Читать интересную книгу Ночи Калигулы. Падение в бездну - Ирина Звонок-Сантандер

— Не жалуйся! — отозвался Апеллес, напарник Мнестера, играющий вторые роли. — Гай Цезарь щедро отвалил нам кучу сестерциев.

— Мог бы дать и носилки, чтобы мы не шлёпали по грязи, — недовольно брюзжал Мнестер. — Я простужусь и завтра не смогу петь! — откашлявшись, он затянул первую пришедшую на ум песню.

— Замолчите, бездельники! Дайте спать честным людям! — донёсся крик со стороны ближайшей инсулы. Со скрипом открылась старая деревянная ставня на третьем этаже. Разбуженный ремесленник выплеснул на улицу нечистоты из ночного горшка.

— Ничтожество! — Мнестер едва успел отпрыгнуть в сторону. Театрально закинул на плечо полу плаща, слегка забрызганного содержимым горшка, и заявил: — Что понимаешь ты в высоком искусстве?!

— Носилки?! — усмехнулся Апеллес. — Тебе, греку, жалкому лицедею и негражданину?! Скорее на тебя спустят собак, чтобы заставить добежать быстрее! Сам видишь, как римляне любят греков и актёров. Поливают презрением и дерьмом!

Мнестер насупился. Отёр ладонью лицо, с которого дождь смывал белила и румяна.

— Вот увидишь: через год я буду перемещаться по городу в собственных носилках, — надменно заявил он.

Женщины-актрисы, прячущиеся от непогоды под одним широким плащем, насмешливо захихикали.

— Заткнитесь, лисицы! — грубо прикрикнул на них Мнестер.

На углу квартала показалась четырехэтажная инсула, в которой ютилась труппа Мнестера.

— Правду говорят в Риме: Гай Цезарь соблазнил собственную сестру, — похабно гримасничая заявил актёр и заколотил кулаком в дубовую дверь, закрытую изнутри на засов.

— Пусть так. Нам какое дело? — равнодушно передвинул плечами Апеллес. Он снял тяжёлый шерстяной плащ и старательно отряхнул его.

— Не только соблазнил. Он развратил её! — с мрачным удовлетворением заявил Мнестер.

XVI

В Рим доставили десять клеток с крокодилами, выловленными в Ниле. Животных везли через всю Италию, останавливаясь в небольших городках на неделю. Жители городков дивились страшным зубатым ящерами и приносили им на прокормление куски мяса.

Клетки охраняли невозмутимые преторианцы. Когда заканчивалось мясо, они ловили бродячих собак. Бросали скулящих животных в клетки и наблюдали, как крокодилы рвут их на части и пережёвывают с медлительной ленивостью.

Калигула распорядился залить водой круглую арену Фламиниева цирка и выпустить туда тварей. Крокодилы плескались в воде, устрашающе щёлкали зубами и переворачивались на спину, грея бледные брюшины под нежарким октябрьским солнцем.

— Добрые квириты! — кричали зазывалы у входа в цирк. — Кто желает посмотреть на крокодилов, изловленных в истоках великой египетской реки — вход два сестерция!

Возбуждённые толпы народа стекались к цирку Фламиния. Пешком шёл плебей, ведя с собой малолетних детей и ежеминутно пересчитывая монеты: хватит ли, чтобы показать семье диковинку? Проезжал в носилках изнеженный патриций, лениво размышляя: а не купить ли одного крокодила и подать изжаренным на ближайшей пирушке?

Калигула сидел на складном табурете без спинки. В просторной императорской ложе не было никого, кроме него и Друзиллы. Лишь четыре преторианца статуями застыли у стены, охраняя особу императора.

— Крокодилы окупают сами себя! — радовался Гай, подсчитывая посетителей. Каждая голова, мужская или женская, кудрявая или плешивая, казалась ему серебрянной монетой в два сестерция.

— Какие они гадкие! — восторженно отозвалась Друзилла, с лёгкой брезгливостью рассматривая чешуйчатую кожу и жёлтые выпученные глаза животных.

— Император Август тоже показывал римлянам крокодилов. Но только тридцать шесть штук. Я же велел привезти пятьдесят! — хвастался Калигула.

Быстро склонившись, он поцеловал колено сестры, обтянутое синим шёлком. Затем поднялся во весь рост, выровнялся и величественным жестом протянул правую руку. Замер в позе статуи, которую ставят героям на Капитолии.

— Пусть кормят крокодилов! — торжественно провозгласил он.

По проходу между каменными скамьями невозмутимо прошли вооружённые преторианцы. Солдаты гнали перед собой десять стреноженных коров. Публика восхищённо хлопала императору.

Подведя мычащих коров к воде, преторианцы приступили к кормлению. Мощный плечистый кремонец по имени Галерий тяжёлым молотом оглушил первую. Чтобы бросить тяжёлую тушу крокодилам, понадобились усилия четырех солдат.

