Читать интересную книгу Алтайская повесть - Любовь Воронкова

– А я? – спросил Ваня.

– И ты, и ты! Скорее!

Школьники еще накануне притащили из тайги охапки зеленых веток сосны и лиственницы, украшенных, словно ягодками, пурпуровыми шишечками и желтыми колосками на верхушках побегов. Весь школьный зал зеленел этими ветками. Девочки, несмотря на дождь, сбегали в долину, поднялись по склону и набрали цветов.

Они прибежали вымокшие, продрогшие.

Но зато у знамени в стаканах, вазочках и горшках красовались весенние цветы – желтые и голубые фиалки, розовато-лиловые кисти ятрышника, сквозные, как елочки, белые любки, желтые звездочки лапчатки… Кто-то из смелых забрался высоко на вершину и принес оттуда золотых огоньков, которые горели, будто раскаленные угольки.

Костя прикрепил хвойную гирлянду и прошел по залу, оглядываясь по сторонам. Зал выглядел торжественным и нарядным. На стенах – вырезанные из красной бумаги пятиконечные звезды. Цветочные горшки, принесенные сюда из всех классов, обернуты розовой бумагой. На лампочках резные абажуры из цветной бумаги…

Костя прошел по всей школе, отыскивая Чечек. В классах топились печи. Лиственничные поленья горели жарко, оранжевые отблески весело и уютно играли на бревенчатых стенах и чисто промытых половицах. Около печки в пятом классе Костя нашел Чечек. Она помешивала кочергой дрова и что-то шептала, глядя в огонь.

– Ну, как дела, однако? – спросил Костя, стараясь, как всегда, сохранять суровый вид, хотя спокойные, ясные глаза изобличали его добрый характер.

Чечек посмотрела на него. В ее глубоких зрачках дрожали искорки отраженного пламени.

– Боюсь!.. – прошептала Чечек.

Костя присел на охапку больших поленьев, лежавших возле печки:

– А что у тебя за бумажка такая на коленях?

– Торжественное обещание.

– Выучила?

– Да.

– Ничего, не бойся. Это уж такой день! И боишься и радуешься…

– Кенскин, а ты помнишь, как тебя в пионеры принимали?

– Ну еще бы! Разве это можно не помнить? Такие дни в жизни не забываются.

– Кенскин, а ты тоже боялся?

– Да, Чечек. Только не «боялся», а волновался.

Чечек незаметно улыбнулась. Вот Костя назвал ее Чечек, как настоящего человека. А то все «бурундук» да «бурундук»…

– А знаешь, Кенскин, люди такое обещание на всю жизнь дают!

Костя ответил серьезно и ласково:

– Знаю, Чечек! – и добавил, задумчиво глядя в огонь: – Я тоже его на всю жизнь дал.

…К вечеру усилился дождь. Чейнеш-Кая стояла мрачной, темной стеной, наполовину одевшись туманом. Хиус выл и гудел над крышами. Но сквозь гул ветра из колхоза донеслась тонкая мелодия комыса,[4] рассыпались малиновые лады гармошки, прорвалась веселая песня – праздник шел по деревне.

А в школе всюду загорелись огни, и в классах зашумел, загомонил радостный молодой народ. Потом зазвонил школьный звонок, приглашая в зал школьников и гостей. Много народу пришло из деревни – родные, знакомые. Пришла и Костина мать, Евдокия Ивановна. Она уже успела повидать Чечек, приласкала ее, успокоила насколько могла, вплела в ее косы новые розовые атласные ленты… Как же не подбодрить человека в такую важную минуту, если около него нет матери?

Но вот пропел пионерский горн, и звуки его, словно звенящие золотые лучи, заполнили зал, прорвались сквозь окна, сквозь дождь и пролетели над колхозом. Тогда люди приостановили свое гулянье и сказали друг другу с доброй улыбкой: «Сегодня в нашей школе большой пионерский сбор! Сегодня новые пионеры дают торжественное обещание».

И снова пропел пионерский горн, и золотые звуки его сквозь дождь и тьму пролетели над темными горами и долинами. Где-то в глуши отозвались им пробужденная птица, любопытная белка выглянула из дупла, и медведь приподнял рыжую голову. Большая гора Чейнеш-Кая приняла эти звуки и повторила их несколько раз. А пастухам в тайге показалось, что не один горн поет внизу, на берегу Катуни, а много горнов поют и трубят на вершинах гор…

И вот ударили барабаны и рассыпали торжественную маршевую дробь. Барабанщики – оба тонкие, стройные, в красных галстуках, в белых рубашках – легким шагом прошли через весь зал, красиво и важно приподняв локти над барабанами. Лица их были серьезны и торжественны, и тонкие палочки в их руках будто сами собой мелко и ритмично ударяли в тугие барабаны.

