Читать интересную книгу Тольтеки нового тысячелетия - Виктор Санчес

Итак, можно сказать, что ученые связаны чрезмерно жесткими требованиями к «научной достоверности данных», а эзотерики позволяют себе слишком вольное обращение с имеющейся в их распоряжении информацией. Совершенно очевидно, что ценность книги определяется ее содержанием и не зависит от того, является ли она литературной выдумкой или отчетом, достоверно описывающим реально происходившие события. Ценность книги определяется лишь качеством, формой и смыслом содержащегося в книге послания к читателю. Однако тот факт, что обе категории книг имеют особую, присущую лишь им ценность, не должен позволять авторам смешивать один тип литературной работы с другим, в особенности не предупредив об этом читателя.

С моей точки зрения, роман или отчет, превращенный в роман — по любой теме, включая темы индейцев, — может быть весьма ценным, если он имеет «реальную основу». Содержание романа с реальной основой может обогатить нас, оно может даже подвигнуть нас на изменение или коренное улучшение нашего образа жизни. Откуда же тогда страх перед таинством написания литературного произведения таким, как оно есть? Почему надо держать в секрете личный опыт автора литературного произведения, как если бы он сам был нежелательным персонажем в своей же собственной работе?

Есть мнение, отнюдь не бесспорное, что сохранение в тайне источника сведений, которыми авторы пользовались при написании своих книг, придает большую силу воздействия, и достоверность содержанию их работ. Однако здесь мы подходим к проблеме, значимость которой со временем становится все более и более серьезной: отчуждению между индейскими и неиндейскими народами. Следует ясно понимать: если мы проводим антропологические исследования среди индейских народов, или пишем романы и представляем их содержание как реальные факты, то в глазах наших читателей мы подменяем реальность вымыслом, что поощряет восхищение персонажами-индейцами в книгах и способствует неприятию или безразличному отношению к настоящим индейцам. Может показаться парадоксальным, но это факт: книги, описывающие знание коренных американцев, наводнившие в 80-х и 90-х годах рынок духовной литературы, могли вызвать устойчивое отчуждение по отношению к реальным индейцам. Еще бы — они ведь не выглядят столь живописно, как индейцы из нового поколения фантастических книг. Они вызывают презрение читателей подобных книг как «ненастоящие» или «испорченные» колонизацией. Кроме того, индейцы в книгах выглядят более впечатляюще и живописно. Ориентируясь на свои собственные культурные традиции, носители «цивилизованной» культуры очередной раз присваивают право высказывать мнение об индейцах, назначая самих себя судьями, способными определить «истинность» индейцев, степень их этнической и духовной чистоты! Такой поверхностный взгляд на проблему индейцев мешает увидеть реальную тайну, находящуюся за гранью очевидного. Тайна эта приоткрывается нам лишь тогда, когда, избавившись от предубеждения, мы становимся открыты для непосредственного и устойчивого контакта с этой другой реальностью повседневной жизнью во вселенной индейцев.

Мы вплотную приблизились к историческому моменту, когда нам следует остановиться и пересмотреть свое отношение к индейским народам и их знанию. Если мы действительно хотим наступления Новой эры, в которой тысячелетнее знание индейцев сможет помочь нам заполнить образовавшуюся в душах людей современного общества пустоту, то необходимо, чтобы исследователи, писатели, читатели — все общество в целом стало более требовательным и ответственным, чтобы ускорилось духовное сближение городских жителей и индейских народов, которые выжили, сохранив свои традиции, знание и самобытность. Давление на эти общины столь велико, что даже незначительная небрежность в решении связанных с ними вопросов может иметь серьезные последствия. Приведем только один пример: недавние конфликты в зонах компактного проживания индейцев в штате Чьялас — это всего лишь верхушка айсберга. Эти события должны заставить нас лучше понять то, как далеки мы от настоящих индейских народов и какие ужасные последствия это может повлечь. Небольшой пример послужит иллюстрацией:

