Читать интересную книгу Учение магов - Р Зенер

Продолжим наш рассказ. Итак, они выросли из земли в виде одинокого и неразветвленного стебля ревеня. Позднее они разделились и приняли человеческую форму.

Положение Машие и Машианы в мире, который уже вкусил зло, аналогично тому, что было у Адама и Евы, когда их изгнали из сада. Надо полагать, что к тому времени силы зла находились уже под каким-то контролем, и Машие и Машиане не пришлось принять на себя главный удар атаки Ахримана, как выпало несчастному Гайомарду. Как только они осознали себя, так сразу же получили строгое предостережение от Хормазда делать лишь добро и никогда не поклоняться демонам. И вот они покорно признают Хормазда Творцом, но как только на их пути встречается искушение, они тут же объявляют Ахримана создателем воды, земли и растений, т. е. сущностей достаточно значимых, учитывая вышесказанное, и относимых зороастрийцами к женскому полу. За это страшное, по канонам ортодоксии, богохульство „оба они прокляты; и их души пребудут в Аду до Последнего Тела“.

Остается неясным, было ли предначертано Машие и Машиане жить на земле без принятия пищи. Согласно зороастрийской ортодоксии это кажется маловероятным, хотя возможно, что более аскетическое крыло зороастрийской церкви полагало иначе. Как бы то ни было, на протяжении тридцати дней они не принимали никакой пищи. И только затем они отважились выпить немного козьего молока, но, испив его, стали жаловаться, что заболели. „Это было их второй ложью, и демоны обрели силу от этого“ (7). Надо сказать, что в зороастризме слово „лгать“ означает грешить, откуда следует, что либо грех заключается в питье молока, либо в тошноте, последовавшей за этим. Здесь опять-таки имеется некоторая двусмысленность, ибо в ортодоксальном понимании они были осуждены за их неблагодарность, тогда как аскетически мыслящие гетеродоксы полагают, что это указание на то, что они не должны были есть вообще никогда, подобно тому, как в последние дни весь человеческий род совсем откажется от еды и питья.

Их следующее физическое действие также допускает двоякую интерпретацию. Они убили некое животное (то ли быка, то ли овцу — слово gospand на пехлеви имеет два значения) и поджарили его на огне „по знаку от небесных богов“. В шкуру животного они оделись, а из его шерсти сделали подстилки, познав, таким образом, искусство плетения. Затем Машия и Машиана узнали, как изготовить орудие из железа и как резать им дерево. Т. е., по сути, они становились разумными и цивилизованными людьми; тем не менее, их снова порицают: „Через неблагодарность, которую они выказали, демоны ободрились“ (11).

Что они сделали не так? Как будто ясно, что ни разжигание костра, что было сделано ими по наущению богов, ни изготовление одежды из шерсти животного, ни изготовление утвари не может быть ложным шагом. В чем тогда состоит их неблагодарность? По-видимому, в убийстве невинного животного, в потреблении его мяса и предложении мяса огню и вышним богам. Если дар был принят, его вряд ли перехватил бы гриф, как произошло на самом деле. На земле же первое мясо было съедено собакой — вероятно, как указание на то, что согласно Божественной воле, человек не должен был стать плотоядным.

В последней главе мы очень коротко коснемся вопроса о животных жертвоприношениях. Достаточно сказать, что сам Зороастр решительно осуждал этот обычай, однако, впоследствии он был введен в позднюю Авесту, где упомянуто всесожжение. На протяжении всего сасанидского периода не было достигнуто согласия между авторитетами по поводу допустимости такой жертвы. Известно, например, что Адурбад, сын Махраспенда, на которого пехлевийские книги указывают как на великого ортодоксального учителя, увещевал правоверных „воздерживаться от несправедливого убийства быков и овец“, но было много случаев, когда цари и принцы устраивали целые гекатомбы жертв.

Но что интересно в этой изначальной жертве, совершенной Машие, так это близкое сходство с жертвой, изображенной на митраических монументах. Примечательно присутствие птицы (в данном случае грифа, а там — ворона) и собаки в обоих случаях; причем на митраических изображениях именно собака лакает кровь убитого быка, а птица стоит между Митрой и Солнцем, т. е., точно так же, как в нашем тексте, где гриф перехватывает жертву, предназначенную богам, а собака, очевидно, поглощает часть, предназначенную для огня. Мы, следовательно, видим здесь древнюю, дозороастрийскую форму жертвоприношения, которая затем вошла в зороастризм, но позже снова была из него исключена, став символически предлагаемой бескровной, как это происходит и по сей день.

В митраизме жертвоприношение сохранилось. Вопрос о том, как Митра ассоциируется с этой жертвой, здесь неуместен.

