— Целых полгода ни капли в рот не брал, — говорила Вера. — На всех вечеринках и шашлыках сидел в сторонке и потягивал минералку. Говорят, даже не кодировался. Просто сказал, что больше не будет. Ему все поражаются. Более того, на работе стали больше ценить. Он единственный, кто у них английским хорошо владеет, поэтому ему повышение предлагают, что-то с Интерполом связанное.
Я отвернулась от Овчинникова и стала кормить маму салатом. Но Леха не вылезал из головы да еще рябил в глазах. Его было видно, пожалуй, из любого конца зала. Эдакий яркий, балагурный — он привлекал внимание всех гостей. Чтобы отвлечься от него (а может, чтобы досадить), я пригласила на медленный танец скучающего мужчину, который сидел рядом с матерью Семена Капитоновича — глухой девяностолетней старухой.
Танцуя с ним, я вдруг обнаружила, что мужчина очень даже ничего. Подтянутый, крепкий. Практически принц, только волос на голове сохранилось немного. Он все время их поправлял, чтобы не обнажалась лысина.
— Я поддерживаю форму, — говорил он. — Бег каждое утро, три раза в неделю тренажерный зал. Правильное питание. И никакого алкоголя — это мое правило!
— А вы кто Семену Капитоновичу?
— Племянник. Двоюродный... Вообще я считаю, что мужчина должен уметь постоять за себя. И защитить женщину, которая с ним... Кстати, вы замужем?
— Нет, — ответила я, глядя на Леху. — Не замужем.
Овчинников уже сидел один. Он, несомненно, знал, где я нахожусь, потому что демонстративно не смотрел в нашу сторону. Угрюмо чокнувшись с графином, он опрокинул очередную стопку. Добром это не кончится. Я должна что-то предпринять, остановить Овчинникова, пока он еще соображает. Потому что когда он перестанет соображать, то упьется в бревно.
Медленный танец закончился, и я решила подойти к нему, но «почти принц» утащил меня на свежий воздух.
Маленькую улицу, обрамленную тополями, освещал ряд фонарей. Справа возвышалось какое-то производственное здание, снаружи освещенное прожекторами и похожее на гору. Вдалеке горели окна многоэтажек Кутузовского проспекта и сияла неоновая реклама.
Перед входом, над которым светилась огромная вывеска «К…фе», пахло табаком. Кто-то из наших здесь курил, вон даже чинарики в урне остались. По аллее гуляла парочка влюбленных с включенным радиоприемником и дама с болонкой на поводке.
«Принц» полез обниматься.
— А ты крепкая, — сказал он, жарко дыша в ухо. — Аэробикой занимаешься?
— Кое-чем другим, — ответила я, отпихивая его локтем.
— Что такая грустная? — не унимался он. — Если кто обижает, ты мне скажи. Я разберусь.
— Очень мило с вашей стороны.
— Ага, положись на меня. Или ложись. Га-га-га!!
Он попытался поцеловать меня, но я выскользнула из объятий.
— Какие цветы! — восхитилась я тюльпанами, посаженными на газоне перед зданием бывшей столовой.
От тюльпанов действительно шел одуряющий запах. Я протянула руку и сорвала один...
В ту же секунду вывеска «К.. фе» над нами погасла, а следом исчез свет в столовой. Магнитофонная музыка оборвалась на середине куплета. Из темного зала, где проходило торжество, раздался свист, как в кинотеатре, и пьяные крики «Э-э! Чубайс, верни свет!», разбавленные женским хохотом.
А нам, находившимся снаружи, было не до хохота. Из радиоприемника влюбленной парочки слышался только треск, сколько они ни вращали колесико настройки. Болонка залилась сумасшедшим тявканьем, а ее хозяйка испуганно воскликнула:
— Смотрите! Смотрите!
Сначала погасли фонари на нашей улице. Следом за ними вырубились прожекторы, освещавшие фасад производственного здания. А затем свет пропал в многоэтажках Кутузовского проспекта. На моих глазах Москва квартал за кварталом погружалась во тьму. Стоя с тюльпаном в руке, я чувствовала, как в меня вползает липкий страх.
Гости высыпали из кафе. Я видела только их темные силуэты. Кто-то освещал пространство перед собой зажигалками и подожженными салфетками, но эта кустарщина не развеивала мрак, в который погрузилась столица. Никто больше не свистел, страх вошел и в трезвого, и в пьяного, когда они увидели, что творится вокруг.
Из-за производственного здания послышался шум. Сначала тихий и далекий, он усиливался, превращаясь в грохот, к которому добавился почти животный вой. Кто-то помянул про ураган. Не знаю. В кромешной тьме эти звуки казались предвестниками смерти. Я не верю в предрассудки, хотя случалось сталкиваться с неведомым и таинственным. Но эти звуки отдавали первобытным ужасом, от которого стыла кровь.
— Боишься? Не бойся! — обнадежил меня «принц». — Подумаешь, свет пропал. Подстанция накрылась.
Хотелось бы в это верить. Всеми фибрами души. Но внезапно поднявшийся ветер разбил в прах зыбкие надежды.
Вздрогнула почва, словно при землетрясении. Из недр столовой донесся звон разбитого стекла — чей-то фужер соскользнул на пол. Глаза привыкли к темноте, и я стала различать людей вокруг себя. Вот Семен Капитонович, носится среди гостей, пытаясь всех успокоить. Вот Леха... да, кажется, он... оперся спиной на стену, потому что с трудом стоит на ногах. Вот Верочка Шаброва, умничка такая, держит за руку мою маму...
Мама смотрела на небо. Туда, откуда раздавался грохот. Мне было трудно разглядеть ее лицо, но почему-то я была уверена, что она точно знает, что должна увидеть.
Я снова глянула на небо, но ничего толком не разобрала, потому что внезапно ударил порыв ветра. Он расстегнул чей-то пиджак, сорвал платок с женской головы, даже повалил кого-то на асфальт.
Меня толкнуло в грудь, и я опрокинулась на газон с тюльпанами. Поломала многие стебли и испачкала руки в земле. Вой и грохот, идущие с неба, заглушили все вокруг. Из-за здания кафе, загородив звезды, выплыла темная громадная туша.
Новоявленный принц, который зачесывал на лысину редкие волосы и обещал разобраться с теми, кто попробует меня обидеть, дал деру, едва летающий монстр завис над площадкой перед столовой. Видимо, слово «разобраться» обладает именно таким смыслом, одна я по наивности думала, что оно означает защиту.
Гости бросились врассыпную, потому что эта штука в темном небе, громыхающая, как сатанинская колесница, повергла в панику и шок. Вскоре перед кафе осталось лишь трое. Девушка, лежащая в цветах, то есть я. Застывшая словно соляной столб мама; ветер задирал подол ее платья и едва не унес косынку с плеча. И еще остался гость по имени Леха, который был пьян и в силу этого не мог оторваться от стены.
Темная летающая машина стала опускаться на площадку перед кафе. Раздался треск ветвей, поломанных тяжелым бортом. Все-таки это был вертолет, но с неосвещенной кабиной и без прожекторов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});