Читать интересную книгу Экс-баловень судьбы - Марина Серова

Обрадовавшись такому удачному стечению обстоятельств, я лучезарно улыбнулась и направила свои стопы к человеку, на которого сейчас были возложены все мои упования. Он должен был разрешить мои сомнения и внести ясность хотя бы в одну из версий.

— Ах Эрнест Эрастович, как я рада вас видеть! А я шла сюда, все думала, застану вас или нет? — голосом, преисполненным радостного оживления, пропела я.

Справедливость требует отметить, что Эрнесту Эрастовичу понадобилось некоторое время, чтобы припомнить, кто же это так рад его видеть, но для своих лет он сориентировался быстро. А когда вспомнил, то и сам заулыбался, и две фиолетовые глисты на его лице оживленно и плотоядно задвигались.

— А-а, милиция! Как продвигается дело?

— Потихоньку. Но я к вам по другому вопросу… Помните, вы как-то пообещали мне помочь, если возникнут трудности?

На лице престарелого бухгалтера отразилось некоторое замешательство. Он явно силился вспомнить, когда и по какому поводу черт дернул его пообещать мне какую-то помощь.

— Мня-мня-мня, — неуверенно промямлил он, что я со своей стороны истолковала как приглашение к дальнейшему разговору.

— Видите ли, сейчас по новым законам если платишь за обучение, то можно не платить какие-то налоги, но для этого нужно заполнять декларацию. А я в этом совсем не разбираюсь. Вы не могли бы проконсультировать меня?

Узнав, что все далеко не так страшно, Эрнест Эрастович весь превратился в любезность и снова обрел ужимки престарелого ловеласа.

— С превеликим удовольствием, — забормотал он со своим неспокойным взглядом, — присаживайтесь, пожалуйста… да, а ведь я до сих пор не знаю вашего имени…

— Татьяна.

— Очень приятно, Танечка, садитесь, пожалуйста… вот сюда…

Эрнест Эрастович указал мне место очень близко от себя, и мне пришлось занять его, хотя это не вызвало у меня ни малейшего энтузиазма. Но зато сам господин Спиридонов, ощутив мои формы в самой непосредственной близости от себя, засиял, как начищенный унитаз. Фиолетовые глисты расползлись к самым ушам, слегка обнажив коричневые, наполовину сточенные зубы. «Красота — это страшная сила», — почему-то вспомнилось мне.

— Ну показывайте, что там у вас, — поскрипывал своим голоском сладострастный бухгалтер и при этом смотрел почему-то не на бланки деклараций, которые я старательно раскладывала перед ним на столе, а вниз, на мою мини-юбку, которую я надела для пущей соблазнительности и которая и так показывала уже слишком много. Но я, разумеется, взгляда этого «не заметила».

— Вот… декларация…

— Декларация? — с интересом переспросил Эрнест Эрастович, рассматривая мои ноги. — Прекрасно…

Наконец он перевел взгляд на листки, лежащие перед ним на столе.

— Ну и что же тут у нас с декларацией… да она у вас совсем пустая!

— Да, конечно, ведь я говорила вам, что совсем не разбираюсь в этом… Вы не поможете мне ее заполнить?

— Но, милочка, чтобы заполнить декларацию, нужны цифры, данные… доходы, расходы.

— А я все-все помню!

Еще немного поулыбавшись и поиграв глазками, неуемный бухгалтер занялся наконец моей декларацией, и наш разговор перешел в необходимое для меня деловое русло.

Через час с небольшим, объяснив мне все нюансы и тонкости бухгалтерского искусства и вдоволь поприжимавшись ко мне, Эрнест Эрастович закончил свои объяснения по заполнению декларации и, немного утомившись, по моим наблюдениям, потерял бдительность. Настало время перейти в наступление.

— К вам, наверное, многие обращаются за помощью? Ведь здесь все студенты обучаются платно, каждый, наверное, хочет выиграть на налогах?

— Бывает, бывает… обращаются.

— Особенно те, кто сам работает… например, на курсах повышения квалификации…

— Хе-хе-хе, — скрипучим смешком захихикал бухгалтер. — Да они на этих курсах сами от себя свои проплаты скрывают, не то что в налоговую несут их показывать!

— Как это? Ведь, мне кажется, наоборот — получить налоговые льготы…

— Вам кажется, милочка? — с какой-то злой ехидцей уставился на меня Спиридонов.

— Ну… да… а что?

— Кажется ей… когда кажется, креститься нужно! А то, что на этих курсах крутилось, да и сейчас еще крутится, налоговой только дай: она на них таких собак спустит — до своих последних дней не забудут.