В середине 1994 года, когда я читал лекцию о выживании индейского знания в начале нового тысячелетия, один из присутствующих спросил меня об индейском восстании в штате Чьялас, направленном против мексиканского правительства и политического руководства штата. Он хотел узнать мое мнение, было ли восстание запатистов движением «истинного коренного населения». Когда я рассказал об истинно индейском характере движения, о прекрасной культуре и знаниях, сохраненных этими потомками майя, об их оскорбительной бедности и ужасной эксплуатации, которой они подвергаются, то сразу же столкнулся с непониманием. Мне стала возражать какая-то возмущенная женщина, она говорила, что армия запатистов никак не могла состоять из индейцев. Я спросил ее, почему она так думает и она ответила: «Если бы они были настоящими индейцами, то не просили бы помощи продуктами и медикаментами, как это делают солдаты запатистов. Истинные индейцы слишком мудры, чтобы страдать от голода и болезней».

Конечно, в словах этой женщины виден максимализм, граничащий с экстремизмом, но они дают представление о взглядах многих других людей, которые пестуют свои собственные фантазии и готовы идти в этом вплоть до абсурда, отрицая, если понадобится, любые свидетельства реальности. Но в данном случае, подобное отношение может очень легко оказаться вопросом жизни и смерти для тысяч индейцев. Стоит лишь вспомнить, как много раз участие или безразличие всего общества было определяющим фактором либо в ускорении истребления целых народов, либо в прекращении такого истребления. При уничтожении народов теряется не только много человеческих жизней, но и сами мы, «цивилизованные люди», утрачиваем прекрасную возможность обогатить свой мир иными способами восприятия вселенной, причем такими разнообразными и многообещающими, какие присущи представителям коренного населения американского континента.

Одновременно, все более широкое распространение получают курсы по «шаманизму», позволяя нам за короткое время превратиться в «шаманов»; при этом нам показывают имитации ритуалов, не имеющих связи с повседневной жизнью и потому остающихся пустыми и недействующими. Таким образом, с одной стороны мы имеем антропологов; они едут в индейские общины, чтобы проверить эффективность своих теоретических схем и поддержать мнение о себе, как о «тех, кто способен понять» индейскую реальность, благодаря наличию интеллектуальной подготовки. С другой стороны, существуют потребители фантастического «знания об индейцах», которые, кажется, больше заинтересованы в своих книгах, чем в более близком знакомстве с индейцами из плоти и крови. Подлинная же встреча с опытом и знанием мира индейцев остается актуальной задачей и сейчас, в эти трудные времена, когда мы становимся свидетелями неуклонного и очевидного исчезновения «индейского облика» нашей культуры.

Что и говорить, печальная картина. И выход из сложившейся ситуации для нас, представителей доминирующего на этой планете биологического вида, может быть только один — в этот сложный момент нашей истории мы должны срочно отыскать другие, более здоровые пути, которые позволят нам изменить свое отношение к реальности. И необходимым условием этого является обеспечение физического выживания индейских народов, сохраняющих так необходимое нам знание. Это наша последняя возможность сделать настоящее открытие, способное помочь нам преобразиться и направить свое развитие в нужном для нас направлении. Это наш «звездный час», именно сейчас мы можем встретиться с иным, открыть другое «я», скрытое внутри каждого из нас.

В своей работе, — как с отдельными индейцами, так и с целыми общинами, — я стремился не увязнуть в болоте фантазий и не попасть в капкан самоутверждения исследователя-антрополога. Я пытался пройти по своему пути как можно дальше, оставляя на его обочине клочки своей личной истории, своего эго, своего описания мира, все для того, чтобы оказаться как можно ближе к тем, другим, о ком мы знаем так мало. Достиг ли я этого, хотя бы отчасти, — не мне судить. Я могу лишь предоставить свидетельства моих усилий.

Все события, описания которых я привожу в этой книге, происходили на самом деле, и я не собираюсь лишить эти описания субъективных моментов, в которые сам в свое время поверил без всякого труда. Меня интересует объективное знание, но я уже давно обнаружил, что наш опыт восприятия реальности всегда субъективен и что «объективное» восприятие — это не более, чем наши домыслы о причинно-следственных связях, так как никакое восприятие невозможно без участия субъекта (то есть меня).