– Нет-нет! – сказал Генри.
– Могли бы кое-что написать?
– Да-да!
– Прекрасно. Понимаете, мой брат очень хотел бы пригласить вас в свой замок. Вы слышали об Императрице?
– Да-да!
– Слышали? – обрадовался лорд Эмсворт.
– Мой дорогой, – тонко улыбнулся Галли, – как же ему не слышать? Наш лучший анималист следит за прославленными свиньями. Он давно изучает ее фотографии.
– Много лет, – прибавил Генри.
– Вы видели таких свиней? – спросил граф.
– Никогда!
– Она жирнее всех, – сказал Галли, – кроме Лорда Берслена из Бриднорта, но тот уже стар. Вы получите огромное наслаждение. Когда ты едешь в замок, Кларенс?
– Завтра, в двенадцать сорок две. Может быть, мистер Лендсир, мы встретимся на вокзале? Мне пора. Надо зайти к ювелиру.
Когда он ушел, Галли повернулся к Генри. Он был доволен:
– Ну вот, что я тебе говорил?
Генри часто дышал, как дышит человек после тяжелого испытания.
– Почему Лендсир? – спросил он погодя.
– Кларенс очень любит «Загнанного оленя», – отвечал Галли.
Глава 7
1
Следующее утро застало Бландингский замок в полном блеске. Солнце поднялось с петухами и, набирая силу, сверкало в сапфировом небе, позлащая угодья, обращая воды в серебряный огонь. Пчелы жужжали в цветах, насекомые свиристели, птицы осушали горячий лоб прохладной листвой, сады дышали каждой порой.
Золотые лучи не проникали лишь в одно место – в маленькую комнатку за холлом. Они доходили до нее только под вечер, а потому Типтон Плимсол, выпив чашку кофе, закусив мыслями, пошел туда подумать о своей беде. Он не вынес бы сияния. Собственно говоря, ему подошла бы погода, описанная в «Короле Лире», акт III.
Нетрудно ввергнуть в тоску влюбленного человека, а вчерашнее зрелище, Фредди с Вероникой на скамейке, ввергло бы всякого. Типтон безучастно листал еженедельник, испытывая все горести похмелья без труда и затрат. Э. Джимсон Мергатройд был бы оскорблен и разочарован, заподозрив самое худшее.
Еженедельник бодрости не прибавлял. Он просто кишел изображениями немолодых аристократок, и Типтон удивлялся, что люди тратят деньги на созерцание таких морд. Сейчас он смотрел на фотографии трех лахудр в бальных платьях (справа налево – Куку Бэнкс, Лулу Бессемер и леди Тутти Фосдайк), размышляя о том, что в жизни своей не видел ничего подобного. Поспешно перевернув страницу, он обнаружил актрису с большой розой в зубах.
Собираясь перелистнуть и ее, он вздрогнул, присмотрелся и понял, что это никакая не актриса, а Вероника Уэдж. В заблуждение его ввела роза; он не думал, что она их ест, словно какой-нибудь Навуходоносор.
Непролитые слезы сверкали в его глазах, когда он разглядывал иллюстрацию. Какое лицо! Какое нежное, прелестное, чарующее лицо! А если ты годами видишь его по ту сторону стола? Все это так, но ведь и коварство какое! Простодушный поклонник обманется чистым взором – а тут и змии на скамейках. Мысли несчастного Типтона так смешались, что, уставясь на Веронику горящими очками, он не знал, поцеловать ее хочет или ткнуть в глаз.
К счастью, он этого не решил. Веселый голос сказал: «Привет! Доброе утро, доброе утро», и он увидел в окне голову и плечи изящного человека в сером костюме.
– Да, прекрасное утро, – заключил незнакомец, приветливо глядя сквозь монокль в черной оправе.
– Гыррр, – отвечал Типтон с той же сдержанностью, с какой недавно ответил «Гык» Фредди Трипвуду.
Он понял, что незнакомец – Вероникин дядя Галахад, и не ошибся. Тот обходил владения, словно добрый король, вернувшийся из Крестового похода.
– Но жаркое, – сказал он.
– Что? – сказал Типтон.
– Жарко.
– Где?
– Здесь.
– А!.. – сказал Типтон, глядя в журнал.
– Что ж, – сказал Галли, – я пойду. Увидимся в столовой.
– Где?
– В столовой.
– Что там?
– Мы увидимся.
– Гырр, – сказал Типтон и вернулся к журналу.
2
Когда Галахад Трипвуд посещал замок, он чувствовал то, что чувствует добрый король, много лет сражавшийся с неверными там, за морем, и, как все тот же король, хотел видеть веселые лица.
Угрюмость молодого гостя его озаботила. О ней он и думал, когда встретил полковника, который грелся на солнышке в розовом саду.
– Эгберт, – сказал Галли, – кто этот тощий длинный тип? Американец. В роговых очках. Похож на одного моего знакомого.
– Это Типтон Плимсол, – отвечал полковник. – Фредди привез. Вообще-то ему место не здесь, а в сумасшедшем доме. Хотя, – прибавил он, – я особой разницы не вижу.
Имя это явственно взволновало Галахада.
– Типтон Плимсол? А он не связан с магазинами Типтона?
– Связан? – Полковник был сильной личностью, а то бы он застонал. – Фредди говорит, он ими практически владеет.
– То-то он показался мне знакомым! – обрадовался Галли. – Видимо, он племянник Чета Типтона. Большой мой друг. Умер, бедняга, а так – прекрасный человек. С одной особенностью: денег уйма, но пил только даром. Разработал целую систему. Болтая с барменом, он невзначай замечал, что подцепил где-то оспу. Тот кидался на улицу, посетители – за ним, а Чет оставался среди бутылок. Великий ум. Ради него я готов любить молодого Плимсола как сына. Почему он такой мрачный?
Полковник горестно махнул рукой:
– Кто его знает!..
– А почему ему место в сумасшедшем доме?
Полковник хмыкнул с такой силой, что пчела, опустившаяся на лавандовый куст, упала, отряхнулась и улетела подальше.
– Потому что он псих. Так себя вести…
– Что он делает? Кусается?
Счастливый тем, что нашел слушателя, полковник выразительно рассказал о беде, постигшей его с женой и дочерью. Когда он дошел до рододендронов, Галли охал и качал головой.
– Не нравится мне это, – сказал он. – Если бы старый Чет услышал, что в рододендронах есть девушки, он бы кинулся туда головой вперед. Здесь что-то не так.
– Вот и поправь, – мрачно сказал полковник. – Ты бы знал, как противно смотреть, когда у твоей дочери разбито сердце! Вчера Вероника отказалась от второй порции горошка. И от жареной утки. Сам видишь.
3
Двухместная машина Фредди Трипвуда въезжала в родовые угодья. Ночь он провел у шропширских Финчей и одержал одну из самых блистательных побед. Майор и леди Эмили Финч кормили собак изделиями Тодда, что еще хуже Питерсона, и нелегко было их спасти. Но он их спас. Они заказали много корма, и по дороге в Бландинг Фредди просто ликовал.
Однако под конец он подумал, что ему-то хорошо, а другим не очень. Генри Листер – раз. Пруденс – два. Вероника – три. Он задумался, остановившись у свинарника.
Когда появился Галли, он размышлял о Веронике, но перебросился на Генри, тесно связанного с дядей, и сразу же о нем заговорил.
– А, дядя Галли! – сказал он. – Ну как, дядя Галли? Держись, я сейчас тебя огорчу. Бедный Глист…
– Знаю, знаю.
– Ты слышал, что его выгнали?
– Я его видел. Ты о нем не беспокойся. Тут все в порядке. Сейчас главное – тайна Плимсола и Вероники.
– И о них слышал?
– Сейчас говорил с Эгбертом. Ничего не понимаю. Ты друг этого Плимсола. В чем там дело? Я его видел и удивился, до чего он похож на дождливый день у моря. Влюблен он в Веронику?
– Вроде бы да.
– И молчит. Мало того – не идет, когда она ждет в рододендронах. Это неспроста.
– Боится?
Галли покачал головой:
– Сомневаюсь. Племянник Чета Типтона… Да Чета надо было бы связать! Хотя вообще-то с ним бывало – положит ноги на стол и поверяет душу. Очень глубокий человек. Как Пробка Бэшем. Ну, Пробку мы вылечили, попробуем тот же метод. На наше счастье, животное под рукой.
– Животное?
– Императрица. Помню, были мы в Норфолке, охотились на фазанов, и Пробка загрустил. Мы одолжили свинью на соседней ферме, хорошенько смазали фосфором и поместили в его комнате. Как рукой!
Фредди несколько удивился:
– Ты хочешь сунуть к Типпи эту свинью?
– Хочу. Нельзя упустить такой случай. У меня выход в сад, втащим единым духом.
– Но…
– В чем дело, мой друг?
– Ты думаешь, это поможет?
– Пробке помогло. Помню, он закричал… Из глубин души!
– А наоборот не выйдет?
– Не совсем понимаю.
– Если он трезвый, он напьется.
– Пробка не был трезвый!
– Не он. Типпи.
Галли был удивлен и оскорблен:
– Племянник Чета Типтона?
– Нет-нет, – поспешил объяснить Фредди. – Он не пьет всего несколько дней. Два месяца не просыхал, и что-то с ним случилось. Перешел на молоко. Честно говоря, я не верю, что ты его вылечишь.
Галахад был сметлив и мудр. Доводы он понимал.
– Понимаю, – сказал он. – Хорошо, что ты мне сообщил. Планы придется менять. Давай подумаем.
Он походил немного, опустив голову, заложив за спину руки. Время от времени, правда, он вынимал и чистил монокль.
– Есть, – сказал он, вернувшись. – Все ясно. Свинью отведем к Веронике.
Фредди испугался. Вообще-то он был согласен, но ему не понравилось первое лицо множественного числа.