отличались от людей, которых я видела в поместье Тео. У многих обветренные руки и потрепанная одежда были покрыты слоем грязи. У всех был изможденный вид, запавшие глаза и острые выпирающие скулы. У меня внутри все перевернулось от жалости.
Нигде в Локланне, кроме Хагейла, я не видела признаков такого недоедания. Там причиной было не отсутствие нормальной еды, а то, что они тратили все деньги и время в местных тавернах, питаясь одним элем или виски.
Но здесь… здесь, похоже, от голода страдали все.
– Лучше бы ты не таращилась, – вполголоса проворчал Тео, и я перевела свой взгляд на него.
Слегка наклонив голову, он кивнул на толпу зевак. Они со злобой смотрели на меня, на всех лицах была ненависть. Не на мои волосы на этот раз, а на меня. Я отвела глаза и стала рассматривать лавки и постройки. Ясное дело, они были в таком же состоянии, как и жившие в них люди.
Дома в деревне были явно возведены добротно. Нетрудно было заметить, что когда-то они даже отличались привлекательностью, но время их не пощадило. Многие вывески висели криво, на одном крюке. Каменные строения покрывала сажа, во многих не хватало кирпичей, а из крыш торчали сломанные балки. Эта деревня была нищей, и людям в ней жилось плохо.
– Что здесь случилось? – Едва я задала этот вопрос, в глубине сознания уже сформировался на него ответ.
– Наша страна зависела от торговли. – Вот и все, что сказал Тео, а затем открыл дверь и завел меня в помещение.
Разумеется!
Я видела перед собой лишь гневные лица кучки селян, и они ненавидели меня явно не только из-за каких-то суеверий, за которые цеплялись. Я служила живым напоминанием о народе, который отрезал их от запасов еды, торговых маршрутов и средств к существованию. О, звезды, на их месте я бы тоже себя ненавидела!
Глава 14
Инесса сделала все, что могла, и при неохотной помощи владельца лавки заплела мои волосы в косы, завязав их в узел на затылке и подоткнув выбившиеся непокорные пряди под затейливую шляпку. Струившаяся по бокам и сзади вуаль не могла скрыть непослушные волосы, но Иро купил несколько отрезов ткани, чтобы Инесса перекроила шляпы под мои буйные и такие несокэрские кудри. Я ни дня в своей жизни не носила головных уборов, и теперь в шляпе чувствовала себя одной из тех кукол, которых все время наряжали мои младшие сестры-близняшки. Выходя из лавки, я была уверена, что выгляжу нелепо, и была готова к тому, что буду привлекать только еще больше внимания, но это оказалось не так.
К моему огромному облегчению, теперь, когда волосы были убраны, на меня глазело меньше народу. Легко было сказать, что мне плевать на их презрение, но без Давина, который помог бы посмеяться над ситуацией, это пугало гораздо больше.
На этот раз, обхватив бицепс Теодора, я не делала замечаний о его рельефных мышцах, но руку его сжала. В ответ он выдавил улыбку, тряся головой, словно пытаясь избавиться от такой бессмыслицы, как желание улыбнуться. Вместо того, чтобы вернуться к экипажу, мы направились вдоль дороги к лавке через пару домов от швеи. Не успели мы дойти до двери, как я уже поняла, что это пекарня. До меня донесся запах теплого хлеба, отчего потекли слюнки. Когда булочник предложил нам попробовать, я буквально мурлыкала от удовольствия, дожидаясь, пока едят другие, чтобы наконец отведать кусочек самой. Булка была мягкой и сладкой, и даже масла не требовалось, чтобы дополнить ее вкус. Доедая последние крошки, я закрыла глаза, а когда открыла, оказалось, что на меня смотрит Тео.
– Что?
Он выгнул бровь, мимо нас на улицу прошел его брат с Инессой.
– Ты очень эмоциональна, – решительно заявил он, снова подавая мне руку.
– Разве это страшно?
Я взяла его под руку, а его лицо стало задумчивым.
– Наверное, нет, – допустил он. – При подходящих обстоятельствах, по крайней мере.
– Да? И что же это за обстоятельства такие?
И лицо, и голос у меня были чересчур невинными, и Тео это заметил. Румянец снова залил его щеки. Мне это доставило не меньше удовольствия, чем в первый раз, и я подавила желание торжествующе хихикнуть. Мне понадобилось всего-то три дня, чтобы сорвать с него личину стоицизма. Однако почему меня это так волнует, оставалось для меня загадкой. В любом случае, через неделю это будет неважно, хотя думать об этом, по-моему, приятнее, чем о Высшем Совете.
Тео откашлялся, на идеально очерченной челюсти сначала напрягся, а потом дрогнул мускул.
– Ты не должна вести себя так, если хочешь снискать расположение Высшего Совета.
– О чем ты? Правда, Тео, мысли заводят тебя в безумные дали!
На этот раз он явно попытался побороть румянец, и у меня вырвался ехидный смешок. После этого мы продолжили прогулку в приятной тишине. По крайней мере, меня ничего не беспокоило. Тео казался еще более скованным, чем обычно, как будто ему приходилось вести себя как можно приличнее, чтобы восполнить недостатки моего поведения. Мы использовали остаток угасающего светового дня, обходя следом за Иро лавчонки. Тео объяснил, что так заведено: всякий раз, когда они по пути останавливаются в какой-то деревне, то что-нибудь покупают в каждом магазине для поддержки торговли.
Жители, похоже, это ценили. Каждый раз они низко кланялись в благодарность, бормоча одну и ту же фразу на сокэрском, которая, как я наконец поняла, означала «спасибо», и тут же замолкали при виде моих волос. Было бы, пожалуй, гораздо больше вреда, чем пользы, если бы я погналась за ними, кидаясь в них клоками своих рыжих волос, как мне того хотелось. Так что я, закатив глаза, убеждала себя, что мне плевать. Тео перевел взгляд с меня на селян, а потом отвел за угол, подойдя вплотную.
– Вот, – проговорил он и потянулся заправить выбившиеся прядки под шляпу. Когда его проворные пальцы коснулись моей кожи, проводя от лба по щеке и за ухо, я замерла. Когда наконец посмотрела в его глаза, поняла, что не могу оторваться от того, что скрывалось в его взгляде.
– Лучше? – Мой голос вышел сдавленнее, чем я думала.
Тео откашлялся и попятился.
– Сносно, – ответил он, и я отметила, что его голос звучал не тверже моего.
– Мы нашли, где разместиться на ночь, милорд. – Подошел стражник и, заговорив на всеобщем языке с сильным акцентом, испортил разыгравшуюся в моем воображении сцену. Я слегка тряхнула головой, изо всех сил стараясь думать о чем угодно, только не о том, как убийственно притягательны губы Тео.
Он – мой враг. Человек, сопровождающий меня на смертный суд. Даже если помнить об этом непросто.
В тени за спиной у Тео и стражника что-то шевельнулось, и я отвела от них