— Посмотри в окно, — тихо сказал Рауль и, когда девочка дотронулась до подоконника, добавил почти шёпотом. — Сейчас я выключу свет.
"Так сразу?" — хмыкнула про себя девочка и стала ждать продолжения.
На пустынном подоконнике тоже не было ни пылинки. Странно, Ириске ещё не приходилось видеть чистюль такой степени.
Переливчатое сияние угасло. Комнату окутала темнота. Лишь за окном разливался неяркий свет невидимых фонарей.
— Видишь? — негромко спросил Рауль. — Ты видишь её?
Его пальцы мягко легли ей на плечи. Сладко зажмурившись, девочка ждала, когда они поползут вниз. Но пальцы словно застыли.
— Не закрывай глаза, — прошептал Рауль. — Иначе не разглядишь.
Ириска дрогнула, намереваясь обернуться.
— Не надо, — остановил её дрожащий шёпот. — Смотри за стекло. Сконцентрируйся.
Ириска посмотрела. Панораму закрывал соседний дом. Обшарпанная стена без единого окна. Вот и всё! Ириска видела такие дворы-колодцы в Питере. Но там она моментом забывала о них. Питер обширен и монументален, когда блуждаешь по набережным и мостам. Быть может, она и сейчас ждала чего-то пышного, нарочито изысканного, романтического. А полуразрушенные задворки её нисколечко не привлекали.
— Она на стене, — невнятный шёпот отогнал воспоминания о северной столице.
— Кто? — недовольно буркнула Ириска.
— Панцирная Кошка.
Ириска приподнялась на носочки, намереваясь разглядеть дорогу внизу, но дом стоял настолько близко, что тротуар не разглядишь.
— Где? — недовольство усиливалось.
— Да вот же, — шёпот обволакивал. — Вглядись пристальнее.
Ириска вгляделась. Стена стеной и ничего кроме стены.
— Почему я не вижу?
— Потому что ты смотришь на стену, а я на тени, — был ей ответ.
Ириске стало скучно.
— А всё-таки ты немного стормозил с той нефоркой, — сказала она, чтобы поддеть Рауля.
— Просто на ней были тёмные очки, — ответил Рауль странным голосом. — До жути не люблю тёмные очки. Никогда не знаешь, что за стёклами: глаза или пустые дыры.
— Ха! — рассмеялась девочка. — Сейчас любой дурак может заказать стеклянные глаза.
— Они не могут, — глухо сказал Рауль. — Те, кому выгрызла глаза Панцирная Кошка.
— Что ты всё "кошка", да "кошка", — разочаровано прогудела Ириска и слегка повела плечами.
"Далась тебе эта кошка", — хотела сказать она, но прикусила язычок.
Фразочка звучала двусмысленно, игриво. А Ириска не хотела начинать игру сама. Она хотела, чтобы её начал Рауль. Но тот жутко притормаживал.
— Откуда она взялась, эта кошка?
— Откуда? — повторил Рауль. — Необычное всегда возникает на грани. Это возникло на грани рукотворного и нерукотворного. В ту ночь над городом пронеслась гроза. Но капли застряли в небесах. Лишь молния соскользнула к земле. Одна-единственная молния ударила в одну-единственную подстанцию. Электричество природы встретилось с тем, что создали люди.
— Был взрыв? — поинтересовалась Ириска, легонько покачиваясь.
— Оглушительный, — подтвердил голос из-за спины. — А потом фейерверк. Искры взлетели над крышами. Но в три часа ночи все спали. И мощь огня видел лишь сторож.
— Он не пострадал, — Ириске почувствовала, что ноги начинают затекать.
Уже хотелось сесть. Просто сесть.
— Он-то нет, — сказал Рауль. — Но был тот, кто не видел фейерверк, зато почувствовал его на себе. Вернее, та. Самая обычная кошка, перебегавшая территорию подстанции. Её прожарило заживо. Но внутри спёкшегося тела зародилась странная жизнь. Там остался кусочек мощи, оборвавшей путь обычной кошки и начавшей отсчёт для удивительного существа. Я и сам всего о ней не знаю. Знаю, что она может нырять в незаметные дыры и оказываться в мирах, где кошкам определена иная судьба. А потом возвращаться сюда. Ей нужны батарейки, кошке в панцире. Её батарейки — глаза. Когда она шагает по улицам нашего мира, то ищет открытые форточки. А как найдёт, запрыгивает в квартиру и выедает глаза спящих.
— Бр-р-р, — поёжилась Ириска. — Вот всегда я не любила первые этажи.
— Этаж значения не имеет.
— Ладно-ладно, буду спать с закрытой форточкой, — пробурчала Ириска, нехотя пытаясь принять странные правила чужой игры.
— Её нечего бояться, пока она спит. А спит она крепко. Ей тоже нечего бояться. Ведь сон охраняют три лучших бойца кошачьего царства. Три министра.
— Подожди, — насчёт глаз Ириска не поняла. — Как получается, что спящий ничего не замечает? Боль-то адская.
— Когда мышь отгрызает спящему палец, то впрыскивает обезболивающее. Неприятный сюрприз обнаруживается, когда нахальная обжора давно прикорнула в заветной норке. Так же и Панцирная Кошка.
— Она питается только глазами?
— Иногда вместо глаз она пожирает душу, чтобы отоспаться на освободившемся месте. Ходит себе человек, а внутри спит Панцирная Кошка. Ну? Хочешь её увидеть?
— Давай, — равнодушно согласилась девочка, переступая с ноги на ногу.
— Гляди за окно. На тени. Чуть прищурься, чуть разверни голову. Ты должна поменять точку зрения.
И тогда Ириска увидела.
На стене проступала кошачья голова. Большая. Остроухая. Сине-чёрная. А рядом… А рядом красовалась точно такая же. И чуть поодаль третья. С кроваво-бурым оттенком.
— Но почему их три? Три кошки?
— Ты смотришь на первый ряд. Там не она. Там всего лишь министры. Ты видишь всех троих — это хороший знак. Значит, видишь и кровь на первом. Том, которого я тебе уже показал. Том, кто уже не сможет защитить владычицу. А она за ними. Смотри за тени. Смотри сквозь них.
Девочка прищурилась. За остроухими силуэтами проявилось тёмное облако. Громадное и неопределённое.
— Пока министры на страже, тень скрывает повелительницу. Как только мы разделаемся с кошаками, тень исчезнет, и Панцирная Кошка больше не сможет прятаться. Она проснётся. Мы разбудим её.
Ириска раскрыла глаза. Облако исчезло. И тени мигом перестали казаться кошачьими головами.
— Вряд ли тебе рассказывали о ней, — голос звучал то мрачно, то монотонно. — Хотя случается, что имя Панцирной Кошки всплывает в разговорах, но собеседники тут же предпочитают сменить тему. А саму легенду о ней рассказывают лишь шёпотом и только самым близким людям. Своё имя Панцирная Кошка использует как зов, как ниточку, конец которой тянется к сердцу, назвавшего её. Вернее, к глазам. Для тех, кто знает о ней, легенда о Панцирной Кошке свербит больным зубом, который нельзя вырвать. И словно паутина пронизывает улицы больших городов незримым, но ощутимым ужасом.
Увидевший это страшное существо, старается забыть её как можно скорее. Но она остаётся в тревожных сумеречных мыслях, запутанных снах и закоулках подсознания, которое просыпается, когда его не просят. Ночь, когда она выходит на дорогу — Ржавое Полнолуние. И если кто-то видит Панцирную Кошку в эту ночь, наутро ещё один житель города проснётся с дикой болью в местах, где раньше были глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});