Отряд за отрядом со своими вожатыми шли следом, четко отбивая шаг. Подойдя к самой сцене, барабанщики дружно ударили в барабаны еще раз, опустили палочки и стали по сторонам. Отряды построились направо и налево. Старшая вожатая Настенька, в белой атласной кофточке, с новеньким красным галстуком на шее, вся какая-то праздничная и в то же время сосредоточенная, вышла на середину. Ее милое круглое лицо зарумянилось, гладкие светло-русые волосы чуть-чуть взмокли на висках.

Вожатые отрядов, глядя прямо в строгие и взволнованные синие глаза старшей вожатой, отдавали торжественные рапорты. У некоторых от волнения срывался голос: слишком много народу смотрело на них в этот день, слишком много народу их слушало.

Чечек и еще двое – Ваня Михайлов и Нюша Саруева – стояли в стороне. Чечек не слышала своего дыхания. Сейчас, вот сейчас она выйдет на сцену и произнесет необыкновенные слова… Сейчас, сейчас…

На сцену вышел Анатолий Яковлевич. Чечек не могла уловить, что он говорит. И, хотя все время ждала, что ее позовут, все-таки вздрогнула, когда услышала свое имя.

Они вышли все трое. И здесь, у алого знамени, в присутствии всех пионеров, они произнесли свое торжественное пионерское обещание:

– Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю быть верным заветам Ленина.

Зал замер.

Слова эти прозвучали как большая клятва, которой человек изменить не может.

Голос Чечек чуть-чуть звенел и дрожал. Евдокия Ивановна, глядя на ее побледневшее лицо, не вытерпела: слезы подступили у нее к глазам.

– Дети, дети мои! – шептала она, плача и улыбаясь. – Ах, дети, дети!..

Сзади тоже кто-то вздыхал: эти пионерские клятвы растрогали взрослых людей до слез.

Старшая вожатая приняла торжественное обещание и, подойдя к Чечек – она стояла первой, – повязала ей пионерский галстук.

А когда все окончилось и вожатая поздравила их, Чечек в первый раз отдала пионерский салют. И тут ей показалось, что она как-то сразу выросла, сразу стала большая.

Вечер был такой веселый, такой радостный, какого никогда не было в жизни Чечек. Подруги поздравляли ее, обнимали, тормошили. А она все поправляла галстук и все беспокоилась, что его сомнут. Увидев Костю, она подбежала к нему:

– Кенскин!.. – и, еще раз расправив галстук, остановилась перед ним, вся сияющая от радости, и отдала салют.

Костя улыбнулся.

Ему хотелось сказать: «Вот напыжилась! Эх ты, бурундук!» Но он понял, что сейчас так с ней разговаривать нельзя.

– Поздравляю тебя, Чечек! – сказал он. – Вот бы Яжнай был сейчас, а?

– Да, Яжная нету!.. – вздохнула Чечек. – Если бы Яжнай был! Э-э, если бы Яжнай был! И мать была бы! И отец был бы! И бабушка… – Но тут же снова заблестела глазами. – А твоя матушка не ушла, Кенскин?

– Да как же я уйду! В такой-то день да уйду! – Евдокия Ивановна пробиралась к ним из дальнего конца зала.

Чечек бросилась к ней, и они крепко обнялись.

– Сегодня ночевать ко мне пойдешь, – сказала Евдокия Ивановна. – Пускай же и наш отец посмотрит на новую пионерку!

Чечек взглянула ей в лицо своими влажными глазами и снова уткнулась в ее розовую кофточку.

Школьники выходили на сцену, читали стихи, пели, танцевали. Чечек, сидя рядом с Маей и Лидой Корольковой, с удовольствием смотрела и слушала и громче всех хлопала в ладоши. И все-таки та радость, которая томила ее, не находила выхода. Чечек хотелось бы самой петь, плясать или вскочить на лошадь и поскакать куда-нибудь навстречу ветру.

Она встала и тихонько выбралась из зала. Пройдя мимо пустых классов, она вышла на заднее крыльцо постоять под ночным небом, послушать дождь, посмотреть на черные конусы гор. Но когда вышла, то удивилась: дождя не было и, как часто бывает в Горном Алтае, погода внезапно изменилась. Куда-то умчались холодные тучи, с гор тянуло запахом цветущей лиственницы, небо искрилось от звезд. Чистые, омытые дождем звезды переливались, мерцали и словно затевали там, наверху, какую-то таинственную безмолвную игру. Они словно тоже радовались празднику пионерки Чечек.

Чечек счастливо вздохнула и улыбнулась: вот какие дни бывают иногда в жизни человека!

Встреча весны

Наступал конец учебного года. Приближались экзамены. Школьники на уроках стали более сосредоточенными. Даже самые большие ленивцы и шалуны притихли и призадумались над своими отметками.

Костя занимался очень много и серьезно. Он уже твердо знал, чего хочет в жизни: он хочет сажать сады. И он обдумывал заявление, которое подаст в Барнаульский плодово-ягодный техникум. Все было решено, и все было хорошо.