Крокодилы лениво плавали по искусственному, почти прозрачному пруду. Едва шевелили короткими лапками, вытыкающимися с обеих сторон неповоротливых тел. И вдруг: резкий всплеск; длинные челюсти, взметнувшиеся в нападении; коровья туша, распадающаяся на части; копыта, исчезающие в страшной пасти. После этого — снова спокойствие. Толстые зеленовато-коричневые твари неспешно заскользили в воде, но уже не прозрачной, а окрашенной кровью.

Калигула вздрогнул, зачарованно глядя на крокодилов. Его рука сжала вялую ладонь Друзиллы так сильно, что побелели суставы пальцев.

— Тебе нравится?

— Да! — шепнула она.

— Это — как сон моего детства! — говорил Калигула. Выражение его лица по-прежнему оставалось зачарованно восхищённым. — Помнишь плаванье в Антиохию? Ночами я бродил по палубе триремы и воображал морских тварей, вылезающих из пучины и пожирающих легионеров… Крокодилы и есть те твари!

Друзилла улыбнулась брату. Между губами сверкнули зубы, делая улыбку девушки хищной.

— Бросьте корову живой! — перегнувшись через мраморные перила, приказал император преторианцам.

Солдаты послушались, сохраняя на лицах привычную невозмутимость. Но бросить корову в пруд оказалось трудно. Загнать её, как в реку, плетью и уколами мечей — невозможно. Между каменными сиденьями и водой возвышалась широкая каменная ограда, доходящая до груди рослому мужчине. Преторианцы скопом набросились на корову. Попытались поднять её и перетащить через ограду, как только что сделали с оглушённой. Животное испуганно мычало, сопротивляясь. От резких движений развязалась конопляная верёвка, опутывающая коровьи ноги. Упал один солдат, которому копыто попало в нос. Стошнило другого, уткнувшегося лицом в бледное склизкое вымя.

Наконец легионеры сумели перебросить корову на ту сторону. Она отчаянно била по воде передними копытами и смотрела вокруг невозможными от ужаса глазами. То на людей, затаивших дыхание; то на крокодилов, подкрадывающихся к жертве осторожными кругами.

Мычали остальные восемь коров, испуганно таращась и сбиваясь в кучу. Их, как неприятеля, окружали уставшие, вспотевшие преторианцы. С какам удовольствием они пустили бы в ход мечи и разрубили бы рогатых пятнистых животных на части. Но император велел бросать их в воду живыми!

Троим коровам удалось удрать. Они неуклюже скакали по каменным скамьям, спотыкались и падали. Зрители, опасаясь быть раздавленными неповоротливыми животными, испуганно подскакивали с мест и убегали из цирка. Визжали женщины, испуганно плакали дети. Хрипел старик, затоптанный убегающей толпой. А в мраморной ложе, потешаясь, хохотал молодой император…

— Ловите коров! — кричал он запыхавшимся преторианцам.

Сильные худощавые руки сжимали хрупкую талию Друзиллы. Глядя на суматоху, Гай чувствовал неповторимый жар близкого до боли женского тела.

— Жаль, что никто из плебеев не свалился в воду на прокорм крокодилам! — посерьёзнев, заявил он.

Друзилла, соглашаясь, кивнула:

— Было бы забавно!..

Гай прищурился. Сузившиеся глаза загорелись странным огнём. Он понял, что, став императором, может осуществить детскую фантазию, какой бы нереальной она ни казалась. Он, Гай Цезарь Калигула, может все!

— Херея! — позвал он преторианского трибуна голосом, хриплым от волнения.

Кассий Херея поспешил к императору. Калигула, возбуждённо переплетая пальцы, спросил:

— Харикл, бывший лекарь Тиберия, сейчас находится в Мамертинской тюрьме?

— Да, цезарь, — подтвердил трибун. — Согласно твоему приказу.

— Ещё не сдох? — пренебрежительно скривился Гай. И шепнул, склонившись к уху Друзиллы: — Подлый грек отказался лечить меня на вилле Тиберия! Теперь он пожалеет об этом!

Калигула скрипнул зубами. Обида горячей волной подступила к груди. В памяти всплыла картина: он корчится в припадке эпилепсии; растерянный Макрон поддерживает его; лекарь, равнодушно пробегая мимо Гая, спешит к Тиберию… Наконец пришёл сладкий час мести! Тюрьма — недостаточное наказание для Харикла. Лёгкая, быстрая смерть — тоже!

— Приведи Харикла! — мстительно улыбаясь, велел преторианскому трибуну Гай.

— Слушаюсь, Гай Цезарь, — кивнул Кассий Херея. — Я сейчас пошлю отряд преторианцев в Мамертинскую тюрьму.

Херея отдал солдатам приказ, безрезультатно стараясь придать хриплость тонкому голосу. Гай ухмыльнулся, кивком указав Друзилле на трибуна: