– Я занята! – довольно недружелюбно буркнула она и попыталась закрыть дверь.
– О, мы понимаем, но вы должны прочитать это, – с этими словами один из миссионеров проворно сунул ей в руки толстую книжку в черном переплете.
– Не хочу, – попыталась отвергнуть Мария Библию. Ей даже в голову не пришло, что держит лучший рецепт для изгнания полтергейста, бесов и прочей нечисти.
– Вы должны! – сказали хором представители молодежной христианской организации, пятясь и не желая признать, что мечут бисер перед свиньей.
В ванной что-то загремело.
– Я сказала – не хочу! – рявкнула Саньковская и захлопнула дверь, так и не избавившись от книги. – Нашли время, идиоты! Вместо того, чтобы по Африке бродить, они здесь дурью маются!
Зло бросив Библию на тумбочку в углу, она поспешила к мужу.
В ванной супруг неуверенно стоял на четвереньках и облизывал кран. На полу пузырился разлитый шампунь.
– Эх, Сеня-Сенечка, прости дуру! – нежно пробормотала Мария и открыла кран.
Когда в морду козлу ударила холодная вода, он перепугано заорал, шарахнулся назад и безумными глазами вытаращился на незнакомую женщину.
– Что с тобой, дурачок? – неуверенно спросила Саньковская. До сего дня ей никогда не приходилось видеть у Семена такого выражения лица.
Мокрый козел потряс несуществующей бородой и сделал попытку боднуть «жену в законе», но поскользнулся, шарахнулся челюстью о чугун и затих. Засучив рукава, Саньковская перевернула бесчувственное тело, и тут снова защебетал звонок.
– Опять черти этих миссионеров принесли! – в сердцах прорычала Мария, вытерла руки и пошла открывать. – Я им сейчас почитаю молитву! Отходную, черт побери!
На сей раз на пороге оказался непропорционально толстый милиционер.
– Привет, – улыбнулся он и сделал попытку вторгнуться в квартиру.
– Совсем охамели! – возмутилась хозяйка, пресекая наглое поползновение на редкость смелого блюстителя закона. – Отожрал пузо и прет им, как танк! Чего надо?!
Семен, на радостях от встречи с супругой запамятовавший о внешнем облике, сообразил, что он – это не он и его «привет», по крайней мере, признак дурного тона.
– Гражданка, я приношу свои извинения, – залебезил Саньковский, лихорадочно подыскивая какую-нибудь вескую причину, чтобы проникнуть в собственную квартиру, – но к нам поступила жалоба на то, что из окон вашей квартиры вылетают всякие тяжелые предметы...
Мария вспомнила утреннего монстра, потупилась и посторонилась.
– Лейтенант Горелов, участковый, – хвастливо представился Семен, сбросил туфли и прошел в комнату.
«Странный какой-то участковый», – мелькнуло у Саньковской. На мгновение ей показалось, что живот лейтенанта неестественно шевельнулся. Как-то сам по себе.
– Мм, – начал было Семен, уверенно плюхнувшись на диван, но тут же обозвал себя болваном и спросил. – Как вас зовут?
– Мария.
– Просто Мария?! – уточнил муж, мысленно возмутившись: «С первым-встречным и – Мария!»
– Мария Константиновна Саньковская, – послушно призналась загнанная в угол жена.
– Значит так, Мария Константиновна, – войти в роль представителя закона ни для кого не составляет труда, как говорится, была бы возможность, – на вас поступила жалоба, что сегодня около половины девятого утра из вашего окна вылетел очень странный предмет и травмировал голову гражданке Панфиловой. В результате этого оная вышеупомянутая гражданка угодила в поликлинику с сотрясением мозга и нарушенной координацией движений...
Семен врал и злорадствовал, наслаждаясь властью, которую давало ему это тело: «Будешь знать, как мужем швыряться направо и налево!» Слушая извиняющийся лепет о случайно забытом в пододеяльнике валенке, столь нехарактерный для Машки, он был на верху блаженства. К сожалению, как и все хорошее, это состояние не продлилось долго. На горизонте замаячила тучка – осьминог начал шевелиться. Приятную беседу пора было заканчивать.
– Кто может подтвердить ваши слова? Может быть, муж?
– Его не было дома, – быстро ответила Мария, слегка смутившись тому обстоятельству, что участковый безоговорочно принял весь бред о валенке. Странный он, ой, странный!..
– И где же он сей-ча-ас? – задал Саньковский самый главный вопрос. Последний слог пришлось выкрикнуть, когда осьминог ущипнул его клювом.
Подозрения Саньковской росли, как снежная лавина. Какое тебе дело, где мой муж? Шарахнула Матвеевну по голове я, а он здесь абсолютно ни при чем! Она как раз собралась было выпалить это серой ищейке, но тут из ванной послышался гулкий грохот.
Очнувшись, козел чудом вывалился из странной белой поилки и начал, охваченный приступом клаустрофобии, изо всех сил рваться на свободу. Делал он это единственным доступным козлам способом – лупил в закрытую дверь чужой башкой.
От неожиданности и Семен, и Мария подпрыгнули.
– Что это? – посерел Саньковский, автоматически считая удары.
– Где? – прикинулась бледной идиоткой жена.
Пятый, шестой, седьмой...
– Стучит!
– Ах, это... – Мария неопределенно махнула рукой, – муж гвозди забивает.
«Чего?! – мысленно заорал Семен и подумал самое страшное. – Так он здесь совсем освоился! В моем доме гвозди забивать?!! Так он скоро, чего доброго, еще и мебель начнет переставлять! Ну, сейчас я этого мерзавца выведу на чистую воду!»
Он хлопнул себя по животу, что тоже не ускользнуло от внимания бдительной хозяйки, и вскочил на ноги. Горелов перестал проявлять естественное любопытство, если это было оно.
Девятый, десятый...
– Я хотел бы с ним поговорить, – дрожащим от ярости голосом сказал Саньковский. – Где он?
– В ванной, – созналась жена, подавив желание поинтересоваться, что там у участкового с животом. Она понимала, что иначе ей от этого подозрительного зануды не избавиться. Вот только, что там ее кретин в самом деле делает?..
Двенадцать, тринадцать... И тишина.
Семен рывком открыл дверь в ванную и увидел свое тело. Его передернуло от сочувствия. Разбитый лоб превратился в кровавое месиво из лоскутов кожи, грязи и волос. Черт, доверь кому-нибудь свою шкуру, так он сразу превратит ее в половую тряпку!
– Что это?! Я тебя спрашиваю!!!
– Мой муж, – глотая слезы, ответила несчастная женщина.
– И часто он у вас гвозди головой заколачивает? – нашел в себе силы пошутить Саньковский, не припоминая за собой подобных подвигов.
– Бывает, – со вздохом соврала Мария.
Ей хотелось разрыдаться и броситься на грудь искалеченному мужу, которому вчера, похоже, нанесла не только физическую, но и психическую травму. Теперь становилось понятным как странное его поведение, так и дикие гримасы. Кажется, душевная боль мучила родного всерьез. Ну и пусть! Пускай он будет душевнобольным, она все равно не станет любить его меньше! Нужно что-то делать, чтобы хоть как-то искупить вину!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});