— А что — мухлевали они там? — игриво подмигнула я Эрнесту Эрастовичу.

— Мухлевали, не беспокойтесь, — снова заулыбался он, глядя на мои ноги. — Так еще мухлевали, как другим и во сне не приснится! Конечно, сами по себе немного бы они накрутили, но благодаря тому, что сам Разумов там руку держал… в смысле, не тот Разумов, а ректор… они родственники какие-то, седьмая вода на киселе… он профессора и перетащил сюда, чтобы удобнее было свои дела делать. В руки брать опасался, а проводил, как будто курсистки за курсы оплачивают… Только это уж, милочка, не для протокола.

Осторожный бухгалтер запнулся и как-то подозрительно посмотрел на меня. Кажется, он уже раскаивался в сказанном. Призвав на помощь все отпущенное мне природой простодушие, я постаралась изобразить его на своем лице. Увы! К сожалению, не помогло. Эрнест Эрастович явно был недоволен собой, и я поняла: если буду побуждать его продолжить этот интересный разговор, потеряю всякое доверие в его глазах. Впрочем, он и так сказал уже достаточно.

— Ну что, милочка, помог я вам с декларацией?

— Ой, так помогли! — поспешила я рассыпаться в благодарностях, и, признаюсь, почти не лукавила: ведь любезнейший Эрнест Эрастович действительно очень помог мне.

Моя машина так и осталась припаркованной у автобусной остановки, и я могла неспешно пройтись пешком и поразмышлять.

Какие же выводы мы можем сделать из нечаянно оброненной господином Спиридоновым коротенькой фразы, на первый взгляд не очень-то понятной? Если подумать, все становится ясно, и выводы здесь могут быть следующими: по каким-то (пока неизвестным мне) причинам покойный Разумов собирается уходить из Технического университета. Ему нужно искать новое место, и он обращается к своему родственнику, ректору Разумову, который руководит Покровским институтом кооперации. Тот берет профессора на работу и отдает в его ведение курсы повышения квалификации. Имея там надежного человека, ректор может прокручивать деньги, приходящие к нему в виде взяток, как оплату за обучение, и наверняка не ограничивается только этим.

Этого достаточно, чтобы вчистую исключить из числа подозреваемых неприятнейшего господина Залесского. За то, что с их помощью крутились деньги (а отчасти и за молчание), и Залесский, и Разумов наверняка получали «откат». А поскольку ректор — родственник Разумова, то именно с приходом профессора Залесский получает возможность иметь дополнительные доходы. То есть Разумов был для него чем-то вроде дойной коровы, и нужно было быть круглым дураком, чтобы желать ему смерти. А Залесский — не дурак. Далеко не дурак, подумала я, вспомнив, с какой легкостью он раскусил меня при первом свидании.

Наверное, в глубине души я хотела, чтобы именно Залесский оказался виноват. Конечно, со стороны частного детектива, который в любой ситуации должен оставаться беспристрастным, такая предвзятость достойна осуждения, но, нарушив мое инкогнито при первой встрече, он нанес слишком сильный удар по моему самолюбию. Однако, как бы ни хотелось мне противоположного, сведения, полученные мною от Эрнеста Эрастовича, полностью снимают подозрения с Залесского и убеждают меня в том, что версия, на которую я надеялась больше других, лопнула.

Я была разочарована, но не удивлена. Это и предсказывали мне гадальные кости — «много разочарований». Да и противоположности налицо: тот, кто казался наиболее вероятным преступником, имеет самое твердое алиби из всех, какие только могут быть. Залесский не только не имел оснований желать смерти Разумова, а был кровно заинтересован в его долгой жизни и процветании. Заинтересован материально — а какой же интерес в нашем испорченном мире может быть сильнее этого?

Я села в машину и, разочарованная и убитая противоположностями, поехала домой.

Во всем этом есть и положительные моменты. Например, то, что количество версий сократилось и хоть на полшага, но приблизились вы, Татьяна Александровна, к финалу. Постарайтесь сосредоточиться на этом, а не на постигших вас разочарованиях.

Рабочий день еще не закончился, и я заехала в лабораторию забрать образцы крови, которые отдавала на экспертизу. Бегло просмотрев отчет, я убедилась, что, как я и предполагала, кровь на трупе, на листьях и траве, собранных мною с места преступления, а также на доске с гвоздем — одна и та же. Хорошо, что хоть в этом разочарование не постигло меня.

Совпадение образцов крови давало не так уж много. Разве что подтверждало вещи, и без того очевидные. Например, что преступление совершено именно в том самом переулке и той самой доской с гвоздем, которая была обнаружена мною на свалке.