Ершов, склонный к риску, приказал извозчику поехать к дому генерала Колчака. Он хотел романтического прощания с Фёклой, но лишняя потеря времени обернулась к тому же душевным расстройством.
— Сегодня я уеду, уеду очень далеко. Я даже не представляю, смогу ли когда-нибудь вернуться. Мне показалось, что искра настоящего чувства проскользнула между нами, поэтому так тяжело расставаться. Ты, наверняка, это чувствуешь. Обстоятельства вынуждают меня бежать. Поверь, мне очень хочется остаться, но я не могу всю жизнь прятаться. Знай, для меня ты стала самой-самой лучшей девушкой в этом мире.
Ершов замолчал, не зная, что бы еще сказать, а Фёкла отвернулась и ушла.
— До встречи, любовь моя, — бросил вслед Николай. Он вышел на улицу и тихонько прошептал, — Уверен, я вернусь, она обязательно состоится.
Фёкла хотела позвать полицию. Она была в ярости, все её планы на будущее были разрушены. «Старик»-вахмистр, нелюбимый, но основательный и надежный выбыл из списка женихов по причине хромоты, а чистенький и веселый заводской мастер Николай стал преступником. Фёкла осталась в шестнадцать лет у разбитого корыта, еще год-другой, и она превратится в старую деву, никому, кроме вдовцов, неинтересную.
* * *
На пристани, кроме американца из посольства, Ершова ждала троица его друзей.
— Быстро-быстро, возьмите вещи и бегом на пароход. Капитан не хочет неприятностей, — прервал радостные объятия друзей американец.
Николай в двух словах рассказал о недоразумении с Гусевым, отдал полицейские бланки из сейфа и сказал нервному американцу:
— Поехали!
— Дойдем пешком, тут рядом.
Уже через минуту высокий чиновник, то ли таможенник, то ли пограничник, вел Ершова по причалу к пароходу. Николай с трудом успевал за его журавлиными шагами, семеня вслед, и сгибаясь под тяжестью вещей.
Пароход тотчас отдал швартовы, стоило только Ершову ступить на борт. Младший помощник третьего секретаря посольства США не зря ел свой хлеб, даже не успев получить подтверждение о гражданстве Ершова, он вырвал его из лап «варварского правосудия». Американцам всегда было наплевать на чужие законы, они думали только о своей выгоде и своих «правах».
* * *
Канадский пароход вез две сотни крестьян Олонецкой губернии. Отмена крепостного права и последующие реформы поставили бывших рабов на грань вымирания. Сельские общины собрали в дальнюю дорогу молодых парней, чтобы обосноваться в Канаде, а затем всем миром перебраться в сытые, благодатные края. В долгой дороге через океан Ершов близко сошелся с тремя «стариками», поставленными во главе крестьян. Те расспрашивали Николая о его планах, тот чуть ли не цитировал Джека Лондона. Он часами рассказывал о трудностях и удачах добычи золота. Прошлым летом, еще в той жизни, Ершов летал отдыхать в Бонгазу, где был устроен парк-музей, и даже «добыл» пару грамм золота, используя древние лотки. Два-три часа «работы» позволяли теперь Николаю пересказывать пояснения инструктора-экскурсовода о процессе добычи в подробностях. Молодежь восторженно смотрела Ершову в рот, «старики» посмеивались в усы. Рассказы о трудностях, снегах и морозах воспринимались крестьянами с недоверием. На взгляд жителей с побережья Онеги Ершов выглядел слишком холеным и изнеженным. Один из парней не выдержал и похвалился стойкостью своих земляков к морозам. Он рассказал о бытовавшем в их местах способе отбора новичков. В команду для ловли рыбы на Онеге и на Белом море или для охоты в северной тайге брали не всех. Новичок становился босыми ногами в снег, стоял полчаса, и если он после этого не простывал, то его принимали в команду. Эту байку Николай уже слышал, и, честно говоря, ей не верил. Как не верил он телевизионным репортажам о моржах и моржихах, переплывающих Беренгов пролив, о ныряльщиках, имеющих десятилитровый объем легких, и плавающих под водой без акваланга и маски по семь минут. В то же время, в сказки об австралийских аборигенах, спящих голышом на земле при нулевой температуре, Ершов верил. И то, только потому, что этому учили в школе.
«Старики» тоже не спешили верить рассказам Ершова о том, сколько золота может намыть за день удачливый старатель. Но, даже деля, по привычке, на два ершовские сто грамм они получали заоблачные суммы.
Глава 6
Клондайк
Рассказывая захватывающие дух истории на пароходе, Ершов не был до конца уверен в том, что он поедет мыть золото на Клондайк. Он знал, что его инженерный талант позволит создать собственное дело в Штатах. Единственное, в чем он сомневался, это в своей коммерческой хватке. Немногие изобретатели смогли добиться, чтобы прибыль шла в их карман, большинство умирало в нищете.
В последний день плавания Прокоп Лукич, неофициальный «атаман» русского отряда, потребовал от Ершова четкого ответа: направится ли он за золотом на Клондайк или нет.
— Вам то, Прокоп Лукич, зачем это знать?
— Обчество решило рискнуть. Хотим проситься с тобой на промысел. В компании надежнее будет. Завсегда так.
— Ты, Прокоп Лукич, понимаешь, что эта затея на целых полгода? Вам нужно будет оплатить билеты по железной дороге, купить продовольствие, инструменты, оружие, собачьи упряжки, в конце концов.
— Обижаешь?
— Хорошо подумали? Знаете, в какой ад я еду?
— Не пугай, здесь слабаков нет! — насупился Прокоп Лукич.
— Тогда говори, а я буду писать список, чего и сколько нужно купить.
— Я? Тебе? Проверить решил? — с обидой в голосе посетовал Прокоп Лукич.
— Себя проверить! Места, где есть золото, я знаю, а как выжить в ледяном аду, тут у тебя опыту больше.
— Вот и я о том говорю. С нами надежнее будет. Ну, а если ты, Николай Николаич, согласен вместе идти, то нам надо сразу договориться, как делить золото будем.
— Если работать будем в один котел, то поровну на каждого работника.
— Как? И тебе, и мне, и рыжему Петьке, всем одну долю?
— Боишься, бездельничать начнут?
— Упаси боже! Это же стыда не напасешься!!! Жилы порвут, но косого взгляда побоятся! Худое слово прицепится, век не отмоешься, это каждый понимает.
— Тогда решено?!
— Ты — главный. Как сказал, так и будет, — согласился Прокоп Лукич.
* * *
Прокоп Лукич задал с самого начала сумасшедший темп. Ершов считал себя супертренированным, сверхвыносливым, для своего времени, человеком, но каждый вечер он засыпал уже во время ужина, и на автомате, сомнамбулой доходил до палатки, залезал в спальник и отрубался до утра. Собаки в упряжке, нагруженные снаряжением и запасами еды, почти не уставали, им хватало сил вечером поиграть и погрызться между собой. Веселые молодые парни пели за ужином разухабистые песни, а в отсутствие «стариков» допускали сальные шуточки. Дай им волю, они бы еще и потолкались, у них хватало энергии и на это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});