занятие, которое ему по душе. Все равны. Нет начальников, надзирателей и руководителей. Вот любил кто-то мастерить мебель всю жизнь, пожалуйста, занимайся. Не надо думать о выживании. Еды и всех благ в достатке. Занимайся тем, что приносит тебе удовольствие. Вы можете присоединиться к нам. Да, вот так просто. Просто сказать, что вы хотите и все. Никто не будет тыкать в вас пальцем и называть врагами. Мы понимаем через что вам пришлось пройти. Просто посмотрите, как мы живем. Захотите остаться, будем рады. Если нет, то что же, никто никого не держит. Можете уйти в любой момент.
Тишина. Только люди Веводова и собственная служба безопасности в недоумении повернулись к Князеву. Отпустить? Дать им уйти? Он с ума сошел?
— Кто хочет, может уходить прямо сейчас. Ворота базы открыты. Вам дадут еду и все необходимое. Даже отвезем вас на автобусе до границы края. Кто хочет остаться, после собрания подойдите к охранникам и скажите им об этом. Ну что, вы еще думаете, что мы террористы?
* * *
— Ты серьезно хочешь их отпустить? — Спросил Стив по рации.
— Да. Серьезно. Если бы я хоть на долю секунды дал им усомнится в свободе выбора, то мы получили бы две тысячи бойцов Нуклия. И в следующий раз они придут в противогазах, и мы уже вынуждены будем стрелять не химическим оружием. Так пусть их лучше будет тысяча, я уверен, что часть решит остаться, намного легче пойти на компромисс с совестью, когда знаешь, что дал этим людям возможность выбрать. Если человек, видя альтернативу, все равно решает слепо верить лжи, то он неисправим. Посмотрим. Не знаю, сколько точно решит остаться, надеюсь хоть пара сотен открыла глаза и сбросила лапшу с ушей. — Князев вернулся в комнату, в которой сидел перед выступлением. Еще два стакана воды, на этот раз без сожаления, что это не алкоголь. Собственная речь придала уверенности. Под конец выступления, почувствовал в себе силу. Он говорил правду, не лгал, не юлил и не пытался запудрить мозги. Все как есть. Все эмоции — искрение. Дальше пусть сами решают, верить или нет. Он сделал все, что смог.
— Выступил ты мощно, я до сих пор под впечатлением. Не зря в тебя верил. Все-таки у тебя талант, я так говорить не умею. — Впервые услышал от Прайса такую похвалу в свой адрес.
— Я просто говорил честно. По-другому не выйдет. А правду говорить не сложно, хотя нет, сложно, но стоит один раз переломить себя, начать, а дальше привыкаешь.
— А что тебя заставило переломиться?
— Женька.
Часть 1
Глава 4
Глава 4
18.49 по московскому времени
База «Восход».
Бывшая община гудит, как развороченный осиный улей. От напряженной атмосферы воздух колышется, словно над раскаленным асфальтом. Сотни голосов в каждом уголке зданий, построек, площадок и боксов. Люди разделились на группы, обсуждают, советуются, кричат, ругаются. Решение для каждого не простое. Или вернуться в уже ставшую привычной общину под командованием Нуклия, где вроде бы есть определенность, какой-то налаженный быт, уже появились знакомые. Или поверить сегодняшнему оратору и переметнуться на другую сторону. У каждого из вариантов слишком много весомых доводов. Каждая сторона преподносит события со своей точки зрения. И необходимо выбрать. Нельзя отсидеться, отмолчаться и сделать вид, что тебя это не касается. Принцип «моя хата с краю, ничего не знаю», не сработает. Или за «белых», или за «красных»; или за индейцев, или за ковбоев; или казак, или разбойник. Альтернативы нет, остаться посередине, отсидеться, подождать момента, когда победитель станет очевиден и примкнуть к нему не получиться. Надо идти в олл ин, пасовать нельзя.
— За высокими стенами общин вроде бы безопасно, под защитой опытных безопасников, можно не бояться банд.
— Подождите, а существуют ли вообще эти банды, может нам сказали правду и это инсценировка?
— Да, но кто тогда устроил всепланетную эпидемию? Те, кто приютил нас в общинах и дал нам кров и еду, это не логично!
— Еще как логично, любому режиму нужная рабская рабочая сила, никто не хочет горбатиться сам, или отправлять на работу своих фаворитов. Нужны смерды, «объекты», которые и не люди вовсе, так, разумные приматы, которые днем должны пахать, а ночью размножаться.
— А вдруг нас оставили в живых после штурма именно потому, что им и нужны невольники, чтобы производить оружие, которым они убьют тех, кто остался в анклавах?
— Что-то люди на видео не очень похожи на рабов, больше смахивает на альпийскую деревню из рекламы молочного шоколада.
— А вдруг это сфабрикованный видеоролик? Если уж они смогли создать вирус и распространить его на всю планету, то смонтировать видео для них — раз плюнуть, как и все остальные доказательства. Нас там не было, мы это не видели, и все не так однозначно.
Речь Князева разбирают по словам, вспоминают каждую интонацию, под рентгеном изучают врезавшийся в голову как ожог видеоролик. База кипит. Обстановка накаляется. Служба безопасности то и дело разнимает драки, или пытается угомонить особо буйных. Первые две группы по пятнадцать человек уже уехали, сразу после выступления. Бойцы Воеводова смотрели им в след, не скрывая недовольства и недоумения от решения Князева. Вот так просто отпустить тех, кто скоро вернется с оружием?
* * *
Вроде и пора уже лететь в «Исток», Женя ждет, дел не в проворот, но Князев не покидает базу. Молча, в одиночестве, нарезает круги по бывшему кабинету совещаний в ожидании новостей от службы безопасности. Думал, что самое сложное будет выступить, но оказалось, что ожидание, следующее после, намного тягостнее. Сколько людей ему поверили? Сколько все еще хотят вернуться в общины? Что делать дальше с теми, кто решить присоединиться? Столько вопросов, требующих сиюминутного решения, которое должен принять он сам. Обратиться не к кому, никто не подскажет, не направит, не посоветует. Рассчитывать приходиться только на себя. А откуда взяться необходимой мудрости? Приходиться искать ее в самом себе, капаться в таких глубинах своего сознания, о которых раньше и не знал.
Взял рацию и связался с начальником безопасности.
— Ну что? Как проходит? — Голос нервный и раздраженный.
— Пока еще решают. У них нет лидеров. Все из разных общин. Разбились на мелкие группы и определяются. Несколько десятков уже уехали, остальные пока не выбрали.
— Долго же они копаются. Ладно, ждем. — Прервал связь и сел за стол, пытаясь успокоить разбушевавшуюся нервную систему. Началась изжога, подкатывающая к горлу кислотными волнами. Аппетита нет, но живот сворачивает в тугой комок спазмами боли. Сегодня вернуться в «Исток» скорее всего не получится, вряд ли люди успеют принять решение. Да и кто бы успел, лучше дать им больше времени. «Утро вечера мудренее», как говорится. Позвонил Вике, попросил забрать Женю с занятий, и если ей будет не сложно, то переночевать с девочкой. Колмагорова легко согласилась, даже пообещала успокоить ребенка, и объяснить его отсутствие. Странно, но, когда Женя оставалась с Викой, чувство вины не терзало, как голодная собака кусок мяса. Оно лишь чуть поскуливало, забившись в свою будку. «Ничего, вот разберусь со всеми делами и неделю вместе проведем, каждый день с утра до вечера, обещаю». Обещал он больше самому себе.
Стемнело, но люди и не думают ложиться спать. Князев пошел бродить по всей базе, несмотря на предупреждения, что это не безопасно. Кто его здесь тронет, а главное — зачем? Выместить злобу, лишить «Исток» руководителя? Никто не отважится поставить свою судьбу на кон ради такой сомнительной цели, а в том, что люди начали сомневаться Саша уверен. Если бы не начали, с базы бы уже тянулась вереница автобусов к границе Краснодарского края. Обсуждают, значит есть что обсуждать, значит кто-то убеждает или себя или остальных. Выступление прошло не зря.
Вернулся в административный корпус «Восхода» ближе к двум часам ночи, сна ни в одном глазу, мозг планомерно обдумывает варианты развития событий, забыв о таких необходимых вещах как отдых и еда. Да и как уснуть, если община напоминает пляж в Сочи в середине августа в одиннадцать часов утра. Бывшие пленники заняли все возможные помещения, способные вместить двадцать-тридцать человек. Многие расселись прямо на улице, облепив беседки, лавочки и открытые площадки. О еде и сне никто