Читать интересную книгу Воспоминания о Максимилиане Волошине - Максимилиан Волошин

17 августа. Празднование именин Волошина. "Кино" при участии А. Белого и В. Брюсова.

Конец августа. Стихотворные конкурсы.

Конец ноября. Пишет статью об искусстве Крыма.

1925

29 января. Постановлением КрымЦИКа дом Волошина и участок земли закреплены за ним.

4 февраля. М. С. Заболоцкая выехала на лечение в Харьков.

20 февраля. Выезжает в Харьков к Марии Степановне.

21 марта. Возвращение в Коктебель.

Начало мая. Избран почетным членом Российского общества по изучению Крыма (РОПИК) в Москве.

31 мая. В "Известиях" заметка "Юбилей М. Волошина".

12 июня. Приезд в Коктебель М. А. Булгакова.

Лето. В Доме жили: Ю. С. Беклемишев (Крымов), Е. Л. Ланн, А. П. Остроумова-Лебедева, Г. А. Шенгели, С. В. Шервинский, В. Я. Эфрон - всего до 400 человек.

17 августа. В день именин Волошина отмечается 30-летие его литературной деятельности. Представление "Поэты - поэту".

Октябрь. Пишет автобиографию.

Декабрь. Наброски стихотворений "Дом поэта" и "Четверть века".

1926

С 1 по 16 марта. Живет в Феодосии. Встречи с А. С. Грином.

Лето. В Доме жили: А. Г. и Н. А. Габричевские, К. В. Звягинцева, Е. С. Кругликова, Е. Л. Ланн, Ю. Л. Оболенская, А. П. Остроумова-Лебедева, С. В. Шервинский - всего 410 человек. Чтения стихов, доклады, выставки.

Середина ноября. Стихотворение "Каллиера".

Декабрь. Стихотворение "Дом поэта".

1927

Январь. Отправили 173 акварели в Государственную Академию художественных наук (ГАХН) в Москву. 9 февраля. Приезд в Москву. 26 февраля. Открытие выставки Волошина в ГАХН.

9 марта. Зарегистрирован брак с М. С. Заболоцкой.

13 марта. Творческий вечер Волошина в ГАХН. Февраль - март. Выходит в свет брошюра Е. Ланна о Волошине. Посещение театров, встречи с В. В. Вересаевым, Л. П. Гроссманом, А. И. Цветаевой, Г. А. Шенгели. Выступает с чтением стихов, с лекциями о Киммерии. 31 марта. Приезд в Ленинград.

14 апреля. Открытие выставки акварелей Волошина. Читал стихи в Литературно-художественном обществе.

20 апреля. Сообщение об утверждении М. А. Волошина почетным членом Общества по изучению Крыма.

Конец апреля. Принят во Французское астрономическое общество.

Лето. В Доме поэта жили: С. А. Ауслендер, В. М. Инбер, В. Г. Лидин, А. А. Остроумова-Лебедева, К. С. Петров-Водкин, В. А. Рождественский, Г. А. Шенгели, И. Г. Эренбург - около 500 человек.

1928

Март. Акварели Волошина на выставке "Помощь Крыму" в Ленинграде.

17 марта. Отъезд в Новороссийск. Знакомство с Е. Я. Архипповым.

Апрель. Принят в члены Всероссийского Союза писателей.

Лето. В коктебельском Доме жили: Р. М. Гинцбург, Е. Л. Ланн, 3. П. Лодий, Ю. Л. Оболенская, А. М. Пешковский, В. А. Рождественский, Г. А. Шенгели, В. Д. и С. В. Шервинские - всего 625 человек. В Коктебеле - В. В. Вересаев.

1929

Январь. Работает над стихотворением "Владимирская Богоматерь". Участвует в выставке крымских художников в Симферополе.

Февраль. Стихотворение "Аделаида Герцык". Работает над поэмой "Святой Серафим".

Март. Участвует в выставке акварелистов в Ленинграде.

Апрель. Акварели Волошина экспонируются на выставке "Графика и искусство в СССР" в Голландии.

Лето. В доме жили: М. С. Альтман, В. В. Вишневский, Е. И. Замятин, В. А. Рождественский, И. М. Саркизов-Серазини, В. Д. и С. В. Шервинские и др.

Ноябрь. Подписывает договор на перевод произведений Г. Флобера для Государственного издательства.

9 декабря. Инсульт.

1930

Январь. Переводит "Юлиана Странноприимца" Флобера.

Март. Начинает хлопоты о пенсии.

Май. Акварели Волошина - на выставках в Риге и Лондоне.

Лето. В Коктебеле - М. С. Альтман, В. А. Десницкий, Б. А. Лавренев. Из Судака приезжали А. Белый, В. Я. Шишков, А. Н. Толстой. Диктует Т. Б. Шанько "Историю Черубины". Пишет акварели.

Сентябрь. Заявление о пенсии в Главискусство и Всероссийский Союз писателей.

Осень. Разбирает свой архив. Пишет "О самом себе".

1931

Февраль. Решение передать Дом Союзу писателей.

2 марта. Выписан членский билет Всероссийского Союза писателей.

Июнь. В Доме - Е. Я. Архиппов с женой.

Лето. В Крыму голод.

21 ноября. Сообщение о назначении персональной пожизненной пенсии А. Белому, М. А. Волошину и Г. И. Чулкову.

Середина декабря. Обострение астмы. Ездил в Феодосию к врачу.