И поскольку мы рассматриваем жертву, предложенную Машие и Машианой, то факт остается фактом, что демоны ободрились, и наши прародители принялись жестоко нападать друг на друга, споря, надо полагать, о том, как разделить новообретенные сокровища. Вновь поддавшись искушению, они предложили (в жертву) демонам молоко, чем весьма укрепили силу последних.

Таким образом, Машия и Машиана обнаруживают удивительную неспособность выполнить предназначенную им роль в замысле Хормазда. В отличие от Гайомарда, который был безгрешен, его сын и дочь богохульствовали против своего Создателя, и как если б этого было мало, они еще пытались умилостивить его смертельных врагов, предложив им жертву. Грех был столь ужасен и демоны до такой степени укрепились им, что даже сумели сделать эту упрямую пару на пятьдесят лет сексуально бессильной.

В первой главе мы видели, сколь важный акцент ставили зороастрийцы на продолжении рода, считая его священным долгом. И то обстоятельство, что в течение пятидесяти лет первая пара должна была оставаться бездетной, показывает, как печально они провалились в осуществлении божественной цели. Когда же, наконец, они произвели на свет близнецов, то снова сотворили чудовищное деяние: „Дети были такими сладкими, что отец проглотил одного из них, а мать — другого. Тогда Ахура Мазда отнял у них сладость детей, чтобы они могли воспитывать их, и чтобы дети при этом могли остаться живы“ (14).

Легенда о Машин и Машиане с незначительными изменениями изложена и в других источниках. Это зороастрийская версия падения. Гайомард — прототип человека и совершенный образец, он не совершает падения в теологическом смысле, он просто подавлен превосходящей силой и умирает. С другой стороны, Машия и Машиана неоднократно впадают в грех: они богохульствуют, поклоняются демонам и поглощают собственных детей. Их основательная испорченность не объяснима, если считать их детьми Гайомарда и Земли, Спендармат, на что ясно указывает текст; но вполне постигается, если они произошли от Гайомарда, „Благословенного Человека“ лишь с одной стороны, а с другой — от „Блудницы“, злого проявления женского начала. Только так можно объяснить их врожденную извращенность.

Их падение указывает на то, что человеческая природа уже испорчена в своей основе, и сила демонов, нарастанию которой они так способствовали, может быть обуздана лишь принесением Доброй Религии пророком, Зороастром. Таким образом, зороастризм сасанидского времени рассматривает историю материального мира, как вечное предвкушение Фрашекарта, окончательного Восстановления в конце времен. Первое вторжение — наихудшее, и богам приходится вмешиваться самим, чтобы восстановить положение. Начало Машие и Машианы было плачевным, и Хормазд уменьшил их естественное удовольствие от еды, что показывает чудовищную избыточность их аппетита. С установлением Доброй Религии с ее доктриной умеренности во всем, наихудшие излишества демонов похоти были загнаны в угол до времени всеобщего обновления всех вещей и решительного контрнаступления против Ахримана, которое уничтожит его власть навечно и навсегда.

БОЛЬШОЙ БУНДАХИШН Глава XIV (Анклесария, стр. 100–106) ИНДИЙСКИЙ БУНДАХИШН Глава XV (Джусти, стр. 19–21)

„(1) Хормазд возвестил в Религии: „Я сотворил человека в десяти видах. И первым был именно Гайомард, светлый и ясноокий. Гайомард был единственным из этих десяти видов, а остальные девять произошли от него. Десятым была обезьяна, низшая из людей“. Далее он изрек: „Когда Гайомарда одолела болезнь, он пал на левый бок. Из его головы вышел свинец, из его крови цинк, из костного мозга — серебро, из его ног — железо, из костей — медь, из жира — хрусталь, из его рук — сталь, а из его души (jan), когда она отошла — золото, которое даже теперь люди отдают лишь с самой жизнью, так высока его ценность. Ибо от той доли смерти, что вошла в тело Гайомарда, смерть будет настигать все живые существа до окончательного Восстановления.“

(2) Когда Гайомард почил и пало его семя, это семя было очищено светом Солнца, две части его были сохранены Нериосангом (божество, действующее как посланник богов) и одну часть получила Спендармат (Земля). И сорок лет семя оставалось в земле. Когда минуло сорок лет, Машин и Машиана выросли из земли в виде растения ревеня с одним стеблем и пятнадцатью отростками. И было так, будто их ладони были прижаты к ушам, и они были соединены друг с другом конечностями и телом, и их khwarr (это слово заключает сложную идею, в другом месте я перевел его как „достоинство“; здесь оно означает „сущность“ или „конечную причину“, которая направляет ruvan, или рациональную душу; khwarr, авест. хварн, человека в пехлевийских текстах это его предсущая душа, равно как и его „конечная причина“ в аристотелевском смысле) парил над ними. И так тесно они были соединены друг с другом, что было не ясно, где мужчина, а где женщина. Хварн, который был сотворен Хормаздом, и который сопровождал их, и который и есть хварн (душа и достоинство) человеческого рода, был дан им.