– Потому что ты могла бы быть в безопасности! – прокричал он. – Ты хоть представляешь, каково мне думать о том, что там с тобой происходит, день за днем?
Она набрала в грудь воздух.
– Еще как представляю. Сколько раз я сама чуть не теряла тебя? Но ты ведь почему-то продолжаешь возвращаться туда. Как будто это выше твоих сил.
Раздался дверной звонок. Вероника и Кит застыли на месте, но огонь никуда не делся. Она слышала тяжелый барабанный бой сердца в висках.
– Это Уоллес, – сказал Кит. Он продолжал говорить сквозь зубы, но голос казался спокойным и каким-то грустным. Вероника отвернулась.
– Я открою.
Идя ко входу, она уже могла разглядеть за стеклянной дверью своего друга, стройного подтянутого молодого человека в джинсах и толстовке университета Сан-Диего. В руках он держал огромную коробку с пиццей. Увидев Веронику, он улыбнулся открытой, располагающей улыбкой, которая могла растормошить ее даже в самые тяжелые минуты. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, прежде чем открыть дверь, но Уоллеса было не так легко провести.
– Что-нибудь случилось? – спросил он, уже не улыбаясь.
– Ты шутишь? Привлекательный мужчина приносит мне пиццу, и мне даже не нужно платить чаевые. Мир прекрасен.
Он наклонил голову, скептически меряя ее взглядом. Уоллес Феннел был ее лучшим другом с одиннадцатого класса. Не считая ее отца, он был первым человеком со дня смерти Лилли Кейн, кому она смогла довериться. И с самого начала он всегда видел ее насквозь. Но, прежде чем она успела что-то сказать, из кухни вышел ее отец.
– Уоллес! – он жестом приманил к себе аромат пиццы. – И пицца!
– Наполовину бекон с ананасом, наполовину «Мясное наслаждение»: пепперони, фарш, сосиски, ветчина и бекон, – Уоллес самую малость приоткрыл коробку и вдохнул аромат. – С соусом маринара по особому рецепту мистера Чу и домашним сыром трех сортов. И салат, потому что мы следим за своим весом.
– Сколько я тебе должен?
– Сегодня моя очередь. В прошлый раз вы покупали крылышки, помните?
Вероника отступила в сторону, пропуская его.
– У вас, мальчики, я смотрю, все продумано по части охоты и собирательства.
– Мужчина должен есть, – Уоллес в шутку толкнул ее плечом. – Посмотришь с нами игру?
– Э… нет, сегодня мне нужно к Мак. У нас много работы.
Уоллес оживился.
– Что, новое дело? Что-нибудь интересное?
Она украдкой глянула на Кита. Тот уже развернулся и возвращался на кухню.
– Э… да. Коммерческая палата наняла меня найти Хейли Деуолт.
Уоллес выпучил глаза, не веря своим ушам.
– Вот что я называю прорывом. И в чем проблема?
Она тихонько откашлялась, поглядывая на дверь, за которой только что скрылся ее отец. Их кухни донесся громкий звон тарелок.
– Мы несколько разошлись во мнениях.
Уоллес понимающе посмотрел на нее. Удерживая коробку с пиццей одной рукой, он обнял ее за плечи.
– Ничего, он привыкнет.
Она не ответила, но прильнула к нему ненадолго, чувствуя, как тиски в ее груди потихоньку расслабляются.
– Ты не мог бы заскочить к нам завтра, проведать его? – прошептала она. – Я буду в Стэнфорде допоздна. Все должно быть в порядке, но…
– Конечно, нет проблем, – он сжал ее плечо и опустил руку. – Передавай от меня привет Мак. Надеюсь, у нее будет возможность хакнуть что-нибудь крутое. Или… не знаю, что у компьютерщиков считается развлечением.
– Думаю, «вин» – обязательная часть программы, – она подхватила свою сумку. Ей хотелось пойти на кухню и попробовать помириться с Китом перед уходом. Но что она могла ему сказать? Как ей просить прощения за то, кто она такая?
Глава 8
Вероника прибыла в кампус Стэнфордского университета во второй половине следующего дня. На ярко-голубом небе на фоне темно-красных черепичных крыш не было ни облачка. Студенты сновали туда-сюда на велосипедах или прогуливались маленькими стайками. Кое-кто решил воспользоваться погожим весенним деньком и расположился на лужайке, расстелив покрывало и обложившись книгами. В воздухе пахло землей и свежескошенной травой, и издалека, где трудились садовники, доносился мерный гул газонокосилок.
Как во сне она брела по знакомым дорожкам родной альма-матер, без труда вспоминая исхоженные некогда маршруты. Она прошла по лабиринтам неомиссионерских строений, которые несколько лет заменяли ей дом. Словно она просто уехала на затянувшиеся летние каникулы, чтобы теперь окунуться в море новых, еще более юных лиц.
Она огляделась по сторонам, выискивая в толпе копну медных волос Чеда Коэна, чтобы не разминуться с ним. Вероника не стала звонить ему и договариваться о встрече заранее. Она хотела застать его врасплох. Если он и впрямь был таким диктатором и ревнивцем, каким выходил со слов подруг Хейли, о нем будет легче составить представление прежде, чем он соберется с мыслями.
Вероника и Мак не ложились накануне до двух часов ночи, собирая на него информацию во всех подробностях: его расписание, оценки, факультативы. Любая мелочь, лишь бы понять, с кем они имеют дело. У них сложился портрет эрудированного и талантливого студента, отличника с массой достоинств (согласно документам, его мать была генеральным директором компании по производству верхней одежды в Сиэтле), ответственного и целеустремленного. Главный нападающий в команде по лакроссу. Блестящий табель успеваемости. Он только что выбрал своей основной специальностью политологию и рассылал заявления на стажировку в Вашингтоне.
И, по счастливой случайности, он посещал небольшие семинары по социальной психологии доктора Уилла Хейга, который в свое время был научным руководителем Вероники.
Джордан-холл, где размещался кабинет Хейга, был большим зданием из песчаника в главном дворе кампуса. Открыв тяжелые двойные двери, Вероника испытала очередной прилив ностальгии, вдыхая знакомый до боли запах пыли. Сколько времени она провела в этих стенах на последнем курсе… Кроме занятий, обязательных для поступления на факультет права, она тяготела и к психологии: копание в сухих цифрах и исследованиях и анализ данных придавали ей сил. Так она могла разгадывать загадки, не ввязываясь при этом в сомнительные истории.
Кабинет Хейга был на втором этаже. Там все было по-прежнему: копии научных статей вывешены на доске объявлений у входа вперемежку с комиксами из «Нью-Йоркера», самодельными открытками и большим красным кленовым листом, уже засохшим и норовившим скукожиться под булавкой. Дверь была закрыта, и в кабинете царила темнота. Но все знали, как Хейг любил прятаться от студентов в рабочее время. Вероника негромко постучала.
Ответом ей была тишина. В нерешительности она стояла и ждала. В какой-то момент она увидела, как под дверью промелькнула тень. Ее губы расплылись в хитрой улыбке.
Попался.
– Доктор Хейг? – позвала она негромко. – Это Вероника Марс, ваша бывшая студентка. Я бы хотела поговорить с вами.
Сначала никакой реакции не было. Вероника засомневалась, не просчиталась ли она в чем-нибудь. Может, он вообще ее не вспомнит. Думать об этом было неожиданно неприятно.
Конец ознакомительного фрагмента.