вершины лететь тяжело, да и прохладно будет человеку. Ну, мало ли, запросится погостить к двуногим моя красотка.
— Точно! Ты очень умный! Гномы давно хотели там что-то добыть. Разберем часть горы, сделаем брешь шире, не выломаем, так расплавим. Плавить-то все равно придется.
— Давайте начнем завтра, сегодня я устал.
— Расскажи нам что-нибудь о мире Земля!
— Люди там никогда не видели живых драконов, даже не верят в нас.
— Какие забавные!
— Мир поделен на отдельные страны, и в каждой люди говорят на своем языке.
— Вот смешные! На одном языке говорить проще.
— А ездят в стальных сундуках с колесами. И повсюду картинки сковородок. Некоторые картины размером во всю стену большущего дома. Все, дайте поспать.
— Ну, Корш! Так же нельзя! На самом интересном месте!
— Я сплю. Утром все расскажу. Может быть, если не буду слишком голодным. Эх, кто бы добыл мне оленины на завтрак…
— Добудем, ты только ничего не забудь!
Глава 10
Кадет Серджо
Проснулся от гула голосов над своею головой. Мешают неимоверно, так, что не передать словами. Нога как деревяшка, да ещё и немеет, по ощущению не помещается в собственной шкуре. Все, чего хочу, так это пить холодную воду. Много-много самой ледяной и бодрящей, такой, чтобы сводило от холода челюсть и зубы, а еще лучше было бы засунуть голову целиком в тазик со льдом. А вместо этого — одуряющие духота и жара вокруг. Время от времени выныриваю из мягкого теплого морока, ловлю отдельные слова из фраз. Они, будучи произнесенными на исковерканном чужом языке, никак не хотят сложится в связную речь в моей голове, растекаясь, словно каша на блюдце. Никак не могу уловить общий смысл, то тут понятное слово, то целых два. Как же так, ведь я сносно знал общий язык нашей команды и многое, да почти все, понимал. Снова выныриваю из морока, заслышав громкий голос Джинжджера, что рикошетит от стен: "Кадет! Кадет еще совсем мальчишка". Ну да, молод, но на судне это, вроде, не повод впасть в немилость у целой команды. «Что дальше-то будет?» — вроде бы это говорит капитан. Веки тяжеленные, да и смотреть особого смысла нет,
— Мы его не спасем. Это труп, как ни жаль. Нужны лекарства, нужен дренаж.
— Там нет гноя, я щупал, — это Джинджер или кто-то другой?
— Гноя нет, но есть заражение. Нужен компресс, антисептик, антибиотик, но где его взять? Ну сутки, допустим, он и протянет так. А дальше? Дальше-то что будет? Если в течение суток нас не вытащат от пиратов, то дальше — только ампутация или труп. Мы ни черта не можем сделать. Нужен антибиотик общего действия с широким спектром, в аптечке он есть, а сделать я все равно ничего не могу.
— Может, еще раз спросить у пиратов? Объяснить ситуацию?
— Нельзя. Тебе же сказали, выбросят за борт.
— И что тогда делать?
— Ждать. Парень молодой, сильный. Часов двенадцать у нас есть.
— А дальше?
— Не каркай, Джинджер, ты не ворона.
— Уже накаркал.
— Вот и молчи!
Корш.
Врут. Все врут. Или не врут, кто знает. А тому, кто знает и говорит все как есть, тому… тому уж точно никто не поверит.
Я тоже верил, что человек дарует дракону связь, которая крепче каната, крепче цепи. Единственную, вполне надежную цепь, опору, да что там, тяжелый якорь. Единственную связь, что способна образовать надежную дверь в золоченую клетку, узилище разума. Зверь способен захватить все! И разум, и душу, не давать слабой, но умной, двуногой ипостаси слишком часто проситься наружу. А человек, сила его духа, держит эту клетку дракона открытой, дает возможность избежать страшной участи — остаться навечно только лишь сильным драконом. Сильным, смелым, прекрасным, но лишенным полета души, не имеющим власти над разумом, над собственным телом.
Врут, все врут. Избранница дарует, сама того не осознавая, мечту. Сноп золотистых химер, которые взрываются и устремляются к небу, лишь только я вспомню о ней. Она — частичка меня, та самая, что отопрет клетку навечно. Та, ради которой я хочу оставаться человеком и иметь в полной собственности калейдоскоп мыслей и чувств постоянно. Вдыхая запах ее тела, иметь возможность взорваться целым снопом искр, быть и оставаться не только лишь драконом, но еще и человеком с магией дракона, что бушует в моей крови. Падать перед ней на колени, тем самым возносясь все выше к абсолютному идеалу. Хочу познать ее всю. Не просто хочу, а настолько страстно желаю, что готов, не заботясь о собственной лени, возвести для избранницы дом чужими руками. Отловить непокорных единорогов и пристроить их на соседнем лугу. Лично зачерпнуть сундук лучших каменьев. Осталось придумать, как добыть редчайшую драгоценность. Про нее я, точно, никому не скажу. Даже сжег страницу из книги, где упоминалось о ценном сокровище — шелухе от зерен гречи, ею набивают подушки. Вот и где ее тут добыть? Придется добираться до мельника, а это три дня пути летом за горы, и не факт, что он ее отдаст добровольно. А если добыть на Земле? Может, ведьмы сумеют выменять подешевле? Скажем, мешок, а лучше два, чтоб точно хватило, в обмен на горстку бриллиантов? Договоримся. Я красавец, ведьмы наивны. Пара взмахов золотистых ресниц, очаровательная улыбка, мой шарм и поменяют, наверняка, так задешево.
Глава 11
Ведьмы
Комната полна ваз с цветами, удобная мебель радует глаз плавными изгибами и цветочным узором обивки. Наивные сельские шторы из тонкой светлой ткани колышутся на сквозняке и подметают кружевом пол темного дерева. Восхитительное сочетание аромата цветов и воска, которым до блеска натерт пол небольшой комнаты.
— Ну что, собираемся в твоем дворце, Эльза?
— Давай, уж лучше в твоем феоде Марцелла, на берегу моря, там чувствуешь себя так свободно.
— Я совсем не против, мне там тоже очень нравится, так даже будет удобней.
— Грегора побережем, он мне еще пригодится.
— Можно подумать, мы ему хоть раз сделали что-то плохое? Макс в нем души не чает, да и мои дети тоже любят посмотреть на него в обороте.
— Угу. И погладить. А мне он потом выговаривает, что ему помяли чешуйки твои три поросенка. У него тонкая душевная организация.
— Так уж и помяли! Хотя, эти могут.
— Да и Макс опять вспомнит свое юннатское прошлое, у него прямо неиссякаемая исследовательская жажда в отношении пресмыкающихся. Интересно, в какой такой кружок он ходил в детстве?
— Во Дворце пионеров, кажется.
— Не суть важно, Грегора надо беречь. Он все