понятия не имел, сколько времени занимает препарирование, но был уверен, что достаточно много. Он также не знал, будет ли полиция допрашивать всех пленников. Однако он знал, что каждая проведенная им в бездействии минута уменьшает вероятность того, что пленники живы.
И Мэту Келлеру придется прожить всю жизнь, зная, что он упустил шанс спасти их.
Но он напомнил себе, что этот шанс очень мал. Ему не пробраться незамеченным на Альфа Плато. Ведь нужно пройти через два охраняемых моста, где его неминуемо застрелят.
Полуденное солнце бросало свои лучи на мир, где все содержалось в безукоризненном порядке, который, правда, некоторым не нравился. Мэт нерешительно постоял у двери, затем повернулся и снова вошел в гостиную. Он должен убедиться, что это действительно невозможно. Подвал был сердцем этого кораллового дома. Сердцем, которое перестало биться. Если полиция не смогла найти какое-нибудь оружие...
В каре оружия не оказалось, однако в подвале явно хранилось оружие. Он нашел места, где лежали винтовки и находились ящики с самодельными гранатами. Полиция забрала все, что казалось оружием, но кар остался неповрежденным. Возможно, они когда-нибудь вернутся за ним, если сочтут, что он стоит усилий, которые потребуется приложить, выкатывая кар.
Мэт вошел в кабину и посмотрел на панель управления. Он впервые видел ее. Он смотрел на незнакомое устройство и ему очень не хотелось уходить отсюда. И когда он заметил кнопку «Старт», он нажал на нее. Однако, он не услышал звука работающего мотора.
Взрыв заставил его содрогнуться всем телом, как лягушка под током. Видимо, Харри установил бомбу, чтобы взорвать дом! Однако и сам Мэт был все еще жив. И в глаза ему бил дневной свет!
Дневной свет!
Четыре фута земли над ним исчезли. Стена дома накренилась. Вероятно, Харри Кейн был большим специалистом по взрывной технике, раз он так ловко расположил заряды.
Дневной свет. И мотор работает. Когда уши Мэта снова приобрели способность воспринимать звуки после взрыва, Мэт услышал ровный гул. Если бы ему удалось взлететь...
Тогда бы он добрался до Альфа Плато не проходя по мостам. Сейчас он может долететь до Плато — если, конечно, сможет быстро освоиться с управлением.
А может ему полететь домой? Тогда никто не заметит его странной одежды. Там он переоденется, сожжет эту одежду и кто тогда сможет доказать, что он был в этом доме?
Мэт вздохнул и снова посмотрел на панель управления. Теперь он уже не мог заставить себя уйти. Может потом он рухнет вместе с каром на землю или его остановит полиция... Но сейчас он не мог уйти. Взрыв, очистивший ему путь наверх служил как бы предзнаменованием, которым он не мог пренебречь. Посмотрим. Четыре рычага установлены на нулевых отметках. 1-2, 1-3, 2-4, 3-4. Он потянул один рычаг на себя. Ничего.
Небольшой стержень с тремя надписями: Нейтраль, Земля, Воздух. Он передвинул на «Земля». Ничего. Он тронул «Воздух».
Кар дернулся и чуть не опрокинулся.
Он уже был в воздухе, даже не успев ничего сообразить. В отчаянии он задергал рычагами, стараясь выровнять машину. Земля быстро удалялась и вскоре овцы в долине стали всего лишь белыми точками, а дома маленькими прямоугольниками. Наконец, после долгих усилий Мэта кар начал опускаться.
Однако расслабиться Мэт не мог.
Цифры, оказывается, означали номера пропеллеров. 1, 2, 3, 4 — левый передний, правый передний, левый задний и правый задний. Комбинации рычагов означали, какие пропеллеры крутятся в данный момент. Но как же управлять каром, как заставить его лететь вперед?
На панели были ручки «Высота» и «Поворот», но они ничего не вносили в беспорядочное движение. Мэт увидел еще один тумблер, над которым было написано какое-то сложное слово. Мэт не рискнул тронуть его. Может опустить немного нос машины? Нажать рычаг 1-2.
Он так и сделал. Кар медленно двинулся вперед, сначала медленно, затем быстрее. Он сильнее потянул рычаг. Кар рванулся и Плато вдруг встало перед ним вертикальной стеной. Но он не разбился, он успел вывернуть машину, направил ее снова вверх... а потом снова взялся за тот же рычаг.
Теперь он сделал это осторожно. Кар полетел вперед, слегка опустив нос.
К счастью, он летел прямо на Альфа Плато. Иначе бы ему пришлось разворачиваться, а он не умел этого.
Он летел очень быстро. Под ним разворачивались картины, каких он никогда в жизни не видел. Поля и фруктовые леса плыли назад. Впереди уже виднелось Альфа Плато. Гряда утесов с протекающей у ее подножия рекой острыми зубцами врезалась в небо. И гряда, и река кончались на краю Плато и река обрушивалась в пропасть грандиозным водопадом. Шум водопада доходил до ушей Мэта даже через пластиковый колпак машины.
Вскоре он должен перелететь над грядой и повернуться к больнице.
Мэт не знал, как она выглядит, но был уверен, что узнает громадные цилиндры космического корабля. В небе показались кары, но они летели в далеке и не беспокоили его. Он еще не решил, насколько близко он подлетит к больнице, прежде, чем приземлится. Ведь даже первым поселенцам не разрешено было приближаться к ней. Во всяком случае он должен сесть, пока его не опознали. Впрочем, вряд ли опознают, ведь кары были только у поселенцев и каждый, кто увидит летящий кар, подумал бы, что это поселенец, а не колонист.
Это была ошибка, вполне естественная. Мэт так и не понял, где он совершил ошибку. Он летел вполне нормально, и если бы ему сказали, что ребенок из поселенцев летел бы лучше, Мэт оскорбился бы.
Но ни один ребенок не поднялся бы в воздух, не включив гироскоп.
Как обычно, но гораздо позже чем обычно, Иезусу Пьетро подали завтрак в постель. Как обычно рядом сидел майор Янсен и пил кофе. Он был готов выполнить любое поручение или ответить на все вопросы.
— Как с пленниками?
— Все в виварии. Все, кроме троих. Места не хватило.
— Банк органов заполняется?
— Да, сэр.
Иезус Пьетро проглотил ломтик грейпфрута.
— Будем надеяться, что они не знают ничего важного. А как насчет случайных гостей?
— Мы отделили их от тех, что имели в руках микрофоны и освободили. Хорошо, что мы успели до шести часов. Ровно в шесть все микрофоны испарились.
— Испарились? Черт побери! И ничего не осталось?
— Доктор Гослин взял пробы воздуха. Может, он обнаружит в нем что-нибудь?
— Это неважно. Но работа прекрасная, если вспомнить их жалкие возможности,— сказал Иезус Пьетро.
После пяти минут чавканья и хлюпанья он коротко спросил: