуж отдавать, за Дунай, и невест брать оттуда же. Чтобы породниться двум племенам, значит... А еще... А еще... Кружились головы у родовичей от таких новостей и стала в них робкая мысль пробиваться — а может и ничего страшного, что старых владык на капище зарезали. Смотри, как боги-то благосклонны стали. Видно, по нраву им те жертвы были. Дулебы, конечно, захватчиков-хорутан ненавидели от всей души, да только пока сильно хуже не стало. А кое-где даже и лучше. Правда, люди так и не поняли, почему три жупана, что теперь дулебскими землями правят, так друг друга не любят, и чуть что, скачут в Новгород на своего соседа князю жаловаться. Удивительно даже, и чего людям не хватает?
* * *
Ледоход стремительно уносил зиму вниз по течению, лесные дороги превратились в липкую жидкую грязь, а родовичи сидели по своим весям, подъедая запасы и играя в шахматы и шашки, которые разлетелись по словенским лесам, как лесной пожар. Уж больно скучно ранней весной в крошечной деревушке. Только шашки и шахматы, больше и заняться нечем.
А в стольном Новгороде князь вызвал к себе самых ближних людей и последнее напутствие им давал. Неслыханное дело затеял князь, решил он богатый караван собрать и в земли франков торговать пойти. Никогда и никто из словенского рода такого не делал. Все походы тут были только по военной надобности, да когда совсем тесно становилось в лесах. Тогда целые роды и племена с места снимались и в чужие земли уходили. Иногда им те земли до того нравились, что старых хозяев словене заботливо резали, чтобы не мешались под ногами, значит. И вот теперь жупаны из земель хорутан, дулебов и лемузов сидели за столом, уставленным яствами, и своего князя внимательно слушали.
— У нас, почтенные мужи, один очень важный вопрос назрел. Нужно нам свой закон принять, чтобы как у франков и баваров было, — заявил Самослав, пристально глядя на самых влиятельных людей своего княжества. — Мы этот закон Уложением назовем.
— А чем обычаи наши плохи? — осторожно спросил владыка Святоплук. — Деды так жили и нам заповедали.
— Всем обычаи хороши, — ответил ему Самослав, — да только разные они у всех племен и многого из того, что уже за эти годы случилось, деды наши не видели. Я пока с малого начну, это работа большая. Итак:
— Не исполнивший приказание, увидит смерть. Тот, кто промедлит, будет смещен на самую низшую должность.
Горница взорвалась возмущенными голосами.
— Тихо! Тихо! — поднял руку князь. — А теперь представьте, что будет, если в бою один владыка не пойдет в бой и из-за него войско погибнет. Что с таким владыкой нужно сделать?
— Да на кол его! — заорало собрание.
— Ну, а я что только сказал? — удивленно посмотрел на них князь.
— А, ну тогда да! — в задумчивости почесали голову бояре. — Как бы правильно получается. Согласные мы!
— Тогда дальше идем, — кивнул Само. — За сон на посту — смерть. Есть возражения?
— Если в походе, то правильно, — ответил Велемир, — а когда мир — крутовато. Нас воины на копья поднимут. Давай, тот, кто на посту в мирное время уснет, то на месяц оружия лишается в наказание.
Бояре согласно загудели. Кара была серьезней некуда. Ходить без оружия — позор великий.
— Согласен, — кивнул князь. — За предательство — смерть! Есть возражения?
— Нет и быть не может, — отчеканил Горан, глядя тяжелым взглядом на съежившихся жупанов. — Нет у нас никаких возражений! Правда, уважаемые мужи? Тут же нет предателей?
Предателей в горнице не оказалось, и вопрос был закрыт.
— Злое колдовство — смерть!
— Нарушение приказа на войне — смерть!
— Если воин бросит строй и начнет грабить — смерть!
— Утаивание добычи — лишение оружия на год и лишение доли.
— Воровство — тройной штраф от цены похищенного. Две доли — тому, у кого украли, одна доля — в казну.
Собрание перешло в перепалку, но пара десятков пунктов нового кодекса была принята. На большее не хватило ни времени, ни сил. Ведь главным было совсем не это.
— Я, почтенные бояре, с торговым караваном в королевство франков пойду. Ты, Лют, на время моего отсутствия старшим будешь, — сказал Само, и обвел взглядом бородатых мужиков, что сидели за столом. Никто не сказал ни слова против. Даже Велемир, так и не снявший привычный плащ из волчьей шкуры, от которого в горнице стоял отчетливый запах псины.
— Ты, Деметрий, — продолжил он, — приведешь к покорности хорватов. Племя сильное, ты там надолго застрянешь, поэтому всей тагмой туда иди и мужей из нашего рода прихвати с собой.
— Ты, Збых, здесь останешься торг вести. Он слишком богатым не будет, мы почти весь мех с собой заберем. Поэтому постарайся дорогих гостей нагрузить солью. Цену скидывай, лишь бы в следующем году они сюда вернулись. Если они с этого похода заработать не смогут, то больше не приедут сюда.
— Прости, княже, — несмело спросил Збых. — А зачем ты уезжаешь? Ведь мы те меха и здесь продадим.
— Понимаешь, там цена куда выше будет, — ответил Самослав. — И у меня помимо торговли в королевстве франков еще кое-какие дела есть. Зимой, как лед станет, вернусь. А теперь, выпьем, почтенные мужи!
Собрание довольно загудело! Выпить и закусить тут любили все. Владыка наклонился к Деметрию и Горану, которые сидели рядом: — Не налегайте на мед, разговор будет. И прекратите делать такие задумчивые лица, улыбайтесь!
* * *
За полгода до этого разговора.
За что Вышата любил свое дело, так это за то, что везде он был дорогим гостем. Как новый князь забрал под свою руку эти земли, как успокоилась вражда между племенами и родами, то целая свора мелких торговцев, что затаривались оптом на Большом Торге,