Глаза его загорелись.
– Ты не поверишь, – сказал он, открывая перед ней дверь и выходя вслед за ней на улицу, где оба ощутили тепло и сладость дневного воздуха. – Во время обеда мы прослушали пленки, и вечером группа соберется опять, чтобы прослушать их еще раз. Но думаю, что мы уже нашли то, что нам нужно. Эта девушка написала просто потрясающую песню. Да она еще и поет! От такой песни мурашки бегут по коже. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Линн удрученно посмотрела на него. Он уже нашел певицу своей мечты и даже не слышал ее, Линн, песни! Она почувствовала неприятный привкус во рту. Внезапно она представила себе Гая, обнимающим автора-победительницу, какую-нибудь фигуристую девицу с красивым лицом.
«Это нечестно», – горько подумала она.
– Я очень хочу, чтобы ты услышала, как она поет, – продолжал Гай, отчего она почувствовала себя еще хуже. – Линн, мне кажется, что ты действительно разбираешься в женщинах-исполнительницах. Скажи, что ты об этом думаешь, – с энтузиазмом добавил он, вытаскивая из рюкзака плеер и кассету.
Он вставил кассету в магнитофон и передал Линн наушники.
Глаза Линн раскрылись от изумления, когда из поролоновых наушников запел ее собственный голос. Гай слушал ее кассету, и ему понравилось! Как он сказал?
«Песня, от которой мурашки бегут по коже…»
С трудом сдерживая себя, Линн прослушала песню до конца, затем сняла наушники и отдала Гаю плеер.
– Не знаю, право, – осторожно сказала она, глядя в тротуар. – Тебе она действительно нравится?
Гай в нетерпении мотнул головой.
– Она потрясающая! Мне хочется слушать песню снова и снова. Она просто не выходит из головы.
Лицо Линн горело.
– А текст? – спросила она. – Думаешь, он достаточно оригинален?
– Оригинален? – Гай уставился на нее. – Бесподобный текст. Если бы только, я смог найти эту девушку и сказать, что я о ней думаю…
Пульс Линн участился.
– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила она. – Должно быть, ее нетрудно найти.
Гай печально покачал головой.
– В том и весь ужас, – простонал он. – Она не подписала кассету! Можешь себе представить, она участвует в конкурсе анонимно. Конечно, по-иному и быть не могло. Мы получаем одну великолепную песню-участницу и не можем найти автора!
Линн ощутила облегчение. Значит, она вне опасности. «Друиды» не имеют ни малейшего понятия, кто написал песню.
– Может быть, она признается, когда вы объявите победителя, – небрежно сказала она, в то же время подумав:
«Нет уж, не признается, пока я контролирую ситуацию».
Гай нахмурился.
– Надеюсь, – ответил он. – Линн, это замечательная девушка. У нее действительно талант! Голос у нее такой, что она могла бы добиться самого большого успеха, если у нее будет хороший ансамбль. Ты же видишь, – сказал он взволнованным голосом, – мы обязаны найти ее!
– Интересно, как она выглядит? – сказала Линн, пряча глаза.
Гай на минуту замолк.
– Не знаю, – мягко произнес он, однако глаза его светились. – Но чувствую, что она поистине страстная, поистине необычайная. Даже просто слушая ее, я представляю, что она не похожа ни на кого, кого я знаю. Черт побери, – закончил он, совсем не дыша, – представляешь, как было бы здорово, если бы мы аккомпанировали ей. Это было бы ожившей мечтой. Как будто играть для Линды Ронстадт, – улыбнулся он Линн.
У Линн снова пересохло во рту. Гай, наверное, представляет себе, что эта девушка и выглядит, как Линда Ронстадт.
«Совершенно особенная» – так он сказал.
Линн не нужно было долго думать, чтобы представить, что он имел в виду. С хорошей фигурой, грациозная, красивая, такая, которая на сцене будет так же хорошо смотреться, как и звучать.
Как правильно она поступила, не признавшись в авторстве песни! Она ни за что не хотела бы разочаровать Гая, разбить на части его мечту. Пусть он по-прежнему думает, что анонимный автор этой песни – та девушка, которую он ждал всю жизнь.
Линн знала, как ей надо поступить, и она была полна решимости, и просто обязана сделать так, чтобы никто не узнал правды, сколь бы трудно ей ни было продолжать прятаться.
– Ну, ладно, Элизабет Уйэкфилд, – воскликнула Джессика, запрыгивая на сиденье «фиата» рядом с сестрой.
Была пятница, и двойняшки собирались ехать из школы домой.
– Ты сама скажешь, кто этот анонимный песенник, или я должна заставить тебя это сделать?
Элизабет рассмеялась.
– Ты льстишь мне, – сухо сказала она. – Откуда мне знать?
Джессика нахмурилась:
– Ну серьезно, Лиз. Мы с Карой уже решили, что эстафета «Качаемся без перерыва» будет прекрасным местом, чтобы объявить имя этой таинственной женщины. Это привлечет народ! Но мы не сможем огласить ее имя, пока не узнаем, кто она.
– Это не лишено смысла, – заметила Элизабет и засмеялась. – Твоя проницательность потрясает меня.
Джессика надула губы.
– Я не шучу, – сказала она. – Неужели ты не скажешь даже любимой сестре? Человеку, ближе которого у тебя никого нет во всем мире?
Элизабет рассмеялась:
– Ты что правда удивишься, если я скажу, что не имею понятия, кто эта таинственная певица?
Джессика заморгала:
– Не верю. Моя сестра, суперрепортер, девушка, которая всегда все узнает раньше всех. Как ты можешь не знать, кто на самом деле эта певица?
– Потому что, – сказала Элизабет, заводя машину и выезжая со стоянки, – никто не знает, Джес. Думаю, в этом весь смысл. Она правда хочет, чтобы никто не знал.
Джессика выглядела раздавленной.
– Что за дурацкая шутка? Как же мы завтра огласим ее имя?
Элизабет рассмеялась:
– Видимо, не получится. А что, у вас завтра и так недостаточно всего?
– Да нет, достаточно. Но это так подошло бы. Мы уже все продумали!
– Странно, – заметила Элизабет. – Почему же эта девушка не хочет получить признание за свою песню? Тем более что она несомненно очень талантлива.
– Тут я ничего не подскажу, – ответила Джессика. – Если бы я написала такую песню, то можно биться об заклад, я бы этого не скрывала!
– Трудно представить, чтобы ты хоть что-нибудь скрыла, – сказала Элизабет с улыбкой.
Затем лицо ее посерьезнело.
– Но это все же действительно странно. Может быть…
– Может быть, что? – спросила Джессика, которая достаточно хорошо знала сестру, чтобы по задумчивому выражению ее лица понять, что та, возможно, о чем-то догадывается.
Элизабет нахмурилась, продолжая вести машину.
– Не знаю, Джес. Но мне это кажется странным. И в какой-то мере печальным. Потому что та, кто написала эту песню, раскрыла душу. Начинаешь думать, что…
– Ну, она ничего другого не должна ожидать, если не хочет даже, чтобы люди узнали, кто она, – прервала ее Джессика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});