Читать интересную книгу Царица ночи - Нелли Хейл

и испечь пирог, который всегда хвалил Матвей.

Воевода приказал приготовить баню и отправляться в подготовленный лагерь на краю деревни, где они проведут три дня и четыре ночи, залечивая раны и благодаря богов и души предков за оказанную помощь. Пленных передали жрецам, чтобы те начинали подготовку к будущему жертвоприношению. Жители готовились провести ночь в молитвах о погибших и скорейшем исцелении раненых.

Фая, равнодушная к чужим похвалам и взглядам, послала Матвею улыбку, прошептав:

– Я буду ждать тебя.

Этот день обещал стать одним из счастливейших в ее жизни.

* * *

Память начала подводить Марфу все чаще. Даже самые обычные вещи, которые раньше она делала не задумываясь, теперь требовали больше времени и постоянной перепроверки.

Мать учила ее готовить сурью, когда Марфа была совсем маленькой девочкой. До сих пор она в любое время дня и ночи могла прочитать молитву, с которой ароматную смесь меда, молока и трав нужно было процедить через полотенце. Однако этим утром забыла слова. Не хотелось бы оскорбить богов после того, как они подарили им победу.

Марфа поставила сундук на стол, посчитав запах, похожий на пепельный, естественным: накануне они с Фаиной топили печь и мылись внутри по очереди, позволив дыму ползти по полу и стенам. Она отперла замок, откинула крышку и начала перебирать берестяные свитки.

Когда ее пальцы обжег холод, от неожиданности она не смогла вымолвить ни слова. Затем на смену ей пришел ужас. Едва сумев сделать выдох, помертвевшими пальцами она подняла свиток со дна сундука и уронила его обратно, заметив развязанный узел и тонкие выпуклые царапины – обратную сторону рисунков и надписей. Ей не нужно было разворачивать его, чтобы понять, что он остался прежним – будто и не было никогда того утра, когда она сожгла его в печке.

Руки сами нашли мешок с рунами, бесцеремонно бросили их на стол. Предсказание осталось прежним. У Марфы закружилась голова, а мысли сменяли одна другую, как будто она кружилась в быстром танце, открыв глаза. Она думала о собственной наивности, страшной неизбежности беды и беспомощности людей перед лицом высших сил, которые не всегда справедливы. Еще одна мысль была тихим и печальным вопросом: за что?

– Бабушка?

В голосе Фаины звучало беспокойство. Марфа знала, что выглядит странно, сидя перед распахнутым сундуком с невидящим взглядом, но не могла заставить себя пошевелиться или заговорить.

– Бабушка, я принесла воды и пришла узнать насчет обеда. Ты не брала из погреба мешок с пшеном? Все обыскала, не могу найти, а уже пора идти к лагерю. Три дня почти истекли.

– Тебе плохо? У тебя видение? – спросила она, не получив ответа, и села рядом. Тонкие пальцы коснулись плеча Марфы, и она вздрогнула, увидев в заботливости внучки еще одно напоминание о беспощадности жизни.

– Нет, голубка. Я просто задумалась, что принести на праздник, – мягко сказала она, чувствуя, как к сердцу вдруг подкатила нежность. За все годы, что Фаина жила с ней, она незаслуженно редко баловала ее лаской, и не потому, что на самом-то деле девушка попала к ней как рабыня. Просто она считала, что наличия крыши над головой и еды в погребе было более чем достаточно для проявления заботы. Мать Марфы была такой же – скупой на объятия и похвалу, но в душе заботливой.

Марфа накрыла руку Фаины и пригляделась к ней. Девушка все еще была очень бледна и приобрела странную привычку двигать левым плечом, будто поправляя рукав. Будто пытаясь справиться с неутихающей болью. Когда она сделала это снова, Марфу кольнуло странное подозрение.

– Не ушиблась ли ты, часом?

– Нет, бабушка, со мной все в порядке, – ответила Фаина. Ее глаза на короткое мгновение метнулись к сундуку, и уголки губ дрогнули в улыбке, которая не принесла Марфе желанного облегчения.

– И не хочешь ничего мне рассказать?

– Разве что мне не терпится увидеть Матвея, но ты это и так знаешь.

– Знаю. Как чудесно помогло ему на поединке твое благословение, – сказала самой себе Марфа, отстранившись и захлопывая крышку сундука с громким стуком. – Будто в кольчуге невидимой был, раз после такой раны выжил. Откроешь мне свой секрет?

– Нет тут секрета. Матвей мне дороже всех на свете, – сказала Фаина, поднимаясь на ноги. – И я молилась, чтобы ему сохранили жизнь.

– Кому же молилась?

– Известно кому.

– Ночью, у реки?

Девушка вздрогнула, будто Марфа ее ударила.

– Ты была не против, чтобы я увиделась с Матвеем.

– С ним ли? – Марфа сделала вид, что не верит ей, цепляясь за последнюю крохотную надежду, что ошиблась и свиток появился в сундуке только сейчас.

– В чем же, как ты считаешь, я провинилась? – Голос Фаины стал тише, но тверже. Злее. – Неужто это грех – быть с тем, кто мил, в ночь перед смертной битвой?

– Считаю, что ты сделала то, о чем можешь очень горько пожалеть. Где ты была – отвечай мне сейчас же! А лучше скажи, не появился ли у тебя шрам, боль от которого не унять.

Никогда так не кричала на нее Марфа, но ярость в ее голосе была направлена совсем не на девушку. Та пятилась к двери, выглядя так, словно вот-вот бросится бежать.

– Бабушка, прошу, – начала Фаина, и едва сдерживаемый страх в ее голосе сказал Марфе все, что она хотела знать. Стены горницы давили со всех сторон, вытесняя свет и воздух, источая холод. – Не надо вопросов. Ты погубишь нас.

– Я уже тебя погубила, – еле слышно пробормотала Марфа. – Не смогла уберечь. Нужно было объяснить тебе все еще очень давно. Тогда ты бы поняла.

– Что поняла? Ты тоже совершала подобный обряд?

Марфа тяжело вздохнула:

– Нет. Но мне известна его сила. Фаина, послушай меня. Если смерть сделала выбор, ничто на свете не изменит его. Даже воля тех, кто намного могущественнее нас, бессильна перед ее древностью. Ты можешь пытаться спастись или спасти, не из корысти, а во имя добра, но только навлечешь на себя беду. Той ночью твоя слабость была использована против тебя.

– Ошибаешься. Мои чувства к Матвею совсем не слабость. – Фаина смотрела на нее с жалостью, пропустив мимо ушей угрозу. – Благодаря ей я наконец-то чувствую, что живу не зря.

– Несчастное дитя. Как сильно ты мечтаешь обрести утешение в семье, ведь в детстве тебя лишили его с такой грубостью. Отец продал тебя в рабство в обмен на пищу и кров перед началом новых странствий. После смерти обеих жен он возомнил себя волхвом, которому ребенок будет лишь помехой. Ты пыталась убежать, но заблудилась в лесу. Затем лежала в горячке, умоляя