1932

Март - апрель. Пишет воспоминания.

Май. Ждет с М. С. Волошиной представителя Союза советских писателей для переговоров о судьбе Дома.

Июнь. В Коктебеле - П. А. Павленко, В. А. Рождественский.

Лето. Ежедневно пишет акварели.

Конец июля. Астма осложнилась гриппом и воспалением легких.

11 августа. В 11 часов утра, на 56-м году жизни, скончался.

12 августа. Погребен на горе Кучук-Енишары (впоследствии получившей название Волошинской).

Все видеть... все понять... все знать... все пережить...

Валентина Вяземская

НАШЕ ЗНАКОМСТВО С МАКСОМ

В первый раз мы увидели Макса в Севастополе у Натальи Александровны Липиной 1. Мы заезжали к ней проездом в Петербург. Ему было года три или четыре. Это был маленький увалень, который верил всему, что бы ни выдумывали, и прятался и удирал от несуществующих чудовищ. Он показался странным ребенком и малоинтересным.

Через три года Елена Оттобальдовна привезла его к нам в Москву 2, где мы тогда проживали. Как же я была удивлена, увидав вместо маленького увальня красавчика в русском вкусе. Как водится, он сначала стеснялся. Чтобы его занять, дать ему освоиться, я предложила ему играть, в карты. Он сказал, что умеет играть в "Никитки". Я и по сие время не знаю, в чем игра эта заключалась, но цели своей она достигла: мой маленький гость разболтался и так мило учил ей, так очаровательно говорил: "Кла-а-ади, би-и-ири", что я до сих пор это помню. Он так разошелся, что рассказал мне про Сороку Белобоку (он говорил "Сароку Билабоку"). Тут я пришла в восторг и потащила его ко взрослым рассказывать про "Сороку". В его манере говорить было что-то чарующее. Он своеобразно выговаривал слова, растягивая гласные, и то выражение, которое он давал произносимому, было так оригинально, что все взрослые с интересом слушали. Это посещение положило начало нашей дружбе.

После этого он стал часто у нас бывать и был и чувствовал себя на положении близкого родственника. Весною они совсем переехали к нам. Я была чуть не вдвое старше его (ему был 7-й, а мне 12-й год), но мне было веселее с ним, чем со своими сверстницами. В нем было такое интересное сочетание наивной простоватости с острым умом и наблюдательностью. Он мог тут же подряд поразить то нелепостью, то мудростью не по летам своих мыслей и суждений.

Вскоре он начал декламировать уже не "Сороку", а Пушкина и Лермонтова "Полтавский бой", "Бородино", отрывки из "Демона" Как-то, когда я завела для Макса свой "граммофон" 3, он сказал: "Да, я прежде лучше говорил стихи, чем теперь". Конечно, надо быть Максом, чтобы говорить подобные вещи, но верно то, что слова из "Демона": "Когда он верил и любил" - маленький Макс говорил с такою силою и убедительностью, с какой не сказать взрослому поэту, особенно в наше время.

В этом возрасте Макс приходил в азарт, декламируя. Мой дядя Митрофан Дмитриевич 4, с которым мы тогда жили, человек с сильной юмористической жилкой, чтобы его подзадорить, предлагал ему состязания: кто лучше скажет, например, "Бородино". Макс относился к этим состязаниям вполне серьезно. Однажды, когда для большего эффекта декламации ему посоветовали влезть на стол, он, спускаясь после прекрасно выполненной задачи, обратился к дяде: "Ну, Митрофан Дмитриевич, теперь вы полезайте на стол". Как-то моя мать его спросила, что ему особенно нравится в "Полтаве", которую он с таким подъемом декламировал. Он, не задумавшись, сказал: "Сии птенцы гнезда Петрова" (до "полудержавный властелин") Тогда она его спросила, что все это, по его мнению, значит. Он сказал, что не знает. Это вышло очень комично, но, в сущности, в поэзии прелесть непонятных, то есть действующих не на сознание, а на подсознание, строк пленяет очень многих, и в наше время это-то и считается поэзией. И его казавшиеся смешными слова были глубоки.

У него в то время определенно чувствовалось пристрастие к красивому стиху. Он шутя запоминал большие отрывки из Пушкина и Лермонтова. У него в большом ходу в то время была еще книжечка Даля, из которой он восхитительно рассказывал про Совушку, Петушка и Лисичку, Бабушкиного бычка - на прекрасном народном языке. Он также любил повторять отрывок из "Конька-Горбунка" про ерша. Слушать он умел удивительно, не сводя глаз с чтеца. Чаще всего - того же Митрофана Дмитриевича, с которым он состязался, и ужасно любил, чтобы ему рассказывали сказки.

Как-то в сумерки Люба 5 стала сочинять для него сказку про Большую Медведицу и хотела оставить без конца, потому что нас чем-то прервали. Не тут-то было... Он пристал к ней, как репешек, и не отстал, пока заинтересовавшая его сказка не получила достодолжного окончания. Он любил смотреть картинки и подолгу мог сидеть и их рассматривать. У него были любимые игрушки: кукла и обезьяна, которую он торжественно называл Обезьяна Ивановна. По внешности он обращался с ними довольно небрежно, и они были у него довольно-таки потрепанными, но он их как-то вочеловечивал, особенно обезьяну, и я до сих пор помню Максину Обезьяну Ивановну как личность.