Читать интересную книгу Изабель - Жан Фрестье

— Ты слишком сгущаешь краски. А какое же место в их жизни занимает любовь?

— Людям остался огонь, украденный у богов. И скажу тебе, что это самое лучшее, что у нас есть. Хочешь, я расскажу тебе о том, как однажды тоже оказался вором?

— Конечно, но, возможно, ты уже поведал об этом в своих книгах? Дай почитать одну из них. Мама запрещала мне даже брать их в руки. Должна тебе признаться, что я и сама не очень-то горела желанием узнать, о чем ты пишешь.

Она откинулась назад, расправила плечи и, сжав кулачки, сладко потянулась. Задрав вверх подбородок, зевнула, затем скрестила на груди руки:

— Я хочу сообщить тебе, как мне кажется, хорошую новость. Итак, знай: у нас еще будет сегодня возможность поговорить. И довольно скоро. И ты расскажешь мне что-нибудь о себе. Согласен?

Он кивнул головой. Автомобиль по-прежнему стоял во дворе. Но как объявить столь прекрасному созданию о том, что он желает расстаться с ней? И все потому, что более всего на свете боится разлуки? Впрочем, у Поля уже слипались веки. Если его и подстерегала какая-то опасность, то теперь она показалась ему весьма отдаленной. Изабель перебирала романы на полках, висевших по обе стороны камина.

— Ты там напрасно ищешь мои книги, — сказал он, — посмотри-ка лучше в правом верхнем ящике письменного стола.

— А что ты посоветовал бы мне прочитать в первую очередь?

— Какая разница, — ответил он. — Тебе, должно быть, известно, что все книги, написанные одним автором, похожи друг на друга как две капли воды.

Она обернулась и с удивлением посмотрела на отца.

— Так какого же черта ты продолжаешь писать?

— Мне хочется рассказать людям историю Изабель.

«Споткнувшись о край тротуара при переходе через улицу, я увидел, что у левого ботинка отрывается подошва. И похоже, что этот ботинок уже давно просил каши. Несмотря на то что я старался как можно меньше ходить, моя обувь все же упорно продолжала изнашиваться. Кажется, все идет к тому, что мои единственные ботинки вот-вот выйдут из строя. Возможно, я слишком торопился, и потому мне так не везло. Ведь я не имею привычки вовремя прибивать набойки на обувь. Вначале я решил, что смогу продолжить путь с оторванной наполовину подошвой. И направлялся в сторону сквера Монтолон, где Катерина назначила мне свидание. Но не успел сделать и четырех или пяти шагов, как вдруг эта чертова подошва, державшаяся, что называется, на одной нитке, подвернулась и изогнулась так, словно решила никогда больше не возвращаться на прежнее место. В этот момент я задумался о своей походке, чем мало кто интересуется, как, впрочем, и большинством своих телодвижений. Мне следует говорить об этом в прошедшем времени, потому что вплоть до настоящего времени мало кто изучал человеческие жесты. Теперь же стоит открыть любую газету, как тут же узнаешь о том, что мы не умеем делать ничего из того, чему давно должны были научиться. Нас заново учат дышать, питаться, рожать, читать. Я далек от мысли осуждать кого-либо. Подобные статьи не лишены некоторого интереса, и остается сожалеть лишь об одном: в них вы не прочтете о том, как следует правильно заниматься любовью. Я думаю, что в этой области человеческих отношений еще много белых пятен, потому что там, где нет серьезного подхода к делу, все идет вкривь и вкось. К такому же выводу я мог прийти, анализируя отношения с Катериной: несмотря на большой опыт, я не мог для себя решить, как быть — ухаживать за Катериной по полной программе или ограничиться минимумом? А может быть, остановиться на золотой середине?

И вот с такими мыслями я продолжал двигаться вперед, пока не заметил, что моя ступня опускалась на тротуар не вертикально, а боком, что могло оказаться губительным для ботинок. Я попытался найти выход из столь плачевной ситуации. Но не тут-то было! Ведь я находился не дома, а посреди улицы. Тогда я решил не отрывать ноги при ходьбе, а шаркать подошвой по тротуару, что придавало моей походке весьма странный вид. Ибо на Елисейских Полях как-то не принято ходить на лыжах. Затем я попробовал идти так, словно ничего не произошло. Спотыкаясь на каждом шагу, я чувствовал себя так, словно находился под пыткой. Затем, снова взглянув на подошву, я заметил, что она была если не многослойной, то по крайней мере двойной: первый слой, с которым соприкасался носок, был тонким, а тот, что спешил расстаться с ботинком, намного толще. Вот именно, я выразился точно: он только спешил расстаться, ибо, когда я попытался его оторвать, мне пришлось приложить немало усилий, прежде чем я преуспел в своем начинании. К счастью, я уже почти дошел до Рон-Пуена. Здесь я присел на стул и наконец-то минут через десять избавился с большим трудом от утолщенной части злополучной подошвы. Я уже встал и собрался было продолжить свой путь, как ко мне подошла владелица стула и потребовала десять сантимов. И хотя в моем кармане было чуть больше этой суммы, я подумал, что было бы весьма опрометчиво с моей стороны идти на свидание к Катерине с пустыми руками. Что если сестра моей подружки никуда не пойдет после обеда и решит остаться в однокомнатной квартире, которую они снимали на двоих? У меня в запасе оставалось еще немного времени, к тому же Катерина имела привычку опаздывать на свидание как минимум на полчаса, и потому, как бы мне ни было противно, я решил заглянуть к Софи, чтобы занять немного денег. Было два часа дня, а до ее дома оставался всего какой-то километр.

Я отправился в путь и тут же почувствовал, что одна моя нога обута в ботинок, в то время как вторая ступает по асфальту босиком. Однако я быстро привык к столь странному ощущению. Когда человек попадает в экстремальную ситуацию, то у него словно открывается второе дыхание и подключаются внутренние резервы.

Дойдя до дома, где жила Софи, я нечаянно обнаружил в кармане пиджака все ту же оторванную подметку. Я уже размахнулся, чтобы выкинуть ее в канаву, как в подъезде показалась консьержка. И только в лифте мне удалось наконец избавиться от лоскутка кожи, который причинил мне столько неприятностей. Бросив подошву на пол, я отпихнул ее левой ногой подальше от себя в угол. Мне пришло тогда на ум, что мой жест напоминал прощальный поцелуй.

— Вот так сюрприз, — сказала Софи, — а я вовсе не ждала тебя.

Меня удивили бы ее слова, если они лишний раз не подтверждали бы то, о чем я и так догадывался. Я тут же подумал, что подобные высказывания были в духе Софи. Но я решил промолчать, ибо пришел вовсе не для того, чтобы отпускать критические замечания в ее адрес. Софи расплылась в улыбке. Я изложил цель своего визита. Она потянулась к сумочке:

— Да, конечно, сколько тебе нужно? Вот пять тысяч франков. Ну, присядь же хотя бы на минутку.

Примостившись на стуле напротив внезапно погрустневшей Софи, я понял, что, заглянув к ней, свалял дурака. Ее короткое раздумье сменилось напускной беспечностью.

— Ты пришел вовремя. Представляешь, я условилась с портнихой о примерке, совсем упустив из виду, что сегодня четверг и малышка остается дома.

Она прервала свою речь для того, чтобы, приоткрыв дверь в коридор, позвать: „Жизель! Папа пришел! Беги и поцелуй же его скорее!“ Затем, обернувшись ко мне:

— Я попала в затруднительное положение.

— К чему так расстраиваться? Тебе следует только позвонить портнихе и перенести примерку на другое время.

— У нее нет телефона, а мне необходимо поскорее получить платье, так как я приглашена в субботу на свадьбу.

— Разве ты не можешь отправиться к портнихе вместе с Жизель?

— Что ты! Она живет у черта на куличках. Знаю, ты скажешь, что следует выбирать портниху поближе к дому? Но она хорошо шьет и к тому же недорого берет. И по четвергам Жизель надо обязательно водить на прогулку, чтобы она дышала воздухом.

— И что же ты предлагаешь?

— Погуляй с Жизель. Ведь она так редко видит тебя и будет на седьмом небе от счастья.

Однако я вовсе не был уверен, что Жизель настолько обрадуется прогулке со мной, как утверждала ее мать. Девочка вошла в комнату в самом плохом расположении духа и заявила, что новые туфли, которые она разнашивала дома, натерли ей пятку, и теперь она хотела обуть поскорее старые ботинки. По настоянию матери она на ходу чмокнула меня в щеку. Мне подумалось, что членам нашего семейства хорошо бы передвигаться на роликах — настолько у нас слабые ноги. Но я оставил эти мысли при себе, ибо настал момент сообщить Софи о том, что взятые ранее обязательства не позволяли мне отправиться на прогулку с малышкой.

— И какие же у тебя дела?

— У меня назначена встреча с другом.

— Так погуляйте втроем. Твой друг будет в восторге от Жизель.

Послушать Софи, так можно подумать, что мы живем в мире, где шалости Жизель вызывают всеобщий восторг.

— Я так редко прошу тебя оказать мне услугу.

Мне также нечасто приходилось обращаться за чем-либо к Софи. Похоже, для нее и этого было много. И мне ничего не оставалось, как смириться с обстоятельствами, которые складывались в тот день не в мою пользу.