Читать интересную книгу Каторжанин - Владимир Колычев

В доме было просторно, пусто, пыльно и гулко.

– Название кооператива «Совцветмет» вам что-нибудь говорит? – в лоб спросил Матвей.

– А я должен перед вами отчитываться? – полыхнул на него взглядом Бессонов.

Но Матвей как будто и не заметил этого.

– Фирма московская, с лицензией на экспорт, к ней никаких претензий. Вопрос только в том, по какой цене вы отпускаете товар… А цена, Иван Михайлович, заниженная. По документам заниженная, а на самом деле фирма заплатила вам реальные деньги. Разницу вы положили себе в карман.

– Что за дичь? – как от зубной боли скривился директор.

– Это не дичь, а целых триста сорок тысяч рублей. И это только с одной сделки… Честно вам скажу, нам известен только этот эпизод, по другим проводкам у нас, увы, сведений нет. Но можно сообщить в компетентные органы, более того, настоять на соответствующей проверке… Иван Михайлович, вам нужны неприятности?

– Чего вы хотите? – нервно спросил директор.

– Полную отчетность по вашему кооперативу. И процент со всех ваших сделок. Десять процентов нас вполне устроит.

Матвей мог назначить и двадцать, и тридцать процентов, но этим он мог загнать человека в угол. Бессонов начнет метаться в поисках выхода, наломает дров – и себе хуже сделает, и другим. А может и комитетчиков подпрячь. Договорится с ними, заплатит за молчание, и тогда у Матвея даже шансов не будет на успех.

– С какой это стати?

– Иван Михайлович, человеческая жизнь – тонкая материя, и оборваться она может в любое мгновение.

– Вы мне угрожаете?

– Да, я вам угрожаю, – пристально глядя на «терпилу», отчеканил Матвей. – Не будете с нами дружить, умрете. В нищете и забвении… Вас убьет сама жизнь, мы лишь пустим вас под откос. Вы лишитесь должности, потеряете доходное дело, от вас отвернутся покровители, вас проклянут друзья. А в тюрьме вас опустят как последнего чушка…

– В тюрьме?! – растерянно пробормотал Бессонов.

– Давайте не будем о плохом, – хищно улыбнулся Матвей. – Поговорим лучше о хорошем. Например, о нашей дружбе. Как там говорится: ты – мне, я – тебе. Мы помогаем вам, вы помогаете нам – всем хорошо, все довольны.

Директор нервно закусил губы. Взгляд его был полон злобы, но там больше досады, нежели ярости. Досады, которая обязательно смягчится и перетечет в смирение. Мужик понимал, что выхода нет, и ему ничего не оставалось, как принять волю сильного противника.

Матвея интересовали махинации с медью, но и о золоте он тоже поговорит. А Яша пусть пока займется водителем Бессонова, он должен создать мужику все условия, чтобы тот перешел на его сторону. В КГБ не должны знать, на какой крючок попал директор стратегического предприятия…

– Кто такой Раджин? Не знаю такого, – глядя на чернявого мужичка с орлиным носом, покачал головой Матвей. – Пиночет, Янхель, Конопатый, Чалик – про них слышал, а про Раджина – нет…

Пиночет загнулся от передоза, Янхель доживает последние дни в тубдиспансере, Конопатого «закрыли» менты, Чалик вдруг куда-то исчез. Весь воровской калган Красносибирска, словно по заказу, разом накрылся. Но, как известно, свято место пусто не бывает. В городе заявил о себе некто Раджин, грузинский вор в законе. Матвей не знал, насколько он серьезная личность, но мог догадываться. Из Москвы прогон пришел, Раджина ставили «смотрящим» по Красносибирской области. Серьезные люди за него подписались, но все «пиковые», «лаврушники». А Красносибирск всегда считался зоной славянских интересов. Не приняла Раджина местная братва, но его это мало волновало. Он действовал нагло, нахраписто, где силой ставил свою власть, где уговорами. К весне девяносто второго под ним был уже весь город, а сейчас он распространял влияние на область. Раджин был бы кретином, если бы упустил из виду Барсан. Богатый район, и от города всего восемьдесят километров. По местным меркам – всего ничего.

Раджин ставил на положение в Барсан своего человека, но Яше это не нравилось, а Матвей и не думал призывать его к смирению. Они забили «стрелку» Бараму, и к Черному озеру они подъехали вдвоем, в то время как «лаврушник» подтянул к месту всю свою гвардию. Четыре бойца с ним, пацаны на вид крепкие, и славяне там, и кавказцы.

Впрочем, в меньшинстве Матвей себя не чувствовал. Яша с ним, а в кустах неподалеку Селезень и Бурят. Эти ребята без всяких снайперских прицелов из обычных берданок бьют белку в глаз, и, если начнут стрелять, шансов у воровских не будет. И машина с бойцами в нескольких шагах стоит. А у пацанов там не только пистолеты, но и автоматы. Ни один гость не уйдет, если вдруг что…

– А кто ты такой, чтобы знать или не знать? – вскинулся Барам.

– На мне «сторожок», я не могу сказать, – покачал головой Матвей.

– Чего?! – вспылил Барам. – Я за вора! Я с «мусорами» не вась-вась! Я могу знать!

– А если вдруг узнают «мусора»? Если повяжут? Кому предъявлять?

– За кого ты меня держишь? – разозлился «пиковый».

– Тебе же сказали, что мы вдвоем будем, а ты всю свою свиту привел, – усмехнулся Матвей. – Как мне о тебе думать?

– Нехорошо вышло, Барам, – покачал головой Яша. – Ты на чужой земле, а ведешь себя как хозяин. Нехорошо.

– Это моя земля!

– Сказать, на какой глубине? – усмехнулся Матвей.

– Чего! – взвился «лаврушник».

– Тебе же сказали, что ты на чужой земле, – скривился Рыбаль. – А ты бычишься!.. Здесь тайга кругом, болота, волки, как бы тут навсегда не остаться.

– Это мы еще посмотрим! – Барам отвел в сторону полу куртки, обнажая рукоять пистолета, а другой рукой он шлепнул себя по щеке. И еще, еще… Матвей даже не шелохнулся, хотя комарье одолевало его не меньше. И Яша не обращал на эту гнусь никакого внимания. Барам же был на грани срыва. И Матвей с Яшей его бесили, и комары достали.

– Горячий ты парень, Барам! – покачал головой Матвей. – А здесь места холодные. И люди суровые. Как ты здесь жить будешь? Ехал бы ты отсюда, подобру-поздорову.

– Меня сюда Раджин поставил! Я отсюда не сойду!

– Надо бы нам встретиться с Раджином, поговорить. Пиночет ушел, и, если Раджин его место взял, мы готовы завозить на «общак», – сказал Матвей. – Как с Пиночетом было, так и с Раджином будет… Ты поезжай к нему, Барам, спроси, когда нам к нему подъехать. Мы подъедем. А ты оставайся в городе. Не нужно тебе здесь. Мы тут сами, без тебя. И нам хорошо, и вам с Раджином не напрягаться… Подобру, Барам, поздорову. И нам хорошо, и тебе жить-поживать.

– Ты чо, не русский? – вскипел Барам. – Тебе же русским языком сказали, Раджин за областью смотрит, а меня ставит на положение сюда! Если он сказал, то это железно. Все, никакая сила меня с места не сдвинет.

– Ну, сила найдется… – предостерегающе усмехнулся Матвей. – Только зачем грех на душу брать? Мы тут сами, а тебя на другое место поставят…

Не хотел он доводить дело до конфликта, но и войны не боялся. И Яша все понимал. Сначала Барам на положение встанет, затем «несунов» на себя перебивать начнет, а со временем и вовсе вытеснит барсановскую братву на затворки. Там и бессоновский кооператив данью обложит, а это миллионы…

– Какая сила?! Вас тут с говном сожрут, если со мной что-то случится!

– Не сожрут, – покачал головой Матвей. – Места у нас здесь дикие. И люди тоже дикие. В тайге нас не достанешь. А мы из тайги любого выцепим… Барам, ты не кипятись! Мы же тебя не гоним. Мы спокойно говорим, не место тебе здесь. Мы говорим, а ты решай, уезжать или здесь остаться… Хорошо подумай! Люди с тобой, зачем их подставлять? Зачем здесь оставаться? Комары здесь, мошкары, черви могильные…

– Какие черви?

– Я же говорю, могильные. Эти черви трупы пожирают…

– Кого ты пугаешь, фуфло! – взъярился Барам. И даже сделал движение, чтобы схватить Матвея за грудки. Похоже, он решил, что его уговаривают из страха перед ним.

– Кто фуфло?! – окончательно разозлился Матвей и всадил в Барама нож.

Никто даже не понял, что произошло. Матвей стоял, опустив руки, не дергался, не лез в карман и вдруг ударил. Непонятно, как у него в руке оказался нож. Но он-то знал как и почему. И знал, что нужно делать дальше. Знал, и не зевал.

Нож он из тела вытаскивать не стал. Сунул руку под куртку, вырвал из-за пояса готовый к бою пистолет и сразу же выстрелил.

Не любил он «лаврушников». С тех пор как Шалут надругался на его Ритой, терпеть их не мог. Но сейчас ему было все равно, кто перед ним, кавказец или славянин. Он без всякого зазрения совести выстрелил в русского «быка», который уже выхватывал пистолет. И Селезень с Бурятом не зевали…

Когда все закончилось, Матвей наклонился над трупом Барама, вынул нож из его груди, ладонью закрыл глаза. Ему же русским языком сказали, что дикие здесь места, нравы суровые. Не понял. А зря.