завязанными узлами перед домашними алтарями.
Беллина отложила кожаный ремень и простерлась ниц возле небольшого деревянного распятия, отблескивавшего в свете свечи. Голова шла кругом от тщетных попыток примирить свое стремление к самодисциплине с неутолимыми желаниями. Разум говорил ей, что она должна отречься от земных удовольствий в обмен на вечное спасение. Сочтет ли Стефано ее достойной женщиной, если она докажет, что смогла это сделать? Станет ли она для него желанной, заслуживающей большего, чем оставаться одинокой служанкой в доме Лизы до скончания дней? При этом Беллина понимала и то, что на берег реки ее каждый раз влечет зов плоти.
Она подползла туда, где лежал кожаный ремень, и снова взялась за него.
* * *
Когда Беллина собиралась незаметно проскользнуть в дом после очередной сходки на речном берегу, ее застала врасплох Лиза.
– Беллина, наконец-то! Где ты пропадала?
Разгоряченная общением с фратески и, если бы она осмелилась честно признаться самой себе, зачарованная присутствием Стефано, Беллина спешила по узким улочкам к сырому, покосившемуся дому Герардини. Солнце уже почти скрылось за берегом реки, залитым последним закатным сиянием. Беллина, подобрав юбки, осторожно обошла лужи возле общественной уборной. Сегодня она припозднилась – в доме ее, должно быть, уже обыскались. Надо было тихо пробраться через заднюю дверь возле хлебных печей во двор, но надежда остаться незамеченной не оправдалась.
После ужасного нашествия французов изрядно возросло число людей, приходивших к церкви Сан-Марко и на склады красильщиков. Суровый Савонарола заполнил пустоту, оставшуюся после бегства Медичи. Теперь улицы Флоренции наводнили толпы фратески. Стефано сказал, если флорентийцы не откажутся от роскоши и греховных деяний, новое нападение французов станет меньшим из грозящих им бедствий. Всем им уготована геенна огненная.
– Я за тебя волновалась. Небезопасно бродить одной по городу. – Лиза выбежала в сумеречный внутренний дворик разъеденного сыростью старого дома, который некогда принадлежал торговцу шерстью, а много лет назад стал сдаваться внаем жильцам. Она подобрала юбки, и были видны ее босые ноги, ступающие по истертым плитам. Беллина отскребала и эти плиты, и полы в доме собственноручно, ползая на коленках, но вековая грязь, проникшая в выбоины и неровности, не поддавалась. Хозяйке Беллины шел шестнадцатый год – возраст расцветающей женственности. У нее были темные лучистые глаза, смуглая безупречная кожа и блестящие черные волосы, волнами спускавшиеся на грудь.
– Я… – начала Беллина, и голос ее дрогнул. «Как глупо, что я не придумала оправдания», – мелькнула мысль.
Но Лиза не дала ей закончить.
– У меня есть новость! – воскликнула она и, вприпрыжку подбежав к Беллине, схватила ее за руки. Глаза девушки блестели, лицо сияло, словно ее переполняла безудержная радость. – Я замуж выхожу!
– Замуж?! – повторила Беллина. – Уже?
– Представляешь?! Сваты только что ушли. Ты все пропустила! Где ты была?
Показался отец Лизы, Антонмария Герардини, – долговязый, худой, гладко выбритый человек преклонных лет. Он подошел к девушкам с улыбкой и обнял Лизу за плечи:
– Я и не чаял столь счастливой судьбы для дочери.
– Теперь ты должна мне рассказать все-все подробности, polpetta[20], – тоже просияла Беллина, словно радость Лизы передалась и ей. Она сжала в ответ руки девушки. – Кто он?
– Франческо дель Джокондо! – воскликнула Лиза.
– Джокондо… – повторила Беллина. Фамилия показалась ей знакомой.
– Из Шелковой гильдии, – защебетала Лиза. – У его семьи чудесный особняк рядом с базиликой Сан-Лоренцо. Еще у них есть земли у холма Монтуги, лошади, целые оливковые рощи, и виноградники, и… – Щеки Лизы зарделись, она бросила робкий взгляд на отца. – И Франческо недурен собой.
– Он из тех самых Джокондо, что занимаются торговлей шелками и шерстью, – пояснил синьор Герардини, отводя прядку волос с лица дочери.
Поставщики Медичи, вспомнила Беллина, и, без сомнения, их сторонники. Она почувствовала, как заныли ссадины от ремня на спине.
– У Франческо есть крошечный сын, – добавила Лиза. – Бартоломео. Мать малютки прибрал Господь.
Как будто только вчера Беллина впервые взглянула в темные глаза новорожденной Лизы под наполненными эхо сумрачными сводами баптистерия. А теперь Лиза замуж выходит… Беллина заставила себя улыбнуться:
– Тогда я желаю тебе счастливой жизни в новом доме, polpetta.
Лиза даже отступила на шаг, округлив глаза от удивления:
– Но… что за глупости ты говоришь? Ты же переедешь со мной!
– Беллина, ты ведь понимаешь, что я не могу никуда отпустить свою Лизу без тебя, – подал голос синьор Герардини.
Беллина на секунду задохнулась, будто ей дали пощечину. Значит, ее хотят отправить с Лизой на другой берег реки, к Сан-Лоренцо? Осознание пришло, как порыв зимнего ветра, загасивший огонь в очаге. В один миг Беллина поняла, чего от нее ждет хозяйское семейство. Она должна посвятить себя Лизе, отвечать за нее, как за саму себя, поселиться в доме у чужаков, которым дорого все то, что ей, Беллине, теперь ненавистно. Будущее уже поймало ее в ловушку, наступив раньше, чем она думала: отныне для нее не будет никакой жизни за пределами нового дома Лизы. На секунду Беллина испугалась, что ее вырвет сейчас хлебом, съеденным в обед, прямо на истертые плиты двора.
– Ты ведь помнишь, как я положил мою девочку тебе на руки, когда ей было всего несколько дней от роду? Кто сослужит ей лучшую службу, чем ты, когда она примет на себя обязанности жены и матери? – Антонмария Герардини вздохнул с гордостью. – Она войдет в один из самых влиятельных домов города, ни больше, ни меньше.
Беллина опустила голову:
– Да, синьор.
Мысли о последствиях решения Герардини нахлынули страшной волной, будто река вышла из берегов. Разумеется, эти люди не сомневались, что она последует за своей юной госпожой. Им и в голову не приходило, что она может мечтать о супружестве и собственном доме – в ее-то двадцать девять лет. Никто не подозревал, что у нее могут быть какие-то интересы за пределами хозяйского дома. Они ничего не знали о ее отлучках на берег Арно и никогда бы ее не поняли.
На мгновение Беллина снова услышала в памяти голос Стефано, увидела мысленным взором его сверкающие янтарные глаза, в которых отразилось солнце. Ее охватил трепет. От этих нечестивых помыслов надо было избавиться. Наказать себя.
Нет. Ее участь – проводить дни подле Лизы, одевать ее, стирать ее вещи, нянчить ее детей и стареть за вышиванием у окна в ее доме. Отец Лизы всегда был с ней, с Беллиной, добр. И щедр. И великодушен. Но в тот момент она его возненавидела.
Как синьору Герардини удалось устроить такой выгодный брак? Неужто он втайне копил приданое для дочери все эти годы, со дня ее